Брянский край

Эрн. Ф. Тютчевой

19/31 декабря 1853 г. Петербург

St-Pétersbourg. Samedi. 19/31 décembre 1853

  Voici donc le dernier jour de l'année... Je m'interdis toute réflexion, tout retour sur moi-même, je m'abstiens de compter... Mais il у а des moments où malgré moi j'éprouve le besoin de secouer à tout prix le mauvais rêve que je fais, et je ne puis alors m'empêcher de penser que nous avons, toi et moi, singulièrement arrangé notre existence et que се n'est certes pas une chose ordinaire que de voir deux êtres, qui en pleine affection et sans une absolue nécessité s'amusent ainsi à jouer à la séparation... Mais trève encore une fois de toutes ces chagrinantes réflexions et puisque nous voilà à l'entrée d'une nouvelle année, laisse-moi résumer tous mes vœx dans un seul, c'est qu'elle ne ressemble pas à celle qui va finir. - Aujourd'hui, jour de la St-Sylvestre¹, tu auras pensé peut-être à un certain bal chez Doenhof à Munich². Dans douze jours je penserai à mоn tour à mоn arrivée de l'année dernière à Ovstoug. Que de liens entre ces deux dates, et cependant - pour mоi au moins, comblen c'est toujours la mеmе vie...

  Depuis la dernière lettre que je t'ai écrite, j'en ai reçu deux de toi, dont l'une, la dernière arrivée, est de quinze jours plus ancienne que celle du 5/17 de се mois que je venais de recevoir, car elle était datée du 21 nov<еm>bre/3 décembre. C'est que cette retardataire trouvant probablement qu'elle n'avait pas suffisamment voyagé а feint d'aller mе chercher à Moscou, et c'est de là qu'elle m'est revenue. C'est la lettre où tu mе parles de ta présentation au Roi et à la Reine de Bavière... Et mоi aussi, j'aurais аimé les revoir, eux et tant d'autres personnes et choses de Munich et Schlagentweit³ aussi... J'aimerais surtout aller te reprendre à eux.

  Ici nous sоmmеs enfin en plein hiver, car nous avons eu déjà en ces jours-ci des quinze degrés de glace. La neige а déjà crié et sifflé sous le traîneau et les извозчик ont déjà repris leur physionomie ragaillardie d'hiver... C'est te dire, mа chatte, que je savoure tous les jours davantage lе charme sympathique d'une certaine pelisse qui m'а été donnée et qui mе permet de mе livrer, par 15 degrés de froid, à un sentiment de bien-être, qu'on ne saurait assurément sans injustice qualifier de mesquine volupté... Mais avec tout cela, c'est une terrible chose que cette saison...

  Quant à la saison des salons, elle promet, à се qu'on assure, d'être brillante cet hiver. Pour mоi depuis bien des années toutes ces saisons se ressemblent et font mentir l'adage convenu. Il у а pourtant quelque chose qui donne un peu plus de physionomie à la société, cette année, et certes, се quelque chose n'est pas peu de choses. C'est la préoccupation de la situation politique donnée, le sentiment de cette lutte, longtemps conjurée, et qui, en dépit de tous les efforts, brise l'un après l'autre les derniers liens qui l'enchaînaient... Ces jours-ci la nouvelle s'était répandue que les flottes coalisées étaient entrées dans la mеr Noire⁴. C'était une nouvelle prématurée, mais qui peut et doit se vérifier d'un mоmеnt à l'autre. Car une réconciliation véritable entre les intérêts qui sont en présence devient de jour enjour plus impossible. Depuis longtemps la guerre était dans les choses, maintenant elle se déchaîne et s'enflamme de plus en plus dans les hommes... Rien ne donne mieux la mesure de la haine que l'on porte à la Russie, comme toute cette rage burlesque des journaux français et surtout anglais depuis nos derniers succès...⁵ C'est le plus sérieusement du monde qu'ils les lui imputent à crime et qu'ils lui font l'application de се mot si connu à propos de je ne sais quel animal, qu'il était si féroce qu'il se défendait quand on l'attaquait. Quant à l'issue probable de la lutte, toute la question se réduit pour moi à ceci: la haine que l'Occident nous porte, l'Occident catholique aussi bien que l'Occident révolutionnaire, cette haine sera-t-elle plus forte, oui ou non, que celle qui les divise entr'eux? Toute la question est là...

  Hier, j'ai dîné chez Mad. André Karamzine, avec quelques hommes, entr'autres Fonton⁶, notre conseiller d'amb<assade> à Vienne, le même qui а été l'été dernier en Serble et qui у retourne, à се qu'on dit. C'est un homme d'esprit et de résolution, се qu'il а prouvé dernièrement dans l'affaire du Monténégro qui doit son salut à son intervention opportune et énergique auprès du cablnet de Vienne. Le dîner а été fort animé, et on ne se serait pas douté que deux ou trois jours l'hôtel où nous dînions а manqué être brûlé. Le feu avait éclaté au premier étage, dans le salon, intermédiaire entre la salle de bal et la salle en malachite. Aussi се salon-là a-t-il été complètement аbîmà, glaces, meubles, tentures, tableaux, tout у а passé... Mais heureusement c'était là aussi toute la part du feu...

  T'ai-je dit, ma chatte, que l'exilé Tourgenieff est de retour à Petersb<ourg> et qu'il demeure dans mon voisinage. Jе le vois assez souvent et avec plaisir⁷. Il m'a chargé très particulièrement de le rappeler à ton souvenir. - J'ai eu aussi un message de Iakovlev, qui m'a envoyé en cadeau son indéchiffrable livre...⁸ Et puis je voudrais te dire encore que c'est satisfaisant, ma lettre, n'est-ce pas?

Перевод

С.-Петербург. Суббота. 19/31 декабря 1853

  Итак, наступил последний день года... Я запрещаю себе размышлять о чем-либо, возвращаться мысленно к каким-либо своим ощущениям, воздерживаюсь от предположений... Но бывают минуты, когда я невольно испытываю потребность во что бы то ни стало стряхнуть с себя дурной сон и не могу помешать себе думать, что странным образом распорядились мы с тобой нашим существованием и что не часто видишь двух людей, пользующихся вполне любовью друг друга, которые без всякой необходимости забавлялись бы игрой в разлуку... Но, еще раз, в сторону эти огорчительные размышления, и если уж мы вступаем в новый год, то позволь мне свести все мои пожелания к одному: пусть он не походит на тот, который скоро завершится. - Сегодня день св. Сильвестра¹, ты, может быть, вспомнила об одном бале у Дёнгофов в Мюнхене². Через двенадцать дней я в свою очередь буду вспоминать о моем прошлогоднем прибытии в Овстуг. Сколько связей между этими двумя датами, и однако ж, для меня по крайней мере, это все та же жизнь...

  Со времени последнего письма, которое я тебе написал, я получил два твоих; из них одно, пришедшее последним, на две недели старее только что полученного мною письма от 5/17 числа этого месяца, ибо оно помечено 21 ноября/3 декабря. Это замешкавшееся письмо, находя, по-видимому, что недостаточно путешествовало, вздумало искать меня в Москве и вернулось ко мне оттуда. Это то письмо, в котором ты рассказываешь о твоем представлении королю и королеве баварским... И я также хотел бы вновь повидать их, и сколько других людей и вещей в Мюнхене, и Шлагентвейта³ также... А больше всего мне хотелось бы отнять у них тебя.

  Здесь наконец зима в полном разгаре, ибо у нас эти дни мороз доходил до пятнадцати градусов. Снег уже заскрипел и засвистел под полозьями, и извозчики разрумянились позимнему... Должен тебе сказать, моя киска, что с каждым днем я все больше наслаждаюсь приятными чарами новой шубы, подаренной мне и позволяющей в 15-градусный мороз испытывать блаженное состояние, которое по справедливости, конечно, никак не назовешь пошлой негой... Но при всем том какое это ужасное время года...

  Что касается сезона салонов, то, как утверждают, он обещает нынешней зимой быть блестящим. Для меня уже в течение многих лет эти сезоны похожи один на другой, вопреки известной поговорке. Впрочем, есть нечто, что в этом году придает обществу более определенный характер, и, конечно, это нечто - не безделица. Это озабоченность настоящим политическим положением, чувство, что так долго сдерживаемая борьба, несмотря на все усилия, разрывает последние связывающие ее путы... На этих днях распространился слух, что союзные флоты вошли в Черное море⁴. Этот слух был преждевременным, но он может и должен подтвердиться с минуты на минуту, ибо действительное примирение сталкивающихся интересов с каждым днем все более становится невозможным. Давно уже война висела в воздухе, теперь она сорвалась и все более и более разгорается в людях. Ничто не выражает так ясно всю меру ненависти к России, как это смехотворное бешенство французских и, в особенности, английских газет после наших последних успехов...⁵ Они самым серьезным образом вменяют ей в преступление и относят на ее счет столь известное изречение по поводу какого-то животного: оно было столь свирепо, что защищалось, когда на него нападали. Что же до вероятного исхода борьбы, весь вопрос для меня сводится к следующему: окажется ли ненависть к нам Запада, как Запада католического, так и Запада революционного, в конечном счете сильнее ненависти, которая их разделяет? Весь вопрос в этом...

  Вчера я обедал у г-жи Карамзиной, жены Андрея, с несколькими мужчинами, между прочими Фонтоном⁶, советником нашего посольства в Вене, тем самым, который был прошлым летом в Сербии и, говорят, возвращается туда. Это умный и решительный человек, показавший себя именно таким недавно в черногорском деле, которое обязано своим спасением его своевременному и энергическому вмешательству перед венским кабинетом. Обед был очень оживленным, и никому бы не пришло в голову, что за два-три дня до того дом, где мы обедали, чуть было не сгорел. Огонь вспыхнул во втором этаже, в гостиной между бальным и малахитовым залами. Гостиная эта была совершенно испорчена: зеркала, мебель, обои, картины - все повреждено... Но, к счастью, огонь тем и ограничился...

  Говорил ли я тебе, киска, что изгнанник Тургенев вернулся в Петербург и живет по соседству со мной? Я часто и с удовольствием вижусь с ним⁷. Он усиленно меня просил передать тебе от него поклон. - Я получил также посылку от Яковлева, который прислал мне в подарок свою непонятную книгу...⁸ А затем мне хотелось бы сказать тебе: до чего удовлетворительно мое письмо, не правда ли?..

КОММЕНТАРИИ:

  Печатается впервые на языке оригинала по автографу - РГБ. Ф. 308. К. 1. Ед. хр. 21. Л. 57-58 об.
  Первая публикация - в русском переводе: Изд. 1984. С. 203-205.

¹ Праздник римско-католической церкви в честь Сильвестра I, римского папы первой половины IV в., который крестил императора Константина Великого и был причислен к лику святых. Silvesterabend у немцев празднуется 31 декабря. Кроме богослужений этот день отмечался праздничными красочными гуляниями.

² Гр. А. Дёнгоф-Фридрихштейн - прусский посланник в Баварии в 1833-1842 гг. Он и его семья были светскими знакомыми Ф.И. и Эрн.Ф. Тютчевых.

³ В.-А.-И. Шлагентвейт, известный мюнхенский врач-окулист, отец пяти сыновей - незаурядных немецких естествоиспытателей и путешественников, которые изучали Альпы, Гималаи, Тибет, Непал, первыми из европейцев посетили Куэнь-Лунь; оставили обширные научные описания своих экспедиций; один из братьев был убит в Кашгаре (Восточный Туркестан), через тридцать лет Русское географическое общество на месте его гибели воздвигло обелиск в его честь.

⁴ Англо-французская эскадра прошла Босфор, вошла в Черное море, взяв курс на Варну 23 декабря 1853 г. Фактически это было началом необъявленной европейскими правительствами войны России.

⁵ Начало Крымской войны, когда России противостояла одна Османская империя, было успешным для русского оружия. На Кавказском театре генерал И.М. Андронников 14 ноября разбил турок под Ахалцыхом, 19 ноября генерал В.О. Бебутов одержал победу в Башкадыкларском сражении. С началом войны русский флот блокировал корабли противника в портах, а 18 ноября русская эскадра под командованием адмирала П.С. Нахимова уничтожила в Синопском сражении основные силы турецкого флота.

⁶ Ф.П. Фонтон - дипломат, с 1846 по 1855 г. советник посольства в Вене, автор мемуаров.

⁷ И.С. Тургеневу было позволено вернуться в столицу в декабре 1853 г. «Мы делим наши вечера между Блудовыми, Карамзиными и Софи Мещерской, чей салон очень привлекателен, ибо там бывает множество интересных людей и всегда обсуждается какая-нибудь любопытная новость, - писала А.Ф. Тютчева сестре Екатерине 28 декабря 1853 г. - Важную роль в этом салоне играет г-н Тургенев. Он по-прежнему не проявляет ни малейшего желания вступить в брак ни с одной из сестер Тютчевых, вопреки всем стараниям милой княжны, которая с каждым днем все более убеждается в том, что мой колючий характер (непредубежденные наблюдатели нередко замечали, что, несмотря на все различия, Анна была очень похожа на отца. - Ред.) должен как нельзя лучше сочетаться с благодушием Тургенева. <…> Но если г-на Тургенева не трогают чары дочерей, то в их отца он положительно влюблен. Папá и он - лучшие друзья; встретившись, они проводят целые вечера один на один. Они так хорошо соответствуют друг другу - оба остроумны, добродушны, вялы и неряшливы» (ЛН-2. С. 259).
  Тургенев понимал Тютчева. Позже он скажет о его поэзии: «... от его стихов не веет сочинением, они все кажутся написанными на известный случай, как того хотел Гёте, то есть они не придуманы, а выросли сами, как плод на дереве» (Тургенев И.С. Полн. собр. соч.: в 30 т. М., 1980. т. 4. с. 525).
  В разговорах о вероятном сватовстве Тургенева к одной из девиц Тютчевых желаемое, вероятно, принималось за действительное: «Итак, которой же из вас Тургенев нравится больше? И которая из вас больше нравится ему? - спрашивала Эрн. Ф. Тютчева Анну в начале 1854 г. - Я понимаю, что у вас есть основание сердиться на милую княжну Софи, которая устроила вам своего рода западню, хотя Тургеневу и было совершенно ясно показано, что вы отнюдь не потакаете его приятельнице, устраивающей эти встречи. Что он рассказывает о своем изгнании и как объясняет то, что не посетил нас в Овстуге прошлой зимой? Я полагаю, что он очень хорошо сделал, не приехав к нам, - не из-за меня, конечно, - а потому, что вы могли бы оказаться в ложном положении. Вы чувствовали бы себя неловко, да и он, вероятно, тоже, поскольку задняя мысль о свадьбе всегда возникает в тех случаях, когда неженатый мужчина оказывается в обществе девиц на выданье» (ЛН-2. С. 259).
  «Княжна Софи,- жаловалась А.Ф. Тютчева Екатерине в январе 1854 г., - не теряет надежды убедить Тургенева жениться на мне. Она передает нам обоим самые приятные вещи, будто бы сказанные нами друг о друге, - вещи, которые мы никогда не говорили, и теперь при встречах мы молчим, испытывая взаимное недоверие и неприязнь». Однако Анна могла отрешиться от неприятностей личной жизни, и в этом же письме к сестре продолжала: «Советую тебе прочесть в январском номере "Современника" его рассказ "Два приятеля". По моему совету вел. княгиня прочла его вместе с императрицей и другими членами семьи. Они были очарованы и поручили мне передать автору самые лестные отзывы. Таковы превратности судьбы - сначала его ссылают, а затем он входит в моду» (там же).

⁸ С.Ф. Яковлев, помещик Брянской губернии, добрый знакомый семьи Тютчевых. Речь идет о книге Яковлева «Essai d'une solution en économie politique» (Москва, 1853).