Брянский край

"Как хорошо ты, о море ночное…"

Как хорошо ты, о море ночное, —
Здесь лучезарно, там сизо-темно…
В лунном сиянии, словно живое,
Ходит, и дышит, и блещет оно…
На бесконечном, на вольном просторе
Блеск и движение, грохот и гром…
Тусклым сияньем облитое море,
Как хорошо ты в безлюдье ночном!
Зыбь ты великая, зыбь ты морская,
Чей это праздник так празднуешь ты?
Волны несутся, гремя и сверкая,
Чуткие звезды глядят с высоты.
В этом волнении, в этом сиянье,
Весь, как во сне, я потерян стою —
О, как охотно бы в их обаянье
Всю потопил бы я душу свою…

Другие редакции и варианты

      1

Nice 2/14 janvier 1865
1  Море ночное — о море ночное —
2  Здесь так лучисто — а там так темно,
2  Здесь так лучисто — там [сизо-] темно,
3  В [месячном свете] — словно живое —
5  Зыбь ты великая, зыбь ты морская,
6  Что расходилась в ночной темноте?
8  Звезды проснулись — смотрят и те.

Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 38. Л. 7.

      2

Nice, ce 2/14 janvier. 1865
   Море ночное, о море ночное,
   Что так лучисто и что так темно?
   В лунном сиянии, словно живое,
   Ходит, и дышит, и блещет оно…

   Зыбь ты великая, зыбь ты морская,
   Чей это праздник так празднуешь ты?
   Волны несутся, гремя и сверкая,
   Чуткие звезды — глядят с высоты…

Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 38. Л. 8.

      3

   Как хорошо ты, о море ночное,
   Искры в ночи — золотое пятно.
   В лунном сиянии — словно живое,
   Ходит, и дышит, и блещет оно…

   Зыбь ты великая, зыбь ты морская,
   Чей это праздник так празднуешь ты?
   Волны несутся, гремя и сверкая,
   Чуткие звезды глядят с высоты.

Ницца. 2/14 генваря 1865.

Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 38. Л. 6, 5.

      4

2  Здесь лучезарно, там сизо-черно.
14 Вдруг онемев, я потерян стою —

Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1.
Ед. хр. 38. Л. 4–4 об.; Изд. 1868. С. 212.

КОММЕНТАРИИ:

  Автографы (5) — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 38. Л. 7, 8, 6, 5–5 а, 4–4 об.; РГБ. Ф. 308. К. 1. Ед. хр. 2. Л. 10. Во всех автографах, кроме 4-го, авторская помета: «Nice. 2/14 janvier 1865» и «Ницца. 2/14 генваря 1865».
  Первая публикация в ранней короткой редакции — газ. «День». 1865. № 4. Января 23. С. 76; полностью — РВ. 1865. Т. LV. № 2. С. 687. Вошло в Изд. 1868. С. 212; Изд. СПб., 1886. С. 271; Изд. 1900. С. 272.
  Печатается по автографу РГБ, посланному поэтом в редакцию РВ 1/13 февраля 1865 г. со следующим письмом: «Прилагаемая пьеса напечатана была без моего ведома, в самом безобразном виде, в 4-м № «Дня»… Я, Бог свидетель, нисколько не дорожу своими стихами, — теперь менее нежели когда-нибудь, но не вижу и необходимости брать на свою ответственность стихов, мне не принадлежащих».
  Дата, проставленная Тютчевым в нескольких автографах, фиксирует, очевидно, время создания первой редакции, которая 11(23) января была послана Д. Ф. Тютчевой в Москву сестре Е. Ф. Тютчевой и напечатана в газ. «День». К. В. Пигарев комментирует: «При переписке стихотворения Д. Ф. Тютчевой текст был искажен. Появление его в печати очень раздражило Тютчева. Возможно, что окончательная редакция стихотворения возникла уже в конце января 1865 г.» (Лирика I. С. 422). Датируется январем 1865 г.
  Л. Н. Толстой отметил стихотворение буквой «Т.!» (Тютчев!). (ТЕ. С. 147).
  «Жизнь и красота в природе — это борьба и торжество света над тьмою, — писал В. С. Соловьев, — но этим необходимо предполагается, что тьма есть действительная сила. И для красоты вовсе не нужно, чтобы темная сила была уничтожена в торжестве мировой гармонии: достаточно, чтобы светлое начало овладело ею, подчинило ее себе, до известной степени воплотилось в ней, ограничивая, но не упраздняя ее свободу и противоборство. Так, безбрежное море в своем бурном волнении прекрасно, как проявление и образ мятежной жизни, гигантского порыва стихийных сил, введенных, однако, в незыблемые пределы, не могущих расторгнуть общей связи мироздания и нарушить его строя, а только наполняющих его движением, блеском и громом» (Соловьев. Поэзия. С. 475). В таком контексте Соловьев процитировал стихотворение Тютчева, раскрывая его философско-эстетический смысл.
  Д. С. Дарский видел «мистические цели» Тютчева в том, чтобы «уйти и не помнить себя, освободиться от убожества и блуждания, раствориться, «смеситься» в жизни всеобщей и сверхличной…» (Дарский. С. 100). «Поэтому все, в чем яснее было представлено бытие универсальное, — считал исследователь, — несказанным притяжением овладевало его любовью. Такими явлениями были море и, в особенности, ночь. В зрелище великого моря с удвоенною силою просыпается устремленье к всеобъемлющему лону. Ведь море — видимое подобие той предвечной бездны, тех «вод», в которых некогда снова скроется мироздание. И поэт слагает морю свои славословящие гимны» (там же) (Ю. Р., А. Ш.).