ИСТОРИЯ БРЯНСКОГО КРАЯ
Камерные захоронения Среднего Подесенья. Е.А. Шинаков (Брянск)
Вопрос о так называемых "срубных гробницах" или "камерных захоронениях" уже освещался в последние годы как для Подесенья в целом (Моця, 1988), так и для Среднего в частности (Шинаков, 1987. страницы 135, 137; Гурьянов, 1993). Вновь вернуться к нему заставляет как введение в научный оборот новых материалов, так и несколько иные критерии определения камерных захоронений как типа погребального обряда, точнее, сохранившихся для исследователей его элементов.
Поскольку вычленение конструктивных особенностей погребальных сооружений и обряда тесно связано с социально-этнической и религиозной атрибуцией последнего, рассмотрим кратко современное состояние данной проблемы. По нашему мнению, существуют 4 точки зрения:
1. Все камерные захоронения Восточной Европы, независимо от конструкции их деревянных сооружений, принадлежат скандинавам (воинам, купцам и членам их семей) (Петрухин, Пушкина, Кольчатов, Жарнов).
2. По крайней мере, часть камерных захоронений принадлежит представителям нового слоя скандинавского общества — королевским дружинникам (Лебедев, 1985. страница 81).
3. Данный обряд является общеиндоевропейским по происхождению, в Среднем же Поднепровье, в т.ч. и Подесенье, он восходит к славянской идее наземной "избы мертвых", которая под влиянием христианства перемещается под землю (Моця).
4. Основана на разделение данного обряда на основе конструкции впускных деревянных сооружений (камеры столбовой конструкции — скандинавы, срубы — славяне, конкретнее — "Полянская знать") (Кирпичников, Дубов, Лебедев, 1986. страница 231).
Идея об особенностях конструкции деревянных сооружений, как основе внутренней социально-этнической классификации "камерных захоронений", подверглась, однако, критике как с привлечением материалов Южной Руси (Моця, 1988. страница 67), так и гнездовских (Жарнов, 1990. страница 153). Основа критики — присутствие в русском домостроительстве и срубных, и столбовых домов; достоверные захоронения скандинавов в срубных гробницах, а также наличие камер вообще без деревянных сооружений. К этой критике можно добавить, что не всегда деревянные сооружения сохраняются в достаточной степени, чтобы зафиксировать вообще их наличие, а не только особенности конструкции, что еще более снижает их значение как основного критерия камерных захоронений. Кроме того, с религиозными представлениями связана сама идея подземного погребального дома, а не особенности его конструкции, разные в разнообразной по природным условиям и интернациональному составу населения Восточной Европе. А русы, кем бы они ни были в социально-этническом плане, плотниками по профессии в X веке вряд ли были, так что, в любом случае, при захоронении своих мертвых вынуждены были прибегать к услугам местного населения, обладавшего разными домостроительными традициями в разных частях Восточной Европы.
Т.о., учитывая возможную степень сохранности разных элементов погребального обряда, за ведущие современные конструктивные признаки камерных захоронений (Восточной Европы, по крайней мере) следует признать размеры подкурганных ям (выделенные на основе самой массовой и территориально компактной группы камерных захоронений в Гнездово) (Жарнов, 1990. страница 153), содержащих только ингумации, относящиеся к X-X I векам (дабы не спутать с кочевническими захоронениями конца XI-XII веков). Конструкция деревянных сооружений, как и некоторые детали погребального инвентаря, могут привлекаться в спорных случаях.
В Среднем Подесенье камерные или схожие с ними захоронения обнаружены пока в трех физико-географических районах: Стародубском (Левенка, Алефино), Трубчевском (Кветунь) и Брянском (Антоновка) опольях. Первый и третий районы заселялись, в основном, русами или смешанным общерусским населением, наличие с середины X века, минуя стадию колонизации их территорий отдельными славянскими племенами, Трубчевское же ополье на рубеже X-XI веков меняет свою политическую принадлежность и в Кветуни располагается русский гарнизон.
Из 22 захоронений, по отдельным элементам сближаемых с камерными, можно сразу исключить 3, совершенные хотя и в широких ямах (2, 1,9 и 1,6 метра) с хорошо сохранившимися деревянными сооружениями, но по обряду кремации на стороне и на месте (курган "с поясным набором", № 82 и № 113 Кветуни). Хотя захоронения в этих курганах ранее относились к типу камерных, исходя из размеров ям (Гурьянов, 1993. страница 32), или наличия обшивки ям из деревянных брусьев (Моця, 1988 А. страница 95), это вряд ли возможно по причине отражения в них принципиально иных представлений о способе перехода в иной мир (с дымом погребального костра), или, по крайней мере, синкретичных.
Из 19-ти захоронений по обряду ингумации 4 относятся к "спорным" (Минимальная ширина камер — 1,4-1,6 метра, соотношение ширины и длины — от 0,6 до 1 (Жарнов, 1990), допустимы исключения. Для подеснинских камер мы взяли ширину, не меньшую 1,55 метра, остальные случаи — спорны) по размерам подкурганных ям: ширина их равняется "двум аршинам" (оба левенских погребения), 1,2-1,4 метра (курган № 1 Кветуни) и 1,5 метра (захоронение в селе Антоновка под Брянском (Раскопки Г.П. Полякова, 1984)). Однако в последнем имеются бесспорные следы деревянных сооружений, а в левенских погребениях, кроме "гробниц из дубовых брусьев", еще и дружинный, в т.ч. скандинавский инвентарь (Самоквасов, 1878. страница 196, Шинаков, 1994. страница 43). Воинское погребение в кургане № 1 Кветуни следует, по-видимому, исключить из числа камерных захоронений из-за слишком малой ширины ямы (1,2-1,4 метра).
Из оставшихся, т.о., 18-ти безусловно камерных, по размерам ям, захоронений деревянная обкладка стенок ям или ее следы встречены во всех трех погребениях Стародубского ополья и кургане № 6 Кветуни (размер ямы 2,8 на 3,2 на 1,4 метра), меньшие по размерам, чем ямы, домовины (или их следы в виде отпечатков досок на полу камеры или наличие скоб и гвоздей, или столбовых ямок) находились в 11-ти курганах (№№ 4, 7, 62, 73, 84, 100, 103, 142, 177, 193 Кветуни и № 1 Антоновки). В последнем случае точно реконструируется ее размер — 2,3 на 0,9 на 0,45 метра, причем даже сохранившийся верхний край домовины возвышается над краем ямы на 0,15 метра. То же явление наблюдается и в тех захоронениях Кветуни, где благодаря обжигу окружавшего домовину лесса она сохранилась на полную высоту (например, в кургане N 113 она возвышалась над кострищем на материке на 0,3 метра). Засыпка покойника углями и золой наблюдается только в кветунских, и то не во всех камерных захоронениях (№ 96, 100, 103, 142).
Тлен, угольная пыль и зола под костяками — в курганах № 73, 84. "Огненные кольца" — крады — встречены вокруг камер 4-х курганов (№ 62, 96, 142, 193), в двух случаях (№ 96 и 142) сочетаясь с засыпкой покойного золой.
Засыпка золой — только в мужских захоронениях, подсыпка — в женских, в целом же, эти элементы "огненных обрядов" присутствуют более чем в 50% камерных захоронений Кветуни, полностью отсутствуя в Стародубском и Брянском опольях. Те захоронения, где нет даже следов деревянных конструкций, находятся по своим размерам либо "на грани" камерного обряда (курганы № 16 и № 122 Кветуни), либо фактически за его гранью (по пропорциям — в кургане № 96 — 4 на 1,56 на 1,3 метра). Среди них есть и мужские безинвентарные (№№ 16 и 96), и женское с северянским инвентарем (№ 122).
Все захоронения в придеснинских камерах, кроме одной, — одиночные, 5 из них принадлежат женщинам, остальные — мужские. В кургане № 6 Кветуни мужчина захоронен с женщиной и молодой девушкой, рядом с черепом которой обнаружены 12 бусинных височных колец пяти типов, в т.ч. и "дреговичские" — с тремя зерненными бусами. Среди остальных женских захоронений поданному обряду уже упомянутое одно позднесеверянское (со спиралевидными височными кольцами) (№ 122), остальные 4 — с общерусским (№ 62), и с легким вятичским "налетом" (№ 7, 73, 84) (разные типы сердоликовых бус) в инвентаре.
Из 12 мужских камерных захоронений 4 наверняка принадлежат дружинникам или, по крайней мере, воинам (оба левенских кургана, насыпи № 177 и, возможно, № 142 Кветуни). Близко, по косвенным признакам, к дружинному захоронение в Антоновке: здесь обнаружена берцовая кость лошади, кости жертвенного козла или барана, у ноги — пятно железного тлена, напоминающее по размерам (0,1 на 0,8 метра) и форме топор. Сам захороненный здесь, по определению Е.Е. Антипиной, был высоким (1,8-1,9 метра), но изящного сложения мужчиной с сильно развитой мускулатурой рук. Все остальные мужские захоронения Кветуни по камерному обряду абсолютно безинвентарны, что можно связать как с обычаем класть мужчинам гораздо меньше вещей, чем женщинам (Шмидт, 1988. страница 93), так и с влиянием христианства. В Алефинской камере присутствует железная пряжка и нож. Ориентировка всех захоронений — обычная, с некоторыми отклонениями к югу, лишь в кургане № 16 Кветуни скорее южная, с некоторым отклонением к западу.
Наиболее ранними, судя по инвентарю и тому, что все остальные курганы в группе содержали кремации, являются 2 левенских захоронения (конец X века), наиболее поздними — некоторые кветунские. Так, женское камерное захоронение в кургане № 122 Кветуни было совершено, по данным В.А. Падина, позднее находящегося под этой же насыпью мужского трупоположения на горизонте. В кургане № 84 (правда, в соседнем ямном захоронении) встречена, вместе с двумя более ранними, монета Генриха III (1039-1056) (Дуйсбург) (Падин, 1976). Очень поздние даты (не ранее конца XI века) имеют обычно трехбусинные височные кольца дреговичей (с зерненными бусами). В результате можно констатировать сохранение в Среднем Подесенье камерного обряда захоронения на протяжении всего XI века.
Т.о., в тех случаях, когда инвентарь позволяет определить социальное положение погребенного в камере, то это оказываются воины, в двух случаях, скорее всего, скандинавского происхождения. Женские захоронения ("члены их семей") достаточно "интернациональны" по своему составу. Камеры в Стародубском и Брянском опольях предстают как тип обряда, принесенный туда в сложившемся виде и существовавший параллельно с обычной цепочкой (кремация на горизонте — ингумация на горизонте — ингумация в могиле). В Кветуни ситуация иная. Создается впечатление постепенного, поэтапного развития от наземных камер с кремациями к подземным, затем к камерам с пережитками кремации, от них — к "чистым" камерам, затем к камерам без деревянных сооружений и — без резких изменений в размерах и инвентаре — к христианским могилам. В этом плане характерно их расположение — камеры находятся не в центре, но и не на самых окраинах Кветунского некрополя, и не образуют компактной группы, отделенной от кремаций и ингумаций на горизонте и христианских могил.
В итоге складывается впечатление, что настоящие камеры X века, попав, после ее присоединения к Руси, в Кветунь, вызвали процесс смешения черт двух разных обрядов и пластов идеологии и в итоге — "камеры-подражания", которые еще предстоит путем более тщательной корреляции деталей погребального обряда и инвентаря отделить, с одной стороны, от подлинных, более ранних камер, с другой — от более поздних христианских могил (впрочем, если здесь вообще существуют четкие грани).
Деснинские древности. Материалы межгосударственной научной конференции "История и археология Подесенья", посвященной памяти брянского археолога и краеведа, Заслуженного работника культуры РСФСР, участника Великой Отечественной войны ФЕДОРА МИХАЙЛОВИЧА ЗАВЕРНЯЕВА (28.11.1919-18.06.1994), 1995 год.
