Брянский край

М. Н. Каткову

13 октября 1865 г. Петербург

С.-Петербург. 13 октября 1865

  Пишу к вам, почтеннейший Михаил Никифорович, хотя от моего имени, но в смысле и в интересе общего дела. Помогите нам — вот что такое это мы: это — Совет Главного управления по делам печати… Вступил я в него, признаюсь, с некоторыми предубеждениями против его состава. Но при самом же начале имел случай удостовериться, что достаточно было нескольких разумных искренних слов, чтобы расположить его в пользу разумного, добросовестного образа действия¹.

  Вы знаете, я вовсе не сторонник нашего нового устава о печати. Все эти заимствования иностр<анных> учреждений, все эти законодательные французские водевили, переложенные на русские нравы, мне в душе противны — все это часто выходит неловко и даже уродливо². Но в деле законодательства — дух может одолеть и преобразить букву. Так и в предстоящем случае… Заняв у современной, наполеоновской Франции главные основы нашего устава о печати, нам предстоят для его применения две дороги — два совершенно противуположные образа действий — или применять его в смысле французской же практики, в смысле полицейско-враждебном к свободе мысли и слова, или в том направлении, какое было высказано при составлении устава большинством Комиссии, — т. е. смотреть на нынешний устав как на нечто переходное — временное — имеющее своею настоящею целью вести русскую печать от ее прежней бесправности — к полноправию закона, со всеми его необходимыми гарантиями — и с этой-то точки зрения и отправления относиться к той огромной доле произвола, которая нами усвоена правом предостережений³. — Вот в каком смысле выскажется, от имени Совета, статья, которая на днях будет напечатана в «Северной почте»⁴. — Заявление же это вызвано некоторыми очень бойкими, но очень злостными выходками со стороны «Голоса» — также и «Современника»⁵ и, вероятно, других ejusdem farinae^*…«Голос», напр<имер>, в двух статьях вами, может быть, замеченных, предрешив, что мы — вместе с буквою франц<узского> законодательства — проникнемся и духом француз<ской> полиции, страшно бичует нас, по ее спине, и с благородным негодованием только что прогнанного лакея восстает противу всевозможных нечестий и неистовств нашего будущего произвола⁶.

  Признаюсь вам — меня эта выходка высоконравственных и бескорыстно-убежденных писателей «Голоса» в душе порадовала. — Она заставила нас решительнее отречься от всякой солидарности с образом действий франц<узской> власти — и заявить это отречение во всеуслышанье всей здравомыслящей благонамеренной России⁷. — Вы, ее законный и полномочный представитель, поддержите нас в этом — утвердите, укорените нас в этом благонамеренном направлении вашим участием и содействием. Вы одни это можете. — Принимая с доверенностью наше заявление, вы нас обяжете во всевозможных смыслах этого слова, но вместе с этим, почтеннейший Михаил Никифорович, вступитесь, еще раз, за оскорбленную обществ<енную> нравственность — не допуская людей, каковы люди «Голоса», этих прирожденных сеидов⁸ всякой наполеоновской полиции — лишь бы она платила им⁹, — разыгрывать — теперь на досуге — роль безукоризненных, строго нравственных друзей свободы — не потерпите.

Вам душевно пред<анный>        

Ф. Тютчев

КОММЕНТАРИИ:

  Печатается по автографу — РГБ. Ф. 120. К. 11. Ед. хр. 23. Л. 1–2 об.
  Первая публикация — ЛН-1. С. 418–419.

¹ 1 сентября 1865 г. вступил в действие новый закон о печати, утвержденный 6 апреля. Тогда же начал действовать новый Совет Главного управления по делам печати, в состав которого входил Тютчев. Очень скоро иллюзии его в отношении возможности воздействовать на Совет развеялись (см. примеч. 3).

² Закон 6 апреля предусматривал для периодических изданий отмену предварительной цензуры с заменой ее последующей цензурой карательной: министр внутренних дел получал право объявлять предостережение тем изданиям, в которых Совет Главного управления по делам печати усматривал «вредное направление»; третье предостережение служило основанием для приостановки издания на срок до шести месяцев или для ходатайства перед Сенатом о его прекращении. Эта система была заимствована из французского законодательства о печати, введенного в 1852 г.

³ Вскоре Тютчев убедился, что применение закона 6 апреля приобрело именно полицейско-враждебный к свободе мысли и слова характер: в течение первых трех месяцев его действия было объявлено пять предостережений изданиям самых разных направлений. Уже в декабре Тютчев доказывал П. А. Валуеву, что «репрессивная система, принятая им, ни к чему хорошему не приведет», и «с негодованием рассказывал <…> о Совете, от участия в делах которого он решительно отказался» (Никитенко. Т. 2. С. 554–555). Об отношении его к закону 6 апреля см. также в письме 302.

⁴ Намерение Совета Главного управления по делам печати поместить в «Северной почте» статью, разъясняющую смысл системы предостережений, не было реализовано.

⁵ «Современник» выступил с резкой критикой закона 6 апреля и, ссылаясь на опыт французской администрации, предупреждал о «подводных камнях», которыми грозит установленный этим законом режим «нетерпимости и крайнего произвола» (Антонович М. А. Надежды и опасения // Современник. 1865. № 8. С. 188).

⁶ Две редакционные статьи «Голоса» (1865. № 269 и 279, 29 сент. и 9 окт.) были посвящены изменениям во французских законах о печати (в 1865 г. система предостережений во Франции была практически упразднена, хотя и не отменена формально). «Голос» утверждал, что предоставленное администрации «право жизни и смерти над журналом», право бесконтрольное, ничем не ограниченное, ведет к «деморализации» журналистики и общественного мнения, а вместе с тем деморализует и самих представителей власти, осуществляющих этот произвол. «Страннее, аморальнее этого положения трудно придумать!» — писал «Голос», отмечая, что «то самое правительство, которому принадлежит изобретение административного суда над печатью» (т. е. правительство Франции), пришло к убеждению о несостоятельности своего «изобретения».

⁷ Из письма В. П. Безобразова М. Н. Каткову становится известно, что Тютчев вместе с Д. А. Оболенским были инициаторами предполагавшейся декларации Совета Главного управления по делам печати: «Члены Совета расходятся между собой и с министром внутренних дел. Было решено и составлено большинством опубликование profession de foi правительства относительно прессы — дабы отклонить всякую солидарность русской системы с французской. На этом настаивают Оболенский и Тютчев, но министр внутренних дел не решается» (ЛН-2. С. 379).

⁸ Сеид — господин, глава племени (араб.).

⁹ Намек на субсидию, которую «Голос» получил от Министерства народного просвещения.

^* того же замеса (лат.).