Брянский край

ЗЕМЛЯ БРЯНСКАЯ (ДОРОГИ К ПРЕКРАСНОМУ). ЦАПЕНКО М.П., 1972 ГОД

  Стародуб... Эпически, величественно звучит это слово, что-то издревле славянское слышится в нем. Подобно грекам и римлянам, славяне относили "Quercus robur" (так по-латыни называется эта наиболее распространенная у нас разновидность дуба) к числу священных деревьев и посвящали его богу грома и молнии — Перуну. Под сенью могучих дубов приносились жертвы богам, созывались военные советы, принимались важные решения. И не зря Плиний Старший писал о дубах, что, "нетронутые веками, одного возраста со вселенной, они поражают своею бессмертною судьбою, как величайшее чудо мира".
  Да, славяне любили дубы... Часто это звучное краткое слово встречается в старинных обозначениях местностей: Дубовые острова на Днепре, река Дубна, Дубовая балка, Зеленая Дубрава, Стародуб... Известно, что до 1847 года в центре Стародуба рос гигантский тысячелетний дуб, который вскоре засох. А километрах в восьми от нынешнего города, на том месте, где на реке Вабля, по преданию, был древний Стародуб (урочище это и сейчас называется как-то по-былинному — городок Десятуха (Десятуха Стародубский район Брянская область)) по крутым склонам растет много молодых и старых дубов...
  Вспоминаются знакомые с детства пушкинские строки:
  "...Гляжу ль на дуб уединенный,
  Я мыслю: патриарх лесов
  Переживет мой век забвенный,
  Как пережил он век отцов...".
  Как видим, уже одно название города вызывает множество воспоминаний и ассоциаций.
  Стародуб и его памятники. Стародуб — очень древний город, но он и один из крупнейших и самых оживленных городов Древней Руси. Впервые он упоминается в Лаврентьевской летописи за 1096 год, в которой сказано, что "Олег вбеже в Стародуб и затворися тут". Следовательно, город до этого уже существовал. Татары, поляки, литовцы, шведы, русские, украинцы, белорусы — все перебывали тут: одни жгли и уничтожали город, другие возрождали его.
  Были здесь, по берегам реки Бабинца, впадающей в Ваблю, высокие кремлевские стены, оборонительные рвы и валы, сторожевые башни, ратуша, костел в готическом стиле, казармы знаменитого Стародубского полка и другие замечательные творения рук человеческих. Многие из этих сооружений связаны с именем стародубского полковника М. Миклашевского, из рода которого вышли сподвижники Суворова и декабристы.
  В XIX веке в Стародубе были двадцать две церкви, среди них прекрасные произведения украинского барокко. В одном из сочинений казацкого летописания, а именно в "Летописи Самовидца" (XVII века), сказано, что стародубские церкви славились на всю Украину как по письму образов, так и по звону колоколов. Некоторые из этих церквей разобраны после войны, и это особенно прискорбно: они никому не мешали, а, наоборот, украшали город.
  В Стародубе и его окрестностях, славящихся стариной и красотой окружающей природы, были и писали свои произведения Репин и Шишкин. Бывал здесь и Гоголь. Среди местных жителей, как это почти всегда бывает в древних городах, ходят слухи о необычайно длинных и глубоких подземных ходах, якобы проложенных под городом в глубокой древности. Это возможно, но в Стародубе никто эти ходы не изучал, и, вероятно, слухи сильно преувеличены.
  Памятников старины и искусства в Стародубе, увы, осталось мало. Самым интересным из них является Рождественский собор, называемый также Старым или Казацким. По некоторым данным, он был построен в 1617 году, возможно, на месте существовавшего храма периода Киевской Руси; в соборе была обнаружена плита с надписью 1405 года. В 1677 и 1744 годах собор горел и оба раза восстанавливался. Особенно опустошительным был пожар в 1677 году, когда огнем был уничтожен весь город, даже его деревянные оборонительные стены и башни. Несмотря на это, первоначальный облик здания, видимо, не, очень изменился.
  Удивительна архитектура собора! Можно с уверенностью сказать, что другого подобного сооружения нет ни на Украине, ни в России. Изысканностью пропорций собор не отличается. Создается впечатление, что его строители особенно не считались с принятыми канонами культового строительства, а пытались создать нечто свое, преднамеренно непохожее на известные типы храмов. Трудно предположить также, что предварительно составлялся проект собора на бумаге или в виде макета. Создается впечатление, что компоновка объемов и наружная пластика здания менялись по ходу его возведения. Так, например, окна расположены в неожиданных местах, на разных уровнях, без всякой логики. Вид здания как-то по-особому архаичен.
  В то же время это известный тип трехкамерного трехкупольного храма. Неожиданным является, однако, и то, что в плане западный притвор — квадратный; центральная часть — восьмиугольная, а алтарная — пятиугольная. Все грани несимметричны относительно друг друга, собор перекошен вкривь и вкось. Купола — грузные, придавленные, совершенно не в духе живописных "украинских бань". Переход от вертикальных стен к купольным завершениям осуществлен с помощью странных по форме парусов, также расположенных несимметрично.
  Наружный декор храма своеобразен, формы карниза вызывают в памяти детали памятников далекого Соликамска и Мурома. В то же время в декоре есть что-то от приемов украинско-белорусского прикладного искусства, например оригинальные "точечные" украшения сильно вытянутых пилястр. И при всем этом — впечатление солидности, уравновешенности; ничего показного в архитектуре храма нет, но, раз увидев это странное здание, вы запомните его надолго.
  Полной противоположностью ему является сохранившаяся в городе Николаевская церковь. Стоит она на взгорке, несколько в стороне от центра. Это — изящный, элегантный классицизм, в котором все обдумано, соразмерено и выдержано в строгих канонах стиля. Здание центрическое по композиции, украшено выступающими вперед четырехколонными портиками. Центральный восьмерик тяжеловат, но это умело скрадывается устроенными в нем огромными окнами. На западном фронтоне несколько неожиданно возвышается главка, но она так изысканна по рисунку и так хорошо «перекликается» с главкой центрального купола!
  Можно только пожалеть, что оба эти здания находятся в крайне запущенном состоянии.
  Среди утрат в архитектурном наследии (которые иногда от нас не зависят, а иногда и зависят) в данном случае особенно тяжкой является одна — это церковь Иоанна Предтечи, в обветшалом виде существовавшая в Стародубе еще в первые послевоенные годы. Стояла она в укромном месте, движению не мешала, но была разобрана.
  По своему наружному декоративному оформлению церковь Предтечи относилась к группе таких первоклассных памятников украинского барокко рубежа XVII—XVIII веков, как Георгиевская церковь Выдубецкого монастыря в Киеве, церковь Всех Святых Киево-Печерской лавры, Екатерининская церковь в Чернигове. Пропорции всех этих памятников отличаются особой изысканностью, а наружное убранство — нарядностью и живописной пластичностью. В то же время план церкви Предтечи и компоновка объемов отличались оригинальностью. Это была трехбашенная, трехкупольная композиция, что, как известно, издавна применялось в деревянном зодчестве. К основным объемам с севера и юга пристроены были дополнительные пониженные притворы, что еще более обогащало силуэт и объемы этого незаурядного памятника. Жаль, что его больше нет.
  Стародуб, некогда крупный административный и культурный центр, шумный торговый город с богатой историей, утерял свое прежнее значение. Число его жителей неизменно сокращалось, теперь это тихий районный центр обычного масштаба. Об этом упадке некогда гремевшего Стародуба с грустью говорят и пишут местные краеведы. Но, прогуливаясь по таким смирившимся со своей судьбой городам, пытаешься мысленно сравнить то, что осталось, с тем, что было когда-то, зримо ощущаешь неумолимый бег времени. Такие прогулки очень интересны и почти всегда заканчиваются неожиданными открытиями. Так и здесь; до сих пор наше знакомство с памятниками архитектуры практически сводилось главным образом к церквам. И вдруг перед нами — каланча, да еще деревянная! Редкость!
  В XIX веке нельзя было представить российский город без каланчи. Это был обязательный элемент его силуэта. А сколько было написано анекдотических рассказов, например у Чехова, в которых так смешно изображались разные курьезные происшествия противопожарных блюстителей. Если же говорить серьезно, то для своего времени каланча — очень нужная вещь, ибо пожары были бичом городов. Но теперь борьба с пожарами стала совершенно иной, прежние каланчи стали ненужными, и они почти всюду разобраны. А жаль, это были любопытные сооружения.
  Каким-то чудом уцелевшая стародубская каланча тоже не чужда традициям классической архитектуры; главный вход ее имеет вид четырехколонного портика с разорванным фронтоном. Портик примыкает к основному рубленому четверику, на котором возвышается главный элемент каланчи — восьмиугольная башня. Нетрудно видеть, что это тот же прием, что и в рубленых деревянных церквах. Да это и не удивительно — и то и другое делали, придерживаясь одних и тех же традиций деревянного строительства.
  По верху башни устроены небольшой восьмерик с плоским куполом, а также площадка, с которой дежурные пожарники, зевая и почесываясь от скуки, вели наблюдение за городом. А в примыкающем одноэтажном здании стояли наготове дюжие лошади и бочки с водой. Провинциальный быт небольшого города кажется нам таким чуждым и далеким, а ведь он существовал всего полсотни лет назад.