Вл. Муравьев. «Алексей Константинович Толстой»
«Средь шумного бала...»
В январе 1851 года на одном из великосветских новогодних балов-маскарадов, устраиваемых в Петербургском Большом театре, Алексей Константинович разговорился с юной и стройной дамой в маске.
Он не знал, кто она, но его поразил ее голос—проникновенный, низкий, бархатный и очень грустный. Ее взгляд был глубок и печален, даже когда она смеялась. Да и сам разговор был слишком серьезен и умен для бального.
Впрочем, все это он осознал позже, а там, на балу, просто поддался бесконечному очарованию незнакомки.
Средь шумного бала, случайно
В тревоге мирской суеты
Тебя я увидел, но тайна
Твои покрывала черты...
Незнакомка, очаровавшая Толстого, была Софья Андреевна Миллер, жена конногвардейского полковника, грубого и ограниченного человека. Умная, образованная, знавшая четырнадцать языков, молодая женщина была несчастлива в замужестве. Назревал разрыв, и, действительно, вскоре Софья Андреевна, бросив мужа, уехала в Пензу к брату.
После той встречи на балу Толстой написал стихотворение, в котором были такие строки:
Люблю ли тебя — я не знаю,
Но кажется мне, что люблю!
Огромная, светлая, чистая любовь вошла, в жизнь Толстого, захватила его всего, все его мысли, желания. Это была настоящая любовь, которая отныне сопровождала его всю жизнь.
Вскоре после знакомства Алексей Константинович пишет Софье Андреевне: «Клянусь тебе, как я поклялся бы перед судилищем господним, что люблю тебя всеми способностями, всеми мыслями, всеми движениями, всеми страданиями и радостями моей души. Прими эту любовь, какая она есть, не ищи ей причины, не ищи ей названия, как врач ищет названия для болезни, не определяй ей места, не анализируй ее. Бери ее, какая она есть, бери, не вникая, я не могу дать тебе ничего лучшего, я дал тебе все, что у меня было самого драгоценного, ничего лучшего у меня нет...»
И двадцать лет спустя, всего за несколько лет до смерти, вынужденный лечиться от тяжелой болезни у заграничных врачей, из далекой от России дрезденской гостиницы он прежде всего обращается к Софье Андреевне: «Я только что приехал в 3¼ часа утра и не могу лечь, не сказав тебе то, что говорю тебе уже 20 лет,— что я не могу жить без тебя, что ты мое единственное сокровище на земле, и я плачу над этим письмом, как плакал 20 лет тому назад... Думая о тебе, я в твоем образе не вижу ни одной тени, ни одной, все — лишь свет и счастие...»
Любовь для Толстого — источник творчества, подъема сил, обостренного восприятия справедливости, сострадания — она пробуждает в человеке все самое лучшее, самое благородное.
Меня, во мраке и в пыли
Досель влачившего оковы,
Любови крылья вознесли
В отчизну пламени и слова.
И просветлел мой темный взор,
И стал мне виден мир незримый,
И слышит ухо с этих пор,
Что для других неуловимо.
Так пишет Толстой в одном из стихотворений 1851 года. Заканчивает он его знаменательными словами об окружающем его мире:
И всюду звук, и всюду свет,
И всем мирам одно начало,
И ничего в природе нет,
Что бы любовью не дышало.
Любовь к Софье Андреевне пробудила творческую энергию поэта. С той первой встречи на балу лирические стихотворении его превращаются в своеобразный дневник развития и перипетий его чувства.
Этот «дневник» он отныне ведет всю жизнь.
Любовная лирика А. К. Толстого вся пронизана необычайно светлой юношеской чистотой и свежестью чувства.
«Средь шумного бала...», «То было раннею весной...», «Осень. Обсыпается весь наш бедный сад...» и другие «дневниковые» стихотворения Толстого относятся к лучшим страницам русской литературы, посвященным описанию чистой и благородной, одухотворенной и самоотверженной любви.
