Брянский край

  Сегодняшнее Мураново — это маленькая, не на всякой карте отмеченная деревенька, затерявшаяся среди быстро растущих вокруг Москвы новых городов и поселков городского типа — Софрина, Хотькова, Красноармейка, Зеленоградского, Ашукина... В стороне от оживленной трассы Москва—Ярославль—Архангельск, в четырех километрах от железной дороги (станция Ашукинская), без многовековой драматичной истории, такой как, например, у близлежащего Сергиева Посада, Мураново, казалось, было обречено на безвестность... но нет. Не усадьба красит человека, а человек усадьбу — несколько поколений ее владельцев создали этому небольшому «дворянскому гнезду» громкую славу.

Общий вид усадьбы

  Из запустения в богатство. Местность к северо-востоку от Москвы по Ярославской дороге иногда называют Радонежьем. Эти места и сейчас еще богаты лесами, несмотря на то, что в XX веке на них начала стремительное наступление московская агломерация; в древности же здесь были просто непроходимые дебри. Не зря же обширная территория за ними, охватывающая Подмосковье кольцом полей с северо-востока, получила название Залесья.

  Центр этой глухой волости — город Радонеж — возник, возможно, даже раньше Москвы; по крайней мере, раскопки доказали наличие здесь славянского поселения еще в XI веке, а до него существовало городище так называемой «дьяковской культуры» — более древних финно-угорских племен. Само название «Радонеж» восходит к язычеству: это притяжательная форма от имени Радонег. С городком и окружающими его местами связано множество интересных фактов. Например, в XIII веке его избрали своей «базой» монголо-татарские баскаки — сборщики податей. А в 1337 году преподобный Сергий Радонежский основал в этих краях монастырь, который затем станет Троице-Сергиевой лаврой. Здесь преподобный благословит Дмитрия Донского на Куликовскую битву — именно так местность, где собирали дань ханские посланники, станет отправной точкой в борьбе против монголо-татарского ига.

  В начале XV века Радонеж получает древо-земляные укрепления и с этого времени играет важную роль северного форпоста Москвы, усиливающей и распространяющей свое влияние на соседние княжества в борьбе за объединение земли Русской.

  При Иване III и его сыне Василии III казалось, что Радонежу уготовано большое будущее: в городе были устроены ярмарка и ямская (почтовая) станция. Однако при Иване Грозном внимание к Радонежу ослабло — первый русский царь устремлял свои взоры на восток, на Казань и Сибирь, а затем надолго «увяз» в неудачной для Русского государства Ливонской войне... Впрочем, финальный убийственный удар нанесло по городу Смутное время.

  Из богатства в запустение. Когда на Москву шел Лжедмитрий II, поддерживаемый поляками, Троице-Сергиев монастырь был для интервентов как кость в горле: мощная крепость на стратегически важном направлении, создающая ощутимую угрозу наступающим и блокирующая путь на северо-восток — изобильную природными ресурсами часть России. Кроме того, поляки прекрасно знали, что в сокровищницах богатейшего монастыря есть чем поживиться. Войска польского гетмана Я. Сапеги и примкнувшего к нему литовского шляхтича А. Лисовского с октября 1608-го по январь 1610 года безуспешно осаждали монастырь: несмотря на трех-четырехкратное превосходство противника, его героические защитники выдержали тяжелую осаду и сумели нанести врагам сокрушительное поражение. Сапега вернулся к Лжедмитрию II с тысячей бойцов — из десяти тысяч, что были у него в начале похода...

  Устоять перед польским натиском Троице-Сергиеву монастырю помогли мощные каменные стены; но спасительных укреплений у окрестных населенных пунктов не было, они приняли на себя раздосадованный гнев поляков, разоривший их начисто. Устаревший древо-земляной кремль Радонежа постигла та же участь — город сожгли, и оправиться от опустошения он уже никогда не смог. Название «Радонеж» было стерто с карты России. После Смуты в нем едва насчитывалось два десятка дворов, причем большинство были бобыльими, то есть принадлежали одиноким крестьянам, — поселение было обречено на упадок...

Троице-Сергиева лавра

  При царе Михаиле Федоровиче Романове село Радонежский Городок, бывший волостной центр, было отдано монастырскому хозяйству. Вскоре в его названии отпало прилагательное «Радонежский», и село долгое время называлось просто Городок. Ныне оно именуется Радонеж. «Центр силы» древнего Радонежья окончательно переместился в Троице-Сергиев монастырь, получивший в 1744 году статус лавры.

  «Дачный район». Однако начиная с рубежа XVII—XVIII веков отдаленные от придворной суеты провинциальные края (не забываем, что с 1712 года столица Российской империи «переехала» в Санкт-Петербург, и Москва в одночасье стала административной провинцией, но при этом сохранила статус важнейшего культурного и образовательного центра страны) стали привлекать просвещенное дворянство, уставшее от светских развлечений и искавшее уединения или просто желавшее иметь родовое гнездо в этих тихих, живописных местах. В XIX веке, во времена индустриального подъема России, к дворянам присоединились богатые фабриканты и купцы.

Зимний пейзаж. Мураново

  Одна за другой стали возникать здесь многочисленные усадьбы — как бы мы сейчас сказали, «край активно застраивался». Вот лишь некоторые из местных имений: Ельдигино Куракиных, Софрино Салтыковых и Гребнево Трубецких (конец XVII — начало XVIII века). Царево Шереметевых — Голицыных — Щербатовых (XVIII век), Абрамцево Аксаковых — Мамонтовых (XIX век), Лапино Пантелеевых (конец XIX века). Некоторые, такие как Абрамцево, становились настоящими жемчужинами, «звездами первой величины» в созвездии подмосковных усадеб; удел других — забвение и запустение: они приходили в упадок, разрушались, горели...

  Среди тех имений, которым посчастливилось не просто сохраниться до наших дней, но и прославиться на всю Россию, — усадьба Муранова. Расположенное по соседству с Абрамцевом, заслуженно считающимся «художественным гнездом» северо-восточного Подмосковья, Мураново по праву снискало себе славу «гнезда литературного»...

  Как заслуженный генерал оказался в подмосковной глубинке. Первое документальное упоминание о Муранове относится к 1767 году. Тогда, «августа 10 дня», была «учинена межа в Московском уезде, в Радонеже и Бели стану, сельцу Муранову, принадлежащей к нему деревне Григоровой и с пустошми, с их пашенными землями, сенными покосами, лесными и прочими угодьями... от всех смежных посторонних земель». Об этом свидетельствует документ, так и называвшийся — «Межевая книга и план сельцу Муранову и деревни Григоровой с пустошми».

  Из той же книги узнаем, что в 1767 году Мураново принадлежало князю Михаилу Ивановичу Оболенскому. Пахотной земли в сельских владениях было двести пятьдесят десятин, строевого и дровяного леса — более двухсот десятин. Далее следует длительный и скрупулезный подсчет, вплоть до квадратных саженей, площади лугов под покос, огородов, «гуменников и конопляников»... Жителей в Муранове тогда насчитывалось «мужеска полу пятьдесят четыре души», о женской половине сведений не сохранилось.

Купчая на покупку усадьбы в Муранове

  Таким образом, «Межевая книга» — достаточно подробный, но, к сожалению, единственный на сегодняшний день документ, содержащий описание села Муранова во второй половине XVIII века. Ни в этой книге, ни в усадебном архиве нет никаких данных о том, как долго имением владел М.И. Оболенский. Уже в самом начале следующего века в усадьбу въезжают новые хозяева. Они меняются с калейдоскопической частотой — в документах мелькают фамилии Суровшиковых, Сипягиных, Дудышкиных, почти ничего нам не говорящих. Пожалуй, выходцем из знатного рода был надворный советник А.Г. Черевин, но он владел Мурановом всего два года, а потом перепродал усадьбу супруге прославленного Л.Н. Энгельгардта. Боевой офицер, воевавший с турками под началом А.В. Суворова и П.А. Румянцева-Задунайского, дослужился до генеральского чина и решил выйти в отставку, чтобы посвятить свое время написанию мемуаров. Мурановские края очень способствовали спокойному творчеству...

  До наших дней дошла подробная купчая, в деталях описывающая, что именно продал Александр Черевин «генерал-майорше» Е.П. Энгельгардт: земли, пруд и участок реки Талица «с рыбными ловлями», мельницу, а также крепостных и дворовых людей — 82 души мужского пола (за исключением нескольких приближенных дворовых, которых надворный советник оставил при себе). «А взял я, продавец, у ее, покупщицы, за оное имение денег государственными ассигнациями сорок тысяч рублей», — заключает А.Г. Черевин.

  Итак, 30 октября 1816 года состоялось приобретение усадьбы новыми владельцами.

  Преображение усадьбы. Новое приобретение - Мураново - настолько приглянулось семье отставного генерала, что она стала приезжать сюда практически каждое лето. Лев Николаевич Энгельгардт работал здесь над своими мемуарами, «Записками», которые он начал вести в 1826 году. После смерти генерала в 1836 году черновики, однако, затерялись. Долгое время их считали утраченными, но спустя двадцать с лишним лет рукопись нашли в амбаре среди всякого старья — ее немедленно извлекли на свет Божий и уже на следующий год напечатали в журнале «Русский вестник», а затем и отдельным изданием. Тогда усадебный дом был очень простым, а планировка прилегающей территории, судя по всему, осталась такой же и в дальнейшем, когда Мураново стало «домом поэтов»: по крайней мере, персиковая оранжерея уже существовала, были также пруды и нерегулярный ландшафтный парк к северу от дома. Это сейчас, в наши дни, лес поредел; тогда же земли здесь были дикие, несмотря на близость шумной Москвы, — идеальные для охоты и уединенного отдыха...

  В 1826 году дочь Л.Н. Энгельгардта Анастасия, двадцати двух лет от роду, выходит замуж за двадцатишестилетнего поэта Е.А. Боратынского. Е.А. Боратынский по собственным планам и чертежам строит в Муранове новый дом для своей семьи. Из усадебных построек Боратынского до наших дней дошло только это двухэтажное здание, стоящее почти на том же месте, где был старый, энгельгардтовский дом. Строительство было завершено в 1842 году. Дом оказался «хорош и очень тёпел». Но жить в нем семье поэта пришлось недолго. Во время заграничного путешествия Е.А. Боратынский скоропостижно скончался в Неаполе летом 1844 года.

Е.А. Боратынский, портрет кисти А.Е. Боратынской

  Мурановская усадьба перешла к сестре вдовы поэта C.Л. Путяте. Ее муж Николай Васильевич Путята был членом, а несколько лет и председателем Общества любителей российской словесности. Он успешно продолжил начатое Л.H. Энгельгардтом и Е.А. Боратынским благоустройство усадьбы. За время, когда ею владели Путяты, она приобрела цветущий вид, радуя хозяев и гостей красотой и уютом. Николай Путята, живший куда более активной и деятельной жизнью, чем склонный к одиночеству и тихим раздумьям Е.А. Боратынский, имел самые широкие общественные и литературные связи. Его гостями в Муранове были Н.В. Гоголь, Аксаковы, поэтесса княгиня Е.П. Ростопчина, библиофил С.Д. Полторацкий и другие известные люди своего времени.

  Династия Тютчевых. Но подлинную известность Муранову в России и за ее пределами принес Ф.И. Тютчев, друживший с семейством Николая Путяты. Это поистине удивительно — ведь до сих пор не установлено, бывал ли здесь сам Федор Иванович. Однако маленькую подмосковную усадьбу полюбил его младший сын Иван, женившийся в 1869 году на дочери Н.В. Путяты, — так дружеские отношения двух семейств скрепились родственными узами...

Лунная ночь в Муранове

  Иван Федорович принял самое деятельное участие в сохранении наследия своего отца с одной стороны и в обустройстве усадьбы — с другой. После того как в Мураново перевезли вещи поэта, оставшиеся после его смерти, фундамент будущего музея Ф.И. Тютчева фактически был заложен. Вплоть до 1917 года этот дом оставался своего рода симбиозом родового имения и литературного клуба, где радушно принимали многих мастеров поэтического слова — Я.П. Полонского и А.Н. Майкова, болгарского литератора и политического деятеля И. Вазова. После революции для «дворянских гнезд» России настали тяжелые времена... Предполагая, что дорогая его сердцу усадьба может, не ровен час, разделить судьбу многих других, попавших под революционные серп и молот, наследник Мурановского имения, внук поэта Николай Иванович Тютчев, принял смелое решение — написал письмо в Совнарком. Благодаря его хлопотам уже в конце 1919 года Коллегия по охране памятников искусства и старины постановила открыть в Муранове музей имени Ф.И. Тютчева (подумать только — еще не отгремела Гражданская война, само существование Советского государства было под вопросом, а Николаю Ивановичу с помощью именитых представителей науки и культуры удалось добиться от новой власти решения о создании музея, сохранив таким образом бесценные тютчевские реликвии). В 1920 году музей принял первых посетителей. Н.И. Тютчев стал его первым директором. Добровольно передав дом, в котором он родился, со всем его содержимым в пользу народа, он сохранил для этого народа куда более ценное сокровище — воплощенную память. Память историческую, литературную, художественную.