Брянский край

К. Пфеффелю

Январь 1856 г. Петербург

Janvier 1856

  La seule manière vraiment utile et profitable de servir la cause russe en Allemagne, c'est de se placer, pour la défendre, au point de vue de l'intérêt allemand. Et ceci, il faut le faire avec une entière franchise, une entière conviction. Il est certain que cela suppose un grand courage d'esprit, car il s'agit, ni plus ni moins, que d'oser être seul de son bord contre une sorte d'hallucination générale, qui envahit successivement deux générations, pour leur faire reconnaître l'évidence même. Et cette évidence la voici: la combinaison politique qui а dominé l'Europe pendant ces quarante dernières années, était la seule qui offrit à l' Allemagne toutes les garanties possibles et désirables pour la conservation de son indépendance politique, et de son intégrité nationale et terгitoriale, attendu que c'était la seule combinaison, qui pouvait, sinon annuler, du moins conjurer et suspendre l'action dissolvante de се principe d'antagonisme qui travaille l'Allemagne depuis tant de siècles; si bien, qu'a certains égards, il est devenu comme le principe de sa vie historique.

  Je sais bien, que c'est là un aveu qui doit terriblement coûter à faire, je ne dis pas seulement à la vanité nationale, mais même à un sentiment infiniment meilleur, celui d'une sorte de pitié filiale, pour les infirmités incurables de la patrie. Mais les faits historiques sont malheureusement се qu'ils sont. Et dans cet ordre de faits, il n'y en а pas de mieux constaté que се dualisme, en quelque sorte organique, et l'impossibllité également reconnue pour l'Allemagne, de trouver en еllе-mêmе le mоуеn de le concilier définitivement - ou mêmе de la conjurer d'une manière quelque peu durable. On aura beau se récrier, nier ou conjurer, rien à la longue ne prévaudra contre cette vérité d'expérience, tout соmmе il sera impossible à la longue de se refuser à се fait évident, que jusqu'à présent la seule combinaison qui ait résolu се problème d'une manière suivie, cela а été се que pendant 40 ans on а appelé: l'alliance des trois cours du Nord, - c'est-à-dire, l'alliance des deux Allemagnes avec la Russie. On reconnaîtra plus tard que cette combinaison était, je ne dis pas la combinaison par excellence, mais la seule qui pût conjurer deux éléments, dont un seul eût suffi pour remettre en question tout le statu quo européen. C'est d'une part la résurrection de l'Empire fraçais qui n'est, et ne peut jamais être autre chose qu'une tentative de reconstruction de l'Empire d'Occident, au profit exclusif de la France et au détriment tout aussi certain de la nationalité Allemande. Et l'autre élément de trouble et de bouleversement que l'alliance intime de la Russie avec les deux Allemagnes était seule en état d'apaiser, c'est cette terrible inimitié qui divise les deux races voisines: la race slave et la race allemande; cette guerre latente qui jusqu'à présent, n'a pu accepter que des compromis et supporter que des trêves; саг il n'y а pas à s'y tromper, l'attitude que l'Autriche а prise vis-à-vis de la Russie¹, n'est pas seulement une évolution politique de deux Etats - c'est la reprise d'une guerre entre deux races et deux mondes. En s'attaquant à la Russie dans son présent et dans son avenir, l'Autriche s'est de fait attaquée à quelque chose de plus grand, de plus fort, de plus ancien et de plus durable encore que la Russie еllе-mêmе.

  Elle а, pour exprimer mа pensée en quelques mots, par son hostilité contre la Russie, remis en question l'autonomie de la race slave tout entière. En effet, en у regardant de près, il sera facile de se convaincre que c'est се caractère inhérent à la Russie, d'être non pas seulement lа gardienne, mais comme lа personnification de l'autonomie de sa race, qui а soulevé соntre elle l'hostilité de l'Autriehe actuelle. Jе sais bien que се changement de front dans l'attitude politique de l'Autriche lui concilie dans le moment donné une très grande popularité en Allemagne, саr en ranimant toutes les convictions de domination et de conquête аu dehors, lа politique du саbinet de Vienne flatte et caresse l'orgueil allemand dans sa plus persistante et sa plus incurable prétention, celle de lа supériorité de sa race et du droit inаliсnаble de tutelle et de suzeraineté quе cette supériorité lui confere sur la race slave. Еn un mot, bien des esprits en Allemagne se complaisent dans l'illusion que l'Autriche va recommencer оu plutôt соntinuer au profit de la patrie allemande, l'œuvre de conquête des аnсiсns empereurs de lа dynastie Saxonne. А cela il n'у à objecter qu'une considération dont il serait temps de tenir quelque compte. Lorsque les Othons², au moment de lа plus grande concentration des forces de l'Allemagne, se sont attaqués à la race slave, ce ne sont après tout que quelques rameaux qu'ils ont réussi à détacher du trone. Се n'est, роur ainsi dire, que l'avant-garde du corps principal dе l'armée qu'ils оnt eu à combattre. А l'heure qu'il est il s'agirait d'enfoncer et de vaincre le соrрs de bataille tout entier... Et qu'on ne dise pas, que се sont là des suppositions gratuites ou exagérées. Оu le mouvement de volueface opéré par l'Autriche n'a pas de sens. ou c'est bien là, la fatalité qu'elle s'est сréсé, en se mettant, соmme elle vient de le faire, en travers des destinées, non pas de la Russie seule, mais de la race slave toute entière...

  Il est clair, qu'à présent l'Аutriche nе pourrait jamais avec ses seules forces accomplir une œuvre que les forces réunies de l'Occident tout entier seraient impuissantes à réaliser. Mais néanmoins, rien qu'une tentative sérieuse dans cette voie ne pourrait manquer d'avoir роur l'Allemagne des conséquences incalculables.

  Dans l'état actuel des forces respectives de l'Europe il est évident que l'Allemagne ne роurrаit se faire envahissante en Orient, qu'а lа condition de livrer à la France lа meilleure partie d'elle-même. Le jour où le Danube deviendrait fleuve autrichien jusqu'à son embouchure, il est plus que рrоbаble que le Rhin deviendrait français dans toute sa longueur, се qui ne manquerait pas d'arriver, soit avec la connivence explicite et patiente de l'Autriche, soit раr la seule force logique des choses. C'est bien certainement sur cette pente que la politique autrichienne, en rompant le faisceau de l'ancienne alliance, а placé les destinées dc l'Allemagne, et le monde va bientôt juger de la vitalité qui reste ô celle-ci, раг les efforts plus ou moins énergiques qu'elle va faire pour la remonter.

  А mon avis toute la question se réduit à ceci: reste-t-il assez de nationalité aux Allemands pour être autre chose qu'une avantgarde de la France?

Перевод

Январь 1856

  Единственный по-настоящему необходимых и верный способ послужить русскому делу в Гepмании - это встать ради его защиты на точку зрения немецких интересов. И это следует делать с полным чистосердечием, с полным убеждением. Разумеется, это предполагает большое духовное мужество, ибо речь идет ни больше, ни меньше, как о том, чтобы осмелиться остаться в одиночестве против всеобщей иллюзии, охватывающей одно за другим два поколения, дабы заставить их принять самое очевидное. И эта очевидность заключается в следующем: политическое положение, преобладавшее в Европе в течение последних сорока лет, eдинственное предлагало Геpмании все возможные и чаемые гарантии сохранения ее политической независимости, ее национальной и территориальной целостности, если учесть, что это было единственное положение, которое могло если не уничтожить, то, по крайней мере, предотвратить и замедлить разрушительное действие принципа антагонизма, терзающего Германию на протяжении нескольких веков так явно, что в некотором смысле он стал принципом ее исторической жизни.

  Мне хорошо известно, что такое признание чрезвычайно тяжело дается, не скажу, национальному самолюбию, но даже чувству 6есконечно более высокому, сродному чувству сыновней любви к неизлечимым скорбям отечества. Но исторические факты, к сожалению, остаются такими, каковы они есть. И в таком порядке вещей лучше всего проявляется двойственность, в некотором роде органическая, а также известная невозможность для Германии обрести в самой себе способ окончательного примирения этой двойственности либо устранения ее пусть даже длительными усилиями. Можно сколько угодно возражать, отрицать или заклинать, но ничто не может впредь возобладать над этой истиной, основанной на опыте, точно так же, как невозможно будет в конце концов отрицать очевидного факта, что до сих пор единственное учреждение, последовательно разрешавшее эту задачу, было то, которое на протяжении 40 лет именовалось союзом трех северных держав, то есть союзом двух Германий с Россией. Впоследствии признают, что это учреждение было не скажу наилучшим, но единственным, которое могло примирить два элемента, одного из коих было бы достаточно, чтобы вновь поставить под вопрос весь существующий европейский порядок. С одной стороны, это возрождение французской империи, которое не может быть ничем иным, как попыткой восстановления западной империи исключительно в выгодах Франции и в несомненный ущерб немецкой национальности. И с другой стороны - тревожный и разрушительный элемент, который можно было усмирить только с помощью тесного союза России с двумя Германиями, - это страшная вражда, разделяющая два соседних народа - славянский и германский; эта скрытая война до сих пор допускала только компромиссы и перемирия, ибо не стоит себя обманывать - отношение Австрии к России¹ является не просто политическим маневром - это возобновление войны между двумя народами и двумя мирами. Ополчаясь против России в настоящем и будущем, Австрия на самом деле покушается на нечто гораздо более великое, более сильное, древнее и основательное, чем даже сама Россия.

  Если выразить мою мысль в нескольких словах, она своей враждой к России поставила под вопрос независимость всего славянского племени. В самом деле, приглядевшись, легко убедиться, что России присуще неотъемлемое свойство быть не только покровительницей, но и олицетворением независимости племени, против которого вспыхнула ныне враждебность Австрии. Я знаю хорошо, что этой переменой своего политического лица Австрия снискала себе в настоящую минуту огромную популярность в Германии, потому что, поощряя всю ее убежденность в господстве и внешних победах, политика венского кабинета льстит Германии и ласкает ее тщеславие в ее самых настойчивых и неистребимых притязаниях на превосходство ее расы и на неотъемлемое право, вытекающее из этого превосходства, на опеку и господство над славянством. Одним словом, в Германии многие умы питаются иллюзией, будто Австрия в угоду германскому отечеству начнет, вернее продолжит, дело завоеваний древних императоров Саксонской династии. На это можно привести лишь одно возражение, которое пора хоть немного принять в расчет. Когда Оттоны² в момент наибольшего сплочения германских сил ополчились против славянства, то им в конце концов удалось оторвать от ствола всего лишь несколько веток. Другими словами, это был авангард армии, с которой им предстояло сразиться. В настоящее время дело было бы за тем, чтобы прорваться через главные воинские силы и победить их... И не стоит возражать, будто это надуманные или преувеличенные предположения. Либо полный поворот в направлении Австрии не имеет смысла, либо дело в роковой неизбежности, в какую она попала, поставив себя, как она это только что сделала, наперекор судьбам не одной только России, но и всего славянства.

  Очевидно, что ныне Австрия не могла бы одними своими средствами осуществить дело, которое не под силу и всему объединенному Западу. Но тем не менее даже серьезная попытка в этом направлении не осталась бы без неисчислимых последствий для Германии.

  При нынешней общей расстановке сил в Европе очевидно, что Германия могла бы двинуться на Восток только при условии, если она уступит Франции свою лучшую часть. В тот день, когда Дунай до самого устья станет австрийской peкoй, более чем вероятно, что Pейн сделается французским на всем своем протяжении, и это произойдет либо с явного и молчаливого попустительства Австрии, либо прямою логикой событий. Без всякого сомнения, именно на эту наклонную плоскость австрийская политика, разорвав звенья прежнего союза, поставила судьбы Германии, и мир скоро будет иметь возможность судить об оставшейся у нее жизнеспособности по тем более или менее энергичным усилиям, которые она сумеет сделать для своего подъема.

  На мой взгляд, весь вопрос сводится к следующему: достаточно ли осталось национального чувства у немцев, чтобы быть чем-то иным, нежели только передовым отрядом Франции.

КОММЕНТАРИИ:

  Печатается по первой публикации- СН. Кн. 22. С. 285-287, в новом русском переводе.
  Местонахождение автографа неизвестно.

¹ Письмо написано под непосредственным впечатлением от объявленного России от имени союзных держав накануне 1856 г. ультимативного требования Австрии принять предварительные условия мира, бывшие гораздо тяжелее и унизительнее для России известных «Четырех пунктов». 4/16 января 1856 г. канцлер К.В. Нессельроде известил австрийского посланника В.Л. Эстергази о том, что российский император принял условия, и 20 января/1 февраля в Вене был подписан протокол, зафиксировавший предварительные условия мира и послуживший основой для переговоров и заключения мирного договора в Париже.

² Оттоны - императоры «Священной Римской империи». Основатель ее (с 962 г.) германский король Оттон I завоевал Северную и Среднюю Италию, победил венгров при Лехе (955 г.). Оттон III, император с 983 г., пытался осуществить план воссоздания «мировой империи» с центром в Риме.