Вл. Муравьев. «Алексей Константинович Толстой»
«Тем хуже для деспотизма»
Алексей Константинович Толстой на протяжении всего творческого пути чувствовал влечение к драматической форме. Юношеские письма к друзьям он нередко заполнял сценками и небольшими пьесками. «Князя Серебряного» он тоже сначала задумывал писать не в форме романа, а в форме пьесы.
В 1859—1860 годах А. К. Толстой написал драматическую поэму «Дон-Жуан». В 1863 году он приступает к созданию драмы «Смерть Иоанна Грозного».
«Смерть Иоанна Грозного» и последовавшие за ней драмы «Царь Федор Иоаннович» и «Царь Борис» составили трилогию, выдвинувшую Толстого в первый ряд русских драматургов. Они, по словам А. В. Луначарского, являются «перлами русской драматургии».
В трилогий, как и в «Князе Серебряном», А. К. Толстой обращается к истории России конца XVI—начала XVII века, но здесь она предстает в несколько другом аспекте, чем в романе.
В 1863—1865 годах А. К. Толстой работал над первой драмой трилогии «Смерть Иоанна Грозного».
В ней описаны последние дни царя, крах усилий всей жизни Ивана Грозного и крах тех, кто, раболепствуя перед ним, потакал ему в преступлениях и губил один другого в надежде, что слепой гнев даря обрушится не на него, а на соседа. «В этой трагедии,— пишет Толстой,— все виноваты и все наказаны, не какою-нибудь властию, поражающею их извне, но силою вещей, результатом, истекающим с логическою необходимостью из образа действий каждого».
Следующей частью трилогии была драма «Царь Федор Иоаннович». Над ней Толстой работал в 1865—1868 годах. Он писал о «Царе Федоре Иоанновиче»: «Это — самое лучшее из моих стихотворных и прозаических произведений».
Основную идею драмы Толстой связывал с образом царя Федора: «Трагическая вина Иоанна было попрание им всех человеческих прав в пользу государственной власти; трагическая вина Федора — это исполнение власти при совершенном нравственном бессилии». Толстой далее раскрывает свою мысль: «Ошибка Федора состоит в том, что он не постоянно держится своего призвания быть человеком, а пытается иногда играть роль царя, которая не указана ему природой. Этой роли он не выдерживает, но от нее не отказывается... В этом его и трагическая и комическая стороны».
Федор нарисован с симпатией, он мягок, в отличие от отца, обладает тем здравым смыслом, которым в «Князе Серебряном» обладает народ. Но Федор все же царь, а, по мнению всех окружающих, царь не может не быть деспотом, такова уж его должность, и Федор иногда, пытается стать «настоящим» царем, каким был его отец Иван Грозный.
Иван Грозный умер, но дух его царствования все еще оказывает на Россию свое влияние. То в одной сцене, то в другой как бы мимоходом, но многозначительно поминается имя Грозного.
Всячески открещивается от времен «царя Ивана» Годунов, те времена он называет «старым руслом» и противопоставляет им «жизни новой светлое теченье», но «светлое теченье» в деятельности Годунова все время пытается принять облик «старого русла». Иначе и быть не может, поскольку такова сама природа монархического правления, а, кроме того, Годунов отравлен многолетним пребыванием при дворе Ивана Грозного.
Той же отравой деспотизма поражен Федор. Несмотря на то что ему ненавистны бесчеловечные формы правления отца, в трудную минуту именно к ним обращается он как к спасению:
Царь-батюшка!..
Ты царствовать умел! Наставь меня!
Вдохни в меня твоей частицу силы
И быть царем меня ты научи!
Толстой показывает умирание самой идеи деспотизма Ивана Грозного, обнажает его сущность и произносит ему приговор устами умнейшего его слуги Бориса Годунова, который на смертном одре нашел в себе силы признать, что, имея благие намерения, он всю жизнь служил злу:
...господь карает ложь —
От зла лишь зло родится — всё едино:
Себе ль мы им служить хотим иль царству —
Оно ни нам, ни царству впрок нейдет!
Антидеспотнческое, антисамодержавное направление драматической трилогии вызвало неудовольствие правительства. Толстого обвиняли в тенденциозности. Он горячо возражал: «...Черт меня побери, ...если в какой-нибудь из моих трагедий я собирался что бы то ни было доказывать. В произведении литературы я презираю всякую тенденцию... Я это говорил и повторял, возглашал и провозглашал! Не моя вина, если из того, что я писал ради любви к искусству, явствует, что деспотизм никуда не годится. Тем хуже для деспотизма!» Но далее Толстой не выдерживает и делает выразительное политическое обобщение: «Это всегда будет явствовать из всякого художественного творения, даже из симфонии Бетховена. Я терпеть не могу деспотизм...»
В дореволюционной России трилогия А. К. Толстого с большим трудом пробивалась на сцены театров. «Смерть Иоанна Грозного» была поставлена с купюрами, а затем запрещена для постановки, «Царь Борис» впервые увидел сцену через десять лет после того, как он был написан, а «Царь Федор Иоаннович» — лишь через тридцать лет.
Но каждая новая постановка драм А. К. Толстого неизменно становилась значительным событием культурной жизни России.
Постановка «Смерти Иоанна Грозного» в 1867 году в Петербурге с костюмами академика живописи В. Г. Шварца, с музыкой А. П. Серова, осуществленная под наблюдением крупнейшего историка того времени Н. И. Костомарова, положила в сущности начало реалистических и исторически достоверных постановок пьес на историческую тему в русском театре.
«Царем Федором Иоанновичем» открылась самая блистательная и самая плодотворная страница в истории русского театра конца XIX — начала XX века — основание Московского Художественного театра.
Непреходящая литературная ценность и неизменный сценический успех драм А. К. Толстого определялись их прогрессивной направленностью и высоким художественным уровнем. Жизненность, человечность и яркость всех действующих лиц трилогии, вплоть до самых третьестепенных, позволяет актерам создавать запоминающиеся образы, становящиеся заметной вехой на их артистическом пути.
