БРЯНСКИЙ РАЙОН
ГОРОД ТРЕХ ИМЕН
Бежица - одно из немногих провинциальных поселений дореволюционной России, в закладке которого государство не принимало решающего участия. Это обстоятельство во многом обусловило, как кажется, и особенности города, и поведенческую стратегию жителей этого некогда самостоятельного территориального образования.
Отцом-основателем, грюндером Бежицы по праву считается Петр Иванович Губонин - знаменитый российский строитель железных дорог, предприниматель и благотворитель. Простой русский мужик с большим здравым смыслом, как охарактеризовал Губонина министр финансов Витте, был сыном каменщика, выходцем из крепостных.
Именно этому человеку, которого при жизни называли железнодорожным королем, а при советской власти мужицким миллионером и эксплуататором трудового народа, принадлежит одна из заслуг в самом факте появления в российской промышленности знаменитого Брянского машиностроительного завода (далее - БМ3), носившего при советской власти имя "Красный Профинтерн", а сегодня вернувшего себе свое исконное название.
Праистория БМ3, основанного в 1873 году, - это пример свободного капиталистического предпринимательства на стадии строительства, эксплуатации и технического развития предприятия.
Советская история БМ3 - это пример деятельности предприятия государственной собственности в условиях директивной экономики.
Новейшая история БМ3 - это пример попытки сохранения дореволюционных и советских традиций, приспособленных к современной рыночной хозяйственной практике.
В своем развитии Брянский машиностроительный завод прошел один из важнейших этапов. Как свидетельствуют документы Московского музея предпринимателей, меценатов и благотворителей, первый этап начался с возведения сельца для крестьян-строителей будущего завода. Здесь главную роль сыграл Петр Губонин. Об этом также можно узнать из архивных материалов музея БМЗ.
Наши предки умели выбирать места для промышленных новостроек. Этот выбор, кстати, был продиктован уровнем развития техники и технологии и задачами реформ Александра II.
Территория для постройки и завода, и города в районе слияния рек Десны и Болвы отвечала интересам развивающейся российской промышленности, которая, как правило, возникала вокруг естественных природных ресурсов. В этом смысле Губонин и его компаньоны из Министерства путей сообщения - инженер-генерал-майор А.Б. Казаков и инженер-подполковник Т.Л. Садовский площадку под будущий завод и город вычислили точно и оценили ее возможности на высоком профессиональном уровне. Были учтены массивы соснового леса со многими ценными породами деревьев, источники воды, залежи торфа в болотах - все то, что было первоначально необходимо для создания первого варианта заготовительного предприятия.
Как свидетельствуют документы музея современного Брянского машиностроительного завода, Губонин задумал создать для целей строящейся железной дороги Орел-Витебск распилочный шпальный завод, вложил в это предприятие собственный капитал и сумел, кстати, на этом неплохо заработать. Но это было личное материальное достижение дальновидного российского купца.
БМЗ появился спустя пять лет после прихода на Брянщину указанной выше железной дороги, и одним из его финансовых инвесторов опять выступил Петр Губонин. В ту пору БМЗ виделся Губонину и его партнерам всего лишь как рельсопрокатное предприятие. Дальнейшее развитие завода инициировалось уже другими людьми.
В чем же тогда состоит историческая заслуга П.И. Губонина? Она заключается, с моей точки зрения, в том, что российский предприниматель смог заложить не только основы будущего завода и города, но и некоторые фундаментальные традиции гражданского общества Бежицы.
В чем выражаются эти традиции? Произошло ли их реальное вживление в народную жизнь? Какова их цена сегодня?
Непростые вопросы. Но если исходить из того, что именно крестьяне Орловской, Смоленской, Калужской, Могилевской и Минской губерний возвели селение, ставшее затем промышленным центром, построили распилочный шпальный завод и сами стали работать на предприятии, развивать и совершенствовать его, то ответы на эти вопросы надо искать, как кажется, в культуре крестьянского сословия. Именно крестьяне названных выше губерний пустили здесь свои родовые корни. Им-то и принадлежит приоритет в утверждении традиций города - крестьянского, по своей сущности, города, наиболее глубоко впитавшего в себя и моральные нормы пролетарского мировоззрения, которое переросло в советское мироощущение.
Я не погрешу против истины, если подчеркну, что в основе духовной культуры Бежицы лежат именно представления русского крестьянина-труженика об организации жизни вокруг завода-кормильца, равно как и его заблуждения и стихийная азартность. Того крестьянина-труженика, который потянулся к дарованной ему свободе после отмены в 1861 году крепостного права.
Этих людей не загоняли на стройку, как это практиковалось в годы индустриализации СССР, когда крестьянские семьи раскулачивали и насильно направляли в места поселения, организовывая для этих целей специальные трудовые поселки и концлагеря. Хотя обстановка на новостройках СССР была такой же тяжелой и изнурительный, как и во времена Губонина, но принудительный труд в первые годы советской власти носил чрезмерно жестокий и рабский характер, что делало работу невыносимой. На новые объекты индустриализации тридцатых годов крестьяне за редким исключением не приходили по собственной воле. А если и оказывались здесь по личной инициативе, в поиске средств существования, то задерживались ненадолго.
Крестьяне эпохи Губонина тоже покидали родные места и устремлялись на промышленный объект - в надежде на достойную и сытую жизнь. И они зачастую находили идеал счастья у бывшего крепостного мужика, сумевшего за счет своего природного ума, смекалки и трудолюбия разбогатеть и даже предоставить другим шанс для выживания.
Личный пример Петра Губонина, его посильная забота о работниках, для которых он строил жилье, примитивное, конечно, жилье, ненасильственное приобщение людей к делу - все это способствовало тому, что у первых поселенцев формировались устойчивые чувства и привязанности, которые передавались из поколения в поколение.
Вот почему я не считаю преднамеренным и искусственным шагом попытку выявить эти чувства и привязанности. Если исходить из этого вывода, то становится очевидным, что у первых жителей поселения Губонино укреплялась вера в возможность достичь материального достатка собственным трудом, воспитывалась самостоятельность, появлялась привязанность к месту обитания, формировалось уважительное отношение к труду, появлялась естественная потребность быть преданным родной земле, созревал и набирал силу патриотизм.
Перечисленные выше чувства и привязанности со временем выработали некие типичные черты граждан Бежицы, стали своеобразной "визитной карточкой" его жителей. В известном смысле слова можно говорить о факте появления в этом сельце особого типа личности - рабочего человека с наделом земли, тянувшегося к достатку, образованию и справедливости.
Подчеркну, что для большинства крестьян-рабочих самыми притягательными объектами служили строящиеся железная дорога и завод, которые предоставляли не только работу, но и средства существования и возможности для образования.
И вовсе не случайно, что поначалу заводское крестьянское селение называлось по имени своего главного инвестора. И отнюдь не случайно, что имя Гyбонина и, конечно же, одноименное название местности раньше историков увековечил поэт Некрасов.
Такое идейно-тематическое опережение нередко случалось в русской художественной литературе XIX века. В своей поэме "Кому на Руси жить хорошо" Некрасов выделил главу № 4, которую назвал "Счастливые". В ней поэт рассказывает о любимом рабе князя Переметьева. На вопрос, счастлив ли раб, тот отвечает: "А счастье наше в хлебушке: я дома, в Белоруссии, с мякиною, с кострикою ячменный хлеб жевал ... А ныне, - милость божия! - Досыта у Гyбонина дают ржаного хлебушка, жую - не нажуюсь!"
Примитивное представление крестьянина о человеческом счастье не должно нас смущать сегодня, так как развитие Бежицы шло постепенно, от ступени к ступени и напрямую зависело от уровня промышленного и культурного строительства в тогдашней России. Можно даже сказать, что это развитие соответствовало принципу: от того, что Бог пошлет - к тому, что сам человек добьется. Отталкиваясь от нехитрых крестьянских запросов и потребностей, люди тянулись к благоустроенному и культурному быту и вырабатывали мораль более высокого по сравнению с прошлым уклада жизни - городского уклада.
Заметим: работу над поэмой Некрасов начал в 1863 году и закончил ее уже после того, как Гyбонин приобрел репутацию человека, участливого к потребностям и нуждам рабочего. Хотя Н. Некрасов писал произведение по горячим следам, он, современник П. Гyбонина, оказался предельно искренним и точным поэтом.
Между тем сельцо Гyбонино постоянно совершенствовалось, менялся и образ жизни его граждан. По данным музея предпринимателей, меценатов и благотворителей, первыми общественными учреждениями здесь стали больница на 50 коек и начальное училище, в котором обучались 130, а затем 375 человек. Село Гyбонино с первых дней рождения было социально ориентированным местом проживания. В этом качестве оно просуществовало с 1865-го по 1889 год.
Потом оно стало именоваться рабочим поселком Бежица. В течение дальнейших четырех лет преобразования, которые происходили в городе, связаны с деятельностью княгини М.К. Тенишевой.
Основательные изменения в статусе Бежицы и организации жизни граждан отмечаются в годы советской власти. Постановлением Президиума ВЦИК от 9 ноября 1925 года рабочий поселок Бежица Брянской губернии получил "титул" города и становится уездным центром.
Город Бежица, являясь центром Бежицкого уезда и уездной "столицей", имел все вытекающие отсюда полномочия, соответствующие данному статусу. Правда, в августе 1928 года начался процесс перенесения центра Бежицкого уезда Брянской губернии из города Бежицы в город Брянск.
Наверное, в этом была социальная логика, имелись политические и экономические причины. Однако факт не получил огласки, поэтому имеет смысл рассказать о нем подробнее.
Дело обстояло следующим образом. Первым поднял вопрос о "смещении" Бежицы с "поста" уездного центра Брянский исполком. Свою просьбу губернские чиновники мотивировали тем, что обслуживание населения Бежицы из губернского центра крайне неудобно, так как уездный город отстоял от Брянска на расстоянии 9,3 км. А так как в Брянске были сконцентрированы основные железнодорожные магистрали и подъездные пути, то было предварительно заезжать в Брянск и здесь вынужденно, как подчеркивалось в ходатайстве, решать свои неотложные дела в губернских учреждениях. Услуги уездного города по этой причине оказывались невостребованными.
Это был серьезный, но не единственный козырь в руках губернского исполнительного комитета. В пользу перенесения уездного центра из Бежицы в Брянск был использован еще один аргумент. К 1928 году в Брянске построили два учреждения - Дом банков и Дом промышленности. Благодаря этим новостройкам, доказывало брянское руководство, появилась возможность удобно расположить уездный аппарат. В случае перевода уездных властных структур в Брянск освобождались помещения в самой Бежице, что открывало возможности для смягчения здесь остроты жилищного кризиса.
Госплан и Минфин РСФСР отнеслись к этому ходатайству Брянского исполкома благожелательно. Поддержка пришла и со стороны Административной комиссии ВЦИК.
3 сентября 1928 года Постановлением Президиума ВЦИК центр Бежицкого уезда Брянской губернии был официально перенесен из города Бежицы в город Брянск.
Через два года, 25 сентября 1930 года, Бежица была отнесена к категории городов областного подчинения, а Бежицкий район (до 1929 года - Бежицкий уезд) был переименован в Брянский район, с районным центром в городе Брянске (ранее в Бежицкий уезд город Брянск не входил).
Постановлением Президиума ВЦИК от 10 октября 1934 года город Бежица, территориально вошедший во вновь образованную Западную область, значительно расширил свои границы.
Это была своеобразная "плата" городу за статусные уступки Брянску.
Заметим: все эти перемены происходили на глазах у жителей города Бежицы - в отличие от малоподвижной и размеренной жизни южных окрестностей Брянской области, где не была развита промышленность, а преобладал сельский уклад жизни.
Работа на заводах, где неизменно осуществлялся технический прогресс, шла реконструкция, менялась техника и технология и производились новые виды современной продукции, вызывала у людей готовность и потребность к переменам, к совершенствованию профессионального мастерства. Атмосфера новизны и возможность выбора места в жизни сближали людей с властью, для них открывалась перспектива.
Иное дело работа на земле. Здесь прогресс шел крайне медленно, и это наложило отпечаток на поведенческую стратегию крестьян юга.
Прогрессивное промышленное производство и консервативное сельское хозяйство в значительной мере определили приоритеты и гражданское миропонимание жителей области, что стало особенно очевидным в годы войны.
Промышленный север перед оккупацией спасал заводы и оборудование, готовил их к эвакуации на восток страны.
Сельскохозяйственный юг держался за землю и неохотно расставался с запасами хлеба и скота, в которых нуждалась армия.
Когда-то Ленин назвал такое настроение крестьян проявлением их "мелкобуржуазности". В условиях централизации управления и сплошного обобществления производства, коллективизации сельского хозяйства, в частности, "мелкобуржуазность" (иными словами, естественная тяга людей к земельной собственности) крестьян явилась благодатной почвой для расцвета коллаборационизма на юге Брянщины.
История этого края вообще интересна обилием условных знаков и понятий. Даже в имени города - Бежица был заложен некий пророческий смысл. Поэтому надо сказать несколько слов о происхождении этого имени.
Е.М. Поспелов считает, что в названии существует производное от реконструируемого антропонима Бежа. В качестве доказательства он приводит фамилию Бежин, известную в Курске с 1606 года. Кроме того, специалист ссылается на примеры широкого использования подобного имени на территории других крупных отечественных центров. Так, например, с ХII по XVII века в Новгородской губернии встречается имя Бежичи, а с ХII века в Тверском крае обнаруживаем поселок Бежецк. Не забыл автор упомянуть и Бежин луг, который известен на Орловщине с XIX века.
Иногда в литературе встречаются и другие объяснения происхождения названия Бежицы. Кто-то соотносит его с понятием "беж", что в переводе с французского языка означает тонкую шерстяную ткань, а кто-то - со словом "прибежище".
Но, на мой взгляд, более научное, а значит, и более точное толкование происхождение названия Бежицы содержится у Е.М. Поспелова.
В имени Бежица отражена связь времен, сущность перемен, происходивших здесь в разные исторические эпохи, и оказавших влияние на судьбы тысяч людей.
Приведенное уточнение имеет значение для понимания некоторых отличительных признаков этого населенного пункта, ставшего, как было подчеркнуто выше, при советской власти городом областного подчинения, а в конце 50-х годов прошлого века районным образованием города Брянска.
Итак. 24 года Бежица называлась поселением Губонино.
Затем 47 лет, с 1889-го по 1936 год - собственно Бежица.
В 1936 году город был переименован в Орджоникидзеград. Он просуществовал с таким названием 7 лет. Вопрос об увековечении памяти популярного в тридцатые годы наркома Орджоникидзе в названии города обсуждался 11 ноября 1936 года на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) (протокол № 46, пункт 96) - настолько важным было это решение.
Подчеркну, что высшее партийное руководство страны подобные действия всегда и идеологически, и юридически обосновывало. В данном случае главным мотивом перемены исконного имени города послужило, как указывалось в постановлении ЦК, "удовлетворение ходатайства рабочих завода "Красный Профинтерн" и трудящихся города Бежица о переименовании: города Бежица Западной области - в город Орджоникидзеград и станцию Болва Западной железной дороги в станцию Орджоникидзеград".
Ссылка на мнение трудящихся являлась обязательной нормой для подобных изменений и была популярной мерой для государства, позиционирующего себя как государство "рабочих и крестьян". Новое название, инициированное как бы из недр трудовой массы, должно было подчеркнуть решающее влияние рабочего класса на решения власти.
Но название Орджоникидзеград в народе не прижилось. Оно фигурировало в официальных документах и справочниках, а люди всегда называли любимый городок Бежицей. В многочисленных воспоминаниях партизан преимущественно говорится о Бежицких партизанских отрядах, а никак не об Орджоникидзеградских.
В 1943 году произошло очередное переименование города, которому все-таки вернули его прежнее название. Все обошлось без объяснений и идеологических предосторожностей и укладывалось в сталинскую политику "либерализации" общественной жизни, когда вождь инициировал возврат к некоторым исконным народным ценностям и приоритетам.
С новым-старым именем город прожил 13 лет - до тех пор, пока Бежицу в 1956 году не объединили с городом Брянском в качестве Бежицкого района областного центра.
Так с карты страны исчезло название этого населенного пункта. Но он навсегда остался в народной памяти как самостоятельный и полноценный рабочий город России. Даже сейчас живущие там люди говорят, что они прописаны в Бежице.
Правда, в истории трехкратного переименования названия и изменения статуса Бежицы существует еще один любопытный эпизод. Он связан с "покушением" на кардинальную смену "вывески". Речь идет о несостоявшейся попытке присвоить городу Бежице имя "Свердлов". Рассказ об этом приводится впервые.
Дело было так. 27 июня 1923 года Брянский губернский исполнительный комитет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов направил в Административную комиссию ВЦИК СССР ходатайство о переименовании города Бежицы в город Свердлов - в честь пятидесятилетия первого председателя ВЦИК РСФСР Якова Свердлова. В просьбе, которую подписал заместитель предгубисполкома Рыжов, традиционно подчеркивалось, что она выражает "желание всего трудового населения города", что, естественно, больше походило на идеологический ход, о котором говорилось выше, нежели на настоящее желание жителей.
Председатель Административной комиссии ВЦИК того периода, нарком внутренних дел Белобородов высказался против такого переименования, но в своем отказе, который был направлен в Москву, внес поправку (на всякий случай), в которой заменил предлагаемое будущее название Бежицы со слова "Свердлов" на слово "Свердловск".
К делу подключился организационный отдел ВЦИК. Между ним и административной комиссией завязалась переписка. Орготдел попросил выслать все материалы, а также сообщить мотивы, побудившие Брянский губисполком ходатайствовать о переименовании города Бежицы в город Свердловск и уезда Бежицкий в Свердловский уезд. Одновременно настаивал на сообщении причин протеста административной комиссии против подобного переименования.
Административная комиссия не заставила себя долго ждать. Уже к концу июля 1923 года в ЦИК СССР от Белобородова поступило очередное письмо. В нем были названы две причины отказа - формальная и существенная. К первой относилась ссылка на распоряжение Президиума ВЦИК, которым переименование железнодорожных учреждений, а также почтово-телеграфных пунктов было воспрещено. Вторая причина сводилась к материальным обстоятельствам. Белобородов доказывал, что переименование крупных населенных пунктов приведет к значительным расходам. "Занаименование памяти о каком-либо событии или же лице может быть достигнуто присвоением имени культурно-просветительным учреждениям и т.п.", - предлагалось в ответе.
В итоге ходатайство Брянского ГИК было отклонено. Это произошло 14 августа 1923 года на специальном заседании секретариата ВЦИК.
Отмечу, однако (во имя исторической правды), что все перемены в имени Бежицы (за исключением последнего случая) имели не только и не столько идеологический, сколько сущностный смысл. За чередой смены имен города (внешне формальными, казалось бы, актами) просматривался, прежде всего, рост экономического значения главного предприятия города - завода "Красный Профинтерн", к созданию которого сначала приступил Петр Губонин, а позднее - граф В.Н. Тенишев. По мере роста промышленного потенциала города требовалось найти ему место в иерархии городов СССР. Казалось, что предвоенное имя Орджоникидзеград отвечало растущему авторитету этого промышленного центра. Но на практике это оказалось иллюзией.
Перемены в названии и статусе Бежицы, равно как и попытки переписать его историю (вспомним "свердловский" случай) не прошли бесследно для нескольких поколений жителей этого города - пролетарского центра крестьянского происхождения, который всегда стремился быть вторым (повесу и значению после Брянска) промышленным и духовным лидером края и отвергал любые искусственные построения.
Постоянная забота об имидже города, а также внутреннее противодействие любым попыткам принижения его статуса закрепились в памяти потомков и отложились в сознании значительной части граждан Бежицы, вызвав своеобразный стиль общественного поведения.
Моральной нормой для многих стала потребность защищать имя и достоинство города (а теперь и его историю), его право на самодостаточность. Обожая свой город, гордясь его историей, жители, возможно, не всегда отдавая в этом отчет, следуют девизу, начертанному на фамильном гербе П.И. Губонина: "Не себе, а Родине!".
Для поколения, встретившего 22 июня 1941 года и вступившего в схватку с врагом, слово "родина" означало только то, что оно могло для них означать тогда - верность единственному и свободному, как они считали, государству в мире. Многие искренне верили в это. Испытывали чувство преданности родной земле, на которой большинству было, если и не комфортно жить и работать, но хотелось жить и работать с верой в наступление лучших времен.
Это чувство вызывало у людей не только желание исполнить свой гражданский долг, но и диктовало способы социального поведения, главным мотивом которого было стремление защищать те ценности, которые обеспечили для очень многих людей их материальное, нравственное становление и социальное положение в обществе.
Так было! Кто бы и что бы сейчас ни говорил по этому поводу.
Культура и мораль поколения, встретившего войну, побуждали его принимать активные и бескомпромиссные решения и действия. Понятие "долг" не было для людей пустым звуком и не воспринималось как штамп. Как и понятие "отечество".
Правда, не все так думали и действовали. Были и такие, кто не воспринял советский строй и утвердившиеся новые порядки, считая себя незаслуженно обойденными властью большевиков, которая к тому времени еще не настолько укоренилась и окрепла, чтобы окончательно подавить всех недовольных.
Великая Отечественная война привела в действие тайные и явные пружины человеческой души, обнажила подлинные чувства людей. Часть из них была призвана в Красную Армию. Другая часть в дни оккупации ушла в лес и с оружием в руках боролась против врага. Кто-то вынужденно, ради спасения жизни, нередко по принуждению, сотрудничал с оккупационным режимом, кто-то просто работал, не рассуждая о том, кто предоставляет ему эту возможность, больше думая о себе и своей семье, а кто-то безоговорочно перешел на сторону захватчиков.
По большому счету, выбор жизненного пути в годы Великой Отечественной войны у жителей Брянской (в тот период Орловской) области был ограничен обозначенными выше возможностями: идти в Красную Армию, оставаться в тылу врага для партизанской борьбы, приспособиться к режиму ради выживания или - сотрудничать с оккупантами.
Но и в среде борцов за советскую власть не все было однозначно и однолинейно. И здесь нашлись те, кто был готов под любым предлогом к измене. И среди тех, кто перешел на сторону врага, были те, кто готов был искупить свою вину.
И враги советской власти, и ее защитники имели информацию друг о друге. Против партизан устраивались карательные экспедиции, в которых участвовали местные наемники. Партизаны, в свою очередь, предавали предателей из своей среды и из среды полицаев, состоявших из жителей сел и деревень, собственному суду и на месте расправлялись с ними, других возмездие настигало после освобождения Брянщины. Наиболее изворотливые и совестливые коллаборационисты по мере успеха Красной Армии старались попасть в партизанские отряды в надежде заслужить здесь прощение. И многие добивались цели.
Одним словом, партизанское движение на Брянщине в известном смысле носило пестрый характер. И об этом свидетельствует, в том числе, опыт Орджоникидзеграда.
Однако (в конечном итоге) тон и смысл движению сопротивления задали те, кто с первых дней фашистской агрессии оказался на стороне советской власти.
Это было, повторяю, особое поколение советских людей. Несмотря на то, что оно не получило от государства должного почета и уважения, которое полагалось бы получить победителям в Великой Отечественной войне, да и войне Гражданской, - это поколение не сломалось и не замкнулось в себе. Более того, поколение людей войны на протяжении нескольких десятилетий составляло стержень советского общества, определяло его моральное и политическое состояние…
"Партизаны Брянщины. Мифы и реальность",
Валерий Кучер, 2012 год
