Брянский край

И. С. Аксакову

8 января 1867 г. Петербург

Петерб<ург>. 8 генваря 1867

  Теперь я, кажется, в состоянии передать вам с большою достоверностию впечатление, производимое вашею «Москвою» на разумное большинство здешней публики, — оно в высшей степени благоприятное. Только те, которые рассчитывали на скандал, чувствуют себя несколько озадаченными.

  Что особенно порадовало всех здравопонимающих — это — при неизменности направления — для многих неожиданная безжелчность тона. В данных обстоятельствах — это сила.

  И в самом деле — прежняя резкость тона была бы теперь сущим анахронизмом. То, что прежде называлось славянофильскою идеею, сделалось теперь — силою вещей — общим достоянием, она, т<ак> ск<азать>, распустилась в действительности… Не странно ли бы было сохранить за нею, в изложении, ту запальчивую исключительность и нетерпимость, на которые вызывали ее прежние отношения. Да и притом сто́ит только привести в сознание ту историческую минуту, что мы теперь переживаем, — если нельзя еще сказать: «Annibal ante portas»^*1, — не подлежит, однако, сомнению, что день великого столкновения все ближе и ближе.

  Хотя бы даже и затянулся еще, на несколько времени, восточный вопрос, но мирно он ни в каком случае разрешиться не может². — Был ли бы какой смысл, ввиду предстоящих событий — перед лицом наступающего неприятеля, — заводить из-за пустяков споры и ссоры в собственном лагере?

  Мы имеем теперь полную возможность весь нам присущий оппозиционный элемент обратить с большою разумностию против наших настоящих, несомненных противников. Тут есть где расходиться полемическому задору и над чем вдоволь испробовать свою руку… И вот почему тон, усвоенный «Москвою», сказался всем вполне соответственным тому, чего так логично-настоятельно требует данная минута.

  Да и как, при несколько трезвом, спокойном взгляде на окружающую среду, не убедиться, что у нас — в обществе ли, в правительстве ли — все, еще идущее наперекор национальному стремлению, есть не что иное, как недоразумение, несознательность, просто отсталость, что все наши Европейцы — вне всякой действительности и скоро очутятся в такой среде, что даже и в виде призраков им нельзя будет продолжать свое существование и они просто испарятся. Вот почему, чтобы придать им какое-либо серьезное действительное значение, надобно прибегать, как, напр<имер>, Катков, к самым фантастическим ухищрениям. — Я нисколько не отрицаю возможной их зловредности — и даже очень значительной, — но этой зловредности по неразумию следует противудействовать не катилинариями, даже не сарказмом, а спокойным, по возможности, и разумным разрешением дела.

  Все это, я знаю, как оно ни кажется просто до пошлости в теории, требует на практике — особливо для некоторых натур — геройского самообладания и поистине христианского смиренномудрия.

  Все ваши передовые статьи отлично хороши, особливо статья в № 6. Тут вопрос весь и с кореньем³. — Вот в чем и доселе несомненное превосходство вашего учения над всеми прочими — оно вернее, потому что глубже.

  Господь с вами. Обнимаю вас и жену вашу.

КОММЕНТАРИИ:

  Печатается по автографу — РГАЛИ. Ф. 10. Оп. 2. Ед. хр. 25. Л. 12–15 об.
  Первая публикация — отрывки: Мурановский сб. С. 16–17; полностью: ЛН-1. С. 282–283.
  В семейном архиве Аксаковых окончание этого письма было контаминировано с письмом от 5 января 1867 г. Эта ошибка повторена в публикации Мурановского сб.

¹ Это выражение восходит ко временам Второй пунической войны, когда в 211 г. до н. э. войска Ганнибала внезапно появились под стенами Рима. В переносном смысле, как предупреждение о грозящей опасности, его впервые употребил Цицерон в «Филиппиках» («Первая речь против Антония»).
  Тютчев и раньше считал вполне реальной опасность возникновения антирусской военной коалиции европейских держав (см. письмо 310).

² Подразумевается обострение восточного вопроса в связи с восстанием кандиотов (см. письмо 342, примеч. 6).

³ Указание на № 6 — ошибка: Тютчев имеет в виду передовую статью «Москвы» от 6 января (№ 5). Развивая в этой статье положения, высказанные С. М. Соловьевым (см. письмо 344, примеч. 4), Аксаков утверждает, что позиция Франции, представительницы католического («латинского») мира, враждебна интересам православного Востока, и в итоге приходит к выводу, что «восточный вопрос есть в то же время вопрос об отношениях <…> латинского мира к православному».

^* «Ганнибал у ворот» (лат.).