А.К. ТОЛСТОЙ. Князь Серебряный
Князь Серебряный
At nunc patientia servilis tantumque sanguinis domi perditum fatigant
animum et moestitia restringunt, neque aliam defensionem ab iis,
quibus ista noscentur, exegerim, quam ne oderim tam segniter pereuntes.1
Tacitus. Annales. Liber XVI
Повесть времен Иоанна Грозного
Глава 4. Дружина Андреевич и его жена
Глава 13. Ванюха Перстень и его товарищи
Глава 19. Русский человек добро помнит
Глава 25. Приготовление к битве
Глава 36. Возвращение в Слободу
КОММЕНТАРИИ:
Впервые — «Русский вестник», 1862, № 8, стр. 427—579; № 9, стр. 103—196; № 10, стр. 439—522, с посвящением царице. В журнале роман был разделен на две части: 1 (гл. 1—19) — в № 8 и 2 (гл. 20—40) — в №№ 9 и 10.
Точная дата начала работы над «Князем Серебряным» неизвестна. Уже в 1850 году во время своего пребывания в Калуге, куда Толстой был направлен в числе других чиновников, сопровождавших посланного туда для ревизии сенатора Давыдова, он читал «Князя Серебряного» А. О. Смирновой и Н. В. Гоголю. Именно тогда Гоголь познакомил Толстого с народной песней «Пантелей-государь ходит по двору...», вставленной в главу 5. Трудно сказать с уверенностью, был ли тогда написан вчерне весь роман или только часть его. Н. М. Колмаков, бывший старшим чиновником при Давыдове, утверждает в своих воспоминаниях, что Толстой «написал в это время» (написал, а не писал) свой роман («Русская старина», 1886, № 12, стр. 520—521).
По-видимому, в работе над романом был длительный перерыв, во всяком случае, никаких сведений о ней до 1855 года не сохранилось. Да и в 1855 году Толстой пишет жене: «Я хотел было сесть за «Серебряного», но я еще не могу» (10 мая 1855 года).
Более конкретные сведения узнаем из письма от 13 декабря 1856 года. К этому времени роман был написан полностью, но не удовлетворял Толстого. «Я не дотрогивался до него,— сообщает он жене,— но я его не покинул и очень его люблю... Правда, что надо его переделать, и обделать неровности в стиле, и дать характер Серебряному, у которого никакого нет, и он даже бледнее всякого jeune-premier. Я часто думал о характере, который надо было бы ему дать,— я думал сделать его глупым и храбрым, дать хорошую глупость, но он слишком был бы похож на Митьку. Нельзя ли было бы его сделать очень наивным... то есть сделать человека очень благородного, не понимающего зла, но который не видит дальше своего носа и который видит только одну вещь за раз и никогда не видит отношения между двумя вещами. Если бы сделать это художественно, можно было бы заинтересовать читателя подобным характером». Толстой намеревался, очевидно, вплотную заняться «Князем Серебряным» и подумывал о печатании. «Дружинин меня просит,— пишет он жене,— дать ему несколько глав из «Серебряного», но я их дам «Современнику», если дам» (Дружинин был в это время редактором «Библиотеки для чтения»).
Следующий этап работы относится к 1859—1861 годам. «Серебряным» я занимался, но не кончил его — недоставало душевного спокойствия»,— читаем в письме Толстого к Маркевичу от 4 февраля 1859 года. Через несколько месяцев (30 августа 1859 года) он писал Погодину: «Мой роман доселе не подчищен и не может выступить на свет в неприличном виде, даже и отрывком. Тысячи мелочей помешали мне им заняться». Весною 1860 года (20 марта) Толстой сообщил Маркевичу: «Я закончил вторую часть моего романа «Серебряный», но, как оказывается, эта вторая часть более отделана, чем первая, а значит, надо заняться его стилем в целом, чтобы сделать более ровным». И, наконец, 21 марта 1861 года: «Я окончил... мой большой роман «Князь Серебряный».
Толстой предложил «Князя Серебряного» М. Н. Каткову для «Русского вестника» с условием, чтобы в нем «не было ни изменено, ни вычеркнуто ценсурой ни единого слова» (письмо от 4 февраля 1862 года). 14 июля 1862 года роман был отослан в редакцию журнала. При этом Толстой просил Каткова поручить корректуру человеку, знакомому с древним русским языком и с археологией, чтобы не исправляли «богачество» на «богатство», «печаловаться» на «печалиться» и т. д., как это сделал переписчик и как это могут сделать и наборщики: «Это может изменить не только характер речи, но и исказить смысл».
Главным историческим источником «Князя Серебряного», как и драматической трилогии, является «История государства Российского» Н. М. Карамзина, откуда заимствованы многие факты, описательные детали и подробности сюжета. Так, рассказ Морозова Серебряному о том, что случилось в его отсутствие — об изменениях, происшедших с Иваном Грозным, казнях, отъезде в Александровскую слободу, депутации бояр, умолявших его вернуться на престол, учреждении опричнины (гл. 6), описание Александровской слободы (гл. 7), описание казни (гл. 16), страницы о завоевании Сибири (гл. 40) — основаны на соответствующих страницах Карамзина (см. т. 9, СПб., 1821, стр. 21—23, 74—80, 87—89, 158—160, 376—377, 380, 381). В главе 7 Толстой приводит, не называя его имени («наш историк»), цитату из Карамзина. В романе имеется немало словесных совпадений с «Историей государства Российского» или несколько видоизмененных выражений. Ср., например: «я-де от великой жалости сердца, не хотя ваших изменных дел терпеть, оставляю мои государства и еду-де, куда бог укажет путь мне!» у Толстого с «не хотя терпеть ваших измен, мы от великой жалости сердца оставили государство и поехали, куда бог укажет нам путь» у Карамзина (т. 9, стр. 75). Отдельные детали Толстой перенес на других лиц или в другую обстановку. Ср., например, обличения юродивого с рассказом о встрече Грозного в 1570 году с псковским «блаженным» Николой (т. 9, стр. 154, примеч., стр. 103—104).
В главе 31 «Божий суд» упомянут «Судебник» Владимира Гусева (1497); в уста дьяка Толстой вкладывает точную цитату из «Судебника».
Сам Толстой пишет в предисловии к роману, что он позволил себе «некоторые отступления в подробностях, не имеющих исторической важности», и указывает в качестве примера, что казнь Вяземского и Басмановых, в действительности бывшая в 1570 году, «помещена, для сжатости рассказа, в 1565 год». К этому можно прибавить, что, по Карамзину, Вяземский и Алексей Басманов не дожили до публичной казни: первый умер в пытках, а второй по приказу Ивана Грозного был убит своим сыном Федором (т. 9, стр. 161). Кроме того, опала на бояр Колычевых, в частности низложение, а затем убийство митрополита Филиппа (гл. 10, 23 и др.), относится не к 1565 году, а к более поздним годам, да и стал он митрополитом только в 1566 году (см. т. 9, стр. 95, 108—109, 147); нашествие крымских татар, о котором говорится в главе 24 и след., произошло в 1564 году, до возникновения опричнины (см. т. 9, стр. 68—70).
В романе наряду с историческими персонажами действуют вымышленные; на вымышленных персонажах и ситуациях основана вся любовная линия сюжета. Эти вымышленные персонажи, во всяком случае, главные из них, наделены, однако, историческими фамилиями (Серебряный, Морозов).
Для воспроизведения нравов, обычаев, верований, суеверий Толстой широко пользовался также этнографическими и фольклорными сборниками. Так. в главе 8 «Пир», кроме Карамзина (см. т. 10, СПб., 1824, стр. 267, 274—275, примеч., стр. 144-145), использована работа А. В. Терещенко «Быт русского народа» (ч. 1, СПб., 1848, стр. 242—264). Не говоря уже об описании посуды, еды, мебели, Толстой мог заимствовать у Терещенко такие сведения: «Слуги во время обедов три раза переменяли свое платье. Обеды Иоанна IV продолжались по шести часов» и пр. (стр. 245). Особенно интересна следующая деталь: «Они подавали за столами ковши или чаши, кому государь приказывал. Поднося знатному боярину ковш с вином, именовали его с прибавлением ста или су, например, если имя его Василий—«Василий-ста! Великий государь жалует тебя чашею». Тот, приняв ее, выпивал стоя и кланялся, а подносивший докладывал царю: «Василий-ста выпил чашу, челом бьет». Менее знатных именовали «Василий-су». Толстой не только воспроизвел эту деталь наряду с другими, но построил на ней целый эпизод.
Из той же книги Толстой взял некоторые детали для описания поцелуйного обряда в главе 15.
Толстой хорошо знал известные сборники И. П. Сахарова: «Сказания русского народа» (1836—1837), «Песни русского народа» (1838—1839), «Русские народные сказки» (1841). Отсюда заимствованы песни «Ах, кабы на цветы да не морозы...» (гл. 5), «Когда зачиналась каменна Москва...» (гл. 14), строки «Как у нашего соседа...» (гл. 20), начало колыбельной песни (гл. 23) (ср. «Песни», т. 4, стр. 70—71, 131, 325—329, 403); заговор крови (гл. 17), бессмысленные слова колдуна-мельника (гл. 35) (ср. «Сказания», т. 1, изд. 3, СПб., 1841, кн. 2, стр. 24, 46—47); сказочный пересказ былины о Добрыне Никитиче (гл. 21); сказка об Акундине (гл. 21) (ср. «Русские народные сказки», стр. 1—5, 95—100) и т. д.
Иногда Толстой точно или с совсем небольшими отклонениями воспроизводит отрывок из фольклорного произведения. В других случаях писатель значительно сжимает его (напр., песню «Когда зачиналась каменна Москва...», то есть «Гнев Ивана Грозного на сына», сказку об Акундине), приспосабливает к определенному контексту (к началу колыбельной песни, которая является откликом на татарское нашествие, присоединены строки о Малюте Скуратове), берет из фольклора лишь тот или иной мотив.
В отдельных случаях Толстой, исходя из своих художественных заданий, допускал контаминацию разных текстов. Такой контаминацией нескольких заговоров «ратного человека, идущего на войну», «на железо, уклад, сталь, медь», «от ратных орудий» («Сказания», стр. 23—27) является заговор сабли Вяземского в главе 30. В главе 21 значительное место занимает чтение Ивану Грозному Голубиной книги. Это очень сокращенный и контаминированный из разных редакций текст.
Естественно, что, воссоздавая нравственно-религиозные представления русского средневековья, Толстой обращался к Евангелию и Библии. В частности, цитаты из них вложены в уста Ивана Грозного и других персонажей «Князя Серебряного».
Роман Толстого был многократно инсценирован: Г. Т. Ниманд (К. В. Новосильцевой) — в 1863 году, С. Добровым (С. Е. Поповым) — в 1866 году, К. С. Баранцевичем — в 1873 году («Опричнина». Написана белым стихом), Н. И. Собольщиковым-Самариным — в 1897 году и др. Одни из этих инсценировок были вовсе запрещены, другие были разрешены только для императорских, а не для провинциальных театров; многие разрешены с изъятиями отдельных мест. Не все инсценировки, даже разрешенные, появились на сцене. По-видимому, лишь одна (Баранцевича) была напечатана, текст остальных (кроме инсценировки Ниманд, сведения о которой находим в цензурных делах — Центр. гос. исторический архив СССР. Драматическая цензура. Рапорты за 1863 г., лл. 68—70) сохранился в Театральной библиотеке имени А. В. Луначарского в Ленинграде. Об инсценировке Доброва см. отзыв Толстого в его письме редактору «С.-Петербургских ведомостей» (Собр. соч., т. 4, М., 1964, стр. 189).
«Князь Серебряный» много раз выходил в переработках для народного чтения и лубочных изданиях.
Еще при жизни писателя была создана опера композитора-дилетанта Ф. Б. Граверта на сюжет «Князя Серебряного». Затем оперу «Князь Серебряный» написали М. И. Марков (1884), Г. А. Казаченко (1888), а в советские годы — П. Н. Триодин.
1 А тут рабское терпение и такое количество пролитой дома крови утомляет душу и сжимает ее печалью. И я не стал бы просить у читателей в свое оправдание ничего другого, кроме позволения не ненавидеть людей, так равнодушно погибающих. Тацит. Летопись. Книга 16 (лат.).
