А.К. ТОЛСТОЙ. Б. М. Маркевичу
Б. М. Маркевичу
(Перевод с французского)
Красный Рог, 11 июня 1861
Этой ночью, дражайший Маркевич, я второпях ответил на Ваше письмо, исполненное такого интереса ко мне и к моему «Дон Жуану». Я предполагал уехать сегодня, но так как мой отъезд отложен на завтра, хочу воспользоваться оставшимся временем, чтобы еще побеседовать с Вами. Перечитав Ваше письмо, я готов признать, что конец моей драмы мог быть лучше, и я ничего не имею против того, который Вы мне предлагаете1, чтобы прийти к нему, мне пришлось бы целиком изменить развитие сюжета, а этого я не могу, именно в силу пословицы: non bis in idem2. — Дело сделано, переделывать я не могу, могу лишь поправить тут и там некоторые детали. Не подумайте, что в этом мне мешает самолюбие; тут — другое. Ich habe mich im Laufe von drittehalb Jahren in meine Personagen eingelebt3, и мне невозможно представить их себе иными, чем они мне явились. Донна Анна должна умереть не от любви к дон Жуану (как Вы говорите), а оттого, что она ему отдалась. Она не отравляется (как Вы говорите) после того, что устроила ему сцену, а приходит к нему, уже отравившаяся. Это ясно сказано в сцене последней встречи:
— Надеюсь, Вы не думали, что я
Жива останусь, дон Жуан?
Мои срок короток — я должна спешить —
Услышьте умирающей слова...
и т.д. и т.д. и т.д.
Возвращаясь к дон Жуану, скажу Вам, что, по-моему, такой дон Жуан, который, вопреки всему и несмотря на 3003 женщины, продолжал бы верить, проявил бы терпение слишком большое для этой пламенной натуры и был бы похож на дурачка. Он должен перестать верить хотя бы на 3004-й и в конце концов рассердиться. А если эта 3004-я именно та, которой было предназначено оправдать его обманутую веру и если он в своей мстительной ярости попрал ее ногами, то что произошло бы, когда он осознал бы свою ошибку? Он убил бы себя или пошел бы в монахи. Это он и сделал, когда гибель донны Анны раскрыла ему глаза на ее любовь. Именно гибель донны Анны заставляет его прозреть. Поверьте мне, дорогой Маркевич, что это совершенно естественно и в порядке вещей. Перечитайте, если можно, драму и посмотрите, могло ли все произойти иначе. В случае, если даже после нового чтения у Вас все еще будут оставаться сомнения насчет моего замысла, я буду готов поставить все точки над i, но о том, чтобы переделывать самую основу, я уже и думать не могу, а кроме того, я тут и не согласен с Вами.
Вот в нескольких словах канва драмы.
Дон Жуан ищет идеала, не находит его и, рассерженный этим, бросает вызов творцу, издеваясь над его созданиями и попирая их ногами. Он встречает донну Анну, но и в этой встрече видит лишь любовное приключение, потому что не верит в собственную любовь. Слова донны Анны в ту минуту, когда она в последней сцене покидает его, озаряют его как молния. В тот миг, когда он ее теряет, он понимает, что любит ее, но уже слишком поздно, приглашенная статуя является, чтобы окончательно открыть ему глаза,— в согласии с тем, что было решено на кладбище. Эта статуя не есть ни каменное изваяние, ни дух командора. Это — астральная сила, исполнительница решений, сила, служащая равно и добру и злу и уравновешиваемая противоречиями между волей сатаны и волей ангелов (положение, подготовленное еще в сцене на кладбище), кабалистическая идея, встречающаяся во всех трудах по герметике, а в наши дни незримо возникающая вновь в каждом изъявлении нашей воли, зримо же — в каждом явлении магнетического и магического свойства. Сатана не может взять дон Жуана своими руками, он нуждается в посредствующем лице, чтобы окончательно им овладеть, и это посредствующее лицо воплощается в подобие статуи, приглашенной дон Жуаном. Овладение совершается не в физическом, а всецело в духовном смысле, однако в символической форме.
Знаю, что говорю неясно, но для ясности нам надо было бы вместе почитать Парацельса, Генриха Кунрата, Ван-Гельмонта, доктора Теста, Дю Поте или еще кого-либо из магнетистов. Если есть в этом деле туман, пусть он покамест и остается. Главное — чтобы читатель понял, что глаза дон Жуану открывает гибель донны Анны, и если это я выразил недостаточно ясно, я готов сказать это более четко. Но зачем Вам еще видеть дон Жуана в эпилоге? Разве мало его последних слов:
Убить себя? То было бы легко!
Несостоятельные должники
Выходят часто так из затрудненья;
Я должен жить — я умереть не смею —
Я должен жить. И жаль, что слишком скоро
Меня избавит смерть от этой муки!
Что мог он еще в минуту смерти сказать такого, чего читатель не мог бы легко угадать? Тут нет никакой утайки, раз мы знаем, что дон Жуан монах и смерть его близка. Мне, напротив, казалось требованием хорошего вкуса — не выводить умирающего на сцену, в уста монаха вложить слова, из которых читатель узнал бы о его смерти4. Что же касается астральной силы (алхимического азота), воплощенной в статуе-призраке, то Тургенев, которому я читал поэму в Париже5, прекрасно понял мою мысль, и его замечания касались других сторон драмы, но не этой. Вообще скажу Вам, что переделывать готовую вещь, т. е. изменять ее план, ist eine miβliclie Sache6. Никогда ведь не отделаться от первоначально созданного плана, и оказываешься между двух стульев...
Вот почему, нисколько не сердясь и от всего сердца благодаря Вас за Ваши замечания, я вынужден отклонить Ваш совет — послать Каткову лишь несколько сцен. Я готов переделать кое-какие детали, но не всю драму целиком, и, окончательно отшлифовав, я опубликую ее такой, какая она есть, с тем чтобы в дальнейшем написать лучшую. Например, я охотно пожертвую министром народного просвещения, который понадобился лишь затем, чтобы показать два крайних проявления одного и того же образа, одно — величественное, другое — смехотворное7. Не держусь и за словечко «бурбон», которое, судя по тому, что мне пишут Вяземский и Борис Перовский, озадачило публику. Если Вы принадлежите к тем, кому это выражение неизвестно, сообщу Вам, что на армейском языке оно означает выскочку8.
Заканчивая это обстоятельное послание, повторяю, что в сцене с донной Анной дон Жуан верит во все, что он говорит, и что он нисколько не играет комедию, хотя явился, он именно с этой целью. Правда, он решил погубить донну Анну, когда был вдали от нее, но, оказавшись с ней лицом к лицу, он не бьет себя в грудь, а отдается ей во власть и забывает о своем скептицизме, к которому его возвращает своими брачными проектами командор. Если я плохо выразил эту последовательность чувств — моя вина, но именно эта, а не какая-либо иная их последовательность должна найти выражение! Приводя в письме историю Франчески да Римини, Вы ошиблись: возлюбленный ее не Гвидо, а Паоло, и эпизод этот принадлежит у Данте не к «Чистилищу», а к «Аду».
А теперь обнимаю Вас и жму Вам руку. Не бойтесь меня критиковать, и пусть Вас не смущает, что защищаюсь я с некоторым упорством. В общем же Вы нашли в моей драме и хорошее, и я доволен. Как истинный гасконец обращу Ваше внимание на одно из ее достоинств, не замеченное Вами. Это — чрезвычайная простота фабулы и малое число действующих лиц, потому что сатана и ангелы — не действующие лица, они составляют хор.
Прощайте же, до свиданья, дражайший мой Маркевич, — надеюсь, что Вы еще не уедете, когда я вернусь из Саратова.
А. Т.
Было бы мило с Вашей стороны черкнуть мне несколько слов, но тотчас же — в Нижний Новгород на квартиру барона Розена в Удельной конторе. На обратном пути я буду проездом в Нижнем.
То, что Вы сомневаетесь относительно роли священной Германдады, повергло меня в трепет. Ведь если Вы правы, — а мне кажется, что это так, — придется переделывать ряд стихов9.
Вы скоро получите миниатюру, изображающую молодого Вакха. Он хорошо написан, но для меня его достоинство заключается в том, что он как две капли воды похож на Вас. Когда получите его, знайте — это от меня. Расстаюсь с ним только потому, что у меня есть Ваш фотографический портрет.
КОММЕНТАРИИ:
К письму А.К. Толстого «Б. М. Маркевичу. 11 июня 1861 г.»
Впервые: BE, 1895.
Маркевич Болеслав Михайлович (1822—1884), реакционный писатель и публицист, с 60-х годов сотрудник РВ и «Московских ведомостей» Каткова; приятель А. К. Толстого, который, однако, не разделял многих взглядов Маркевича.
1 Маркевич предлагал коренным образом изменить конец драмы «Дон Жуан», в частности изобразить «дон Жуана обессиленным аскетизмом и стремящимся быть святым человеком... Его смерть была бы вызвана его самопожертвованием: он лечил и хоронил зачумленных».
2 Дважды не судят за одно и то же (лат.). Здесь: нельзя дважды делать одно и то же.
3 За два с половиной года я сжился с моими персонажами (нем.).
4 Журнальный текст «Дон Жуана» заканчивался эпилогом, действие которого происходит в монастыре близ Севильи. Впоследствии этот эпилог, как и предшествующая ему сцена, были поэтом исключены.
5 В мае 1860 г.
6 тяжелое, неприятное дело (нем.).
7 Маркевича смутил, между прочим, и «вицмундир» сатаны: «Что общего у великого непокорного духа с русским министром, особенно народного просвещения!» — писал он.
8 Письма П. А. Вяземского и Б. А. Перовского не сохранились. Но в дневнике последнего (запись от 10 мая 1861 г.) отразилось его недоумение: «Почему он <сатана> говорит, что он Бурбон? Я не понимаю». Вообще образ сатаны Перовскому не понравился: «Зачем он <Толстой> сделал из него лицо тривьяльное?» Сатана должен быть, по его мнению, величественнее; он спорит с духами, «как власть с властью» (ЦГИАД).
9 «Вы, кажется, смешиваете S. Hermandad с Sant'officio; S. Hermandad не было ли чисто полицейским установлением?» — писал Маркевич. В связи с этим замечанием Толстой внес несколько исправлений.
