Брянский край

ВЯЗЕМСКАЯ КАТАСТРОФА

  … 23 июля Гитлер в беседе с главнокомандующим сухопутными войсками В. Браухичем и начальником штаба Ф. Гальдером еще раз подтвердил, что "в основном имеются три цели: 1. Район Ленинграда. Важен как промышленный центр и с точки зрения военных действий на море. Цитадель большевизма. 2. Район Москвы. 3. Украина с ее промышленными центрами и нефтяные районы восточнее Украины". Поэтому, пояснил он, "после окончания боев в районе Смоленска 2-я и 3-я танковые группы должны разойтись одна вправо, другая влево, чтобы оказать поддержку войскам групп армий "Юг" и "Север". Группа армий "Центр" должна вести наступление на Москву силами одних пехотных дивизий".

  Учитывая, что почти половина сил фон Бока была задействована для обеспечения флангов, а остальные скованы активными действиями фронта, Гитлер был вынужден отдать распоряжение о прекращении наступления на Москву. Группе армий "Центp" было приказано 30 июля перейти основными силами к обороне. Ей разрешалось вести наступательные действия лишь с ограниченной целью.

  Вопреки предложениям ОКХ, Гитлер решил использовать благоприятную обстановку, сложившуюся в результате выхода войск фон Бока на линию Гомель, Почеп, для проведения операции смежными флангами группы армий "Центр" и "Юг" по сходящимся направлениям. Целью операции провозглашалось полное уничтожение группировки противника, противостоящей группе армий "Юг", прежде чем русские успеют отойти. Группа армий "Центр" должна была выделить на проведение этой операции "такое количество сил, которое обеспечило бы выполнение задачи и в то же время позволяло группе армий отражать атаки противника на Центральном направлении на таком рубеже, оборона которого потребовала бы минимального расхода сил".

  С 8 августа центр боевых действий переместился на юг. В этот день 2-я танковая группа генерал-полковника Гудериана и 2-я полевая армия генерал - полковника Вейхса (всего 25 дивизий, из них 6 танковых и моторизованных) перешли в наступление против Центрального фронта в направлениях Могилев, Гомель и Рославль, Стародуб. 1З-я и 21-я армии фронта, растянутые в одну линию, не смогли сдержать удара противника и начали отходить в южном и юго-восточном направлениях. Отход войск Центрального фронта облегчил противнику выход в глубокий тыл Юго-Западного фронта. Одновременно между Резервным и Центральным фронтами образовался большой разрыв.

  Понимая уязвимость этого направления, Ставка ВГК 14 августа приняла решение о создании между Резервным и Центральным фронтами Брянского фронта из остатков 1З-й и вновь формируемой 50-й армий. Позднее в его состав была включена 3-я армия. Командующим фронтом был назначен А.И. Еременко, которому присвоили звание генерал-полковника. Он был вызван в Ставку, где Сталин лично поставил ему задачу: прочно прикрыть Брянское направление и активными действиями разгромить основные силы 2-й танковой группы Гудериана. Командующий держался уверенно и заявил Верховному: "Да, враг, безусловно, очень силен и сильнее, чем мы ожидали, но бить его, конечно, можно, а порою и не так уж сложно. Надо лишь уметь это делать". В последующие дни он еще не раз заверял Сталина, что, безусловно, в ближайшие дни разобьет "подлеца Гудериана". К сожалению, во время войны такими заверениями грешил не один Еременко.

  Последующие события показали, что расчет на успешные действия Брянского фронта был ошибочным. Перегруппировка войск фронта шла медленно. Противник же, упреждая действия войск генерала Еременко, постоянно срывал планомерное сосредоточение их для контрударов. Немецкие войска к 21 августа продвинулись на глубину 120-140 км и, выйдя на рубеж Новозыбков, Стародуб, охватили с востока и запада 21-ю армию. Связь между Центральным и Брянским фронтами нарушилась.

  24 августа 1941 года состоялись переговоры Верховного Главнокомандующего и начальника Генштаба с генерал-полковником Еременко об обстановке в полосе Брянского фронта.

  Сначала Еременко подробно за каждую дивизию доложил Шапошникову о сложившейся обстановке. Далее приводятся выдержки из записи переговоров:

  "Шапошников: Какой план Вы принимаете, если бы последовала атака Гудериана завтра или послезавтра? Имейте в виду, что его главная группировка нацелена против 217, 279 сд. Поэтому необходимо здесь усилить второй эшелон и разбросать мины, дабы не допустить развития его наступления на Жиздру и в обход Брянск с севера. Все.

  Еременко: Если противник поведет атаку на фронте Почеп и севернее, то я здесь, имея 3 противотанковые полосы, сначала думаю разбить его на этих противотанковых рубежах, а затем контратакой трех стрелковых и одной танковой дивизий добить его. Относительно севера, т.е. на участке 217, 279 дивизий, сейчас приму меры к высылке саперов и сосредоточивающуюся дивизию в районе Сельцо нацелю в этом направлении.

  Шапошников: Пополняете ли Вы сейчас 13 армию? Ее нужно срочно восстанавливать ...

  Еременко: Относительно 13 армии принимаю все меры ее восстановления. Уже 10000 пополнения дано и две дивизии, которые прибыли и включены в ее состав. Также включена в ее состав 4 кавалерийская дивизия. Передано 17 танков, прибывших для восстановления 50 тд.

  Шапошников: Вы мне не ответили на вопрос, как Вы смотрите на действия 55 кд?

  Еременко: Хорошо. 55 кд может перейти на партизанские действия, но только надо самому Калмыкову поддать перцу (любимое выражение Еременко). Я хотел бы поставить еще один вопрос относительно пикирующих бомбардировщиков в связи с тем, что перед фронтом действуют подвижные войска противника и затруднить их маневр могут пикирующие бомбардировщики. Они хороши главным образом для действий по мостам и по узким дефиле. Это я знаю из опыта, как нам затруднял противник под Смоленском своими пикирующими бомбардировщиками, поэтому прошу дать один полк Пе-2, желательно 244 краснознаменный полк. Кроме того, для систематического ночного воздействия на противника дать одну эскадрилью ТБ-3;а также прошу дать 10 штук У-2 для связи".

  "Сталин: У аппарата Сталин. Здравствуйте! У-2 Вам уже отправлены, ТБ-3 получите, Пе-2 полка два или даже 3 можем немедленно отправить Вам. У меня есть к Вам несколько вопросов.

  1. Не следует ли расформировать Центральный фронт, 3 А соединить с 21 и передать в ваше распоряжение соединенную 21 армию. Я спрашиваю об этом потому, что Москву не удовлетворяет работа Ефремова.

  2. Вы требуете много пополнения людьми и вооружением. Из ваших заявок я вижу, что Вы исходите из старых штатов 17 000 человек на дивизию. Но у нас имеется решение не иметь больше 17000 [тысячных] дивизий в виду громоздкости тылов, а иметь 11000 в дивизии. Если же в старых дивизиях сохранились оба полка артиллерии, то можно иметь в дивизии до 13000. В самом крайнем случае до 15000, но не больше. Я прошу Вас руководствоваться при составлении заявок на пополнение этими соображениями.

  3. Мы можем послать Вам на днях, завтра, в крайнем случае, послезавтра, 2 танковые бригады с некоторым количеством КВ в них и 2-3 танковых батальона. Очень ли они нужны Вам?

  4. Если Вы обещаете разбить подлеца Гудериана, то мы можем послать еще несколько полков авиации и несколько батарей РС. Ваш ответ?

  Еременко: Отвечаю.

  1. Мое мнение о расформировании Центрального фронта таково: в связи с тем, что я хочу разбить Гудериана, и, безусловно, разобью, то направление с юга нужно крепко обеспечить, а это значит прочно взаимодействовать с ударной группой, которая будет действовать из р-на Брянск. Поэтому прошу 21 армию, соединенную с 3 армией, подчинить мне. Относительно пополнения: тут, по-видимому, вкралась где-либо ошибка. Я, наоборот, те дивизии, которые восстанавливаются 13 армии, поставил задачу укомплектовать их на первое время хотя бы до 6000 и не требовал 17000. Тут просто, по-видимому, неопытные наши работники просто напутали. Я очень благодарен Вам, товарищ Сталин, за то, что Вы укрепляете меня танками и самолетами. Прошу только ускорить их отправку. Они нам очень и очень нужны. А насчет этого подлеца Гудериана, безусловно, постараемся задачу, поставленную Вами перед нами, выполнить, т.е. разбить его.

  Сталин: Мы думаем, что можно было бы товарища Ефремова снять с фронта и сделать его вашим заместителем, если Вы этого хотите... Учтите, что 21 армия получила уже или получит 27 000 пополнения. Мы думаем, что работников 3 армии Вы могли бы использовать для усиления вашего фронтового штаба. Что касается фронтового штаба Центрального фронта, то его работников мы хотели бы получить в Москву. Один вопрос. Как действуют у вас штурмовики Ил-2? Все. У меня к Вам больше вопросов нет, будут ли вопросы мне.

  Еременко: Отвечаю на первый вопрос. Я не возражаю против назначения Ефремова заместителем командующего Брянским фронтом. Относительно штаба 3 армии я просил бы его использовать как штаб армии, посадив его на фронте между 50 и 13 А с подчинением ему 3 стрелковых и одной кав. дивизий, ибо сейчас в армиях по 10-11 единиц и мне трудно управлять в армиях, и назначить командующим этой армией генерал-майора Крейзера, проверенного мною, в боях показавшего, исключительные командирские качества. Он сейчас командует 10 мотодивизией на 3ападном фронте.

  Второй вопрос. Я Вам сегодня послал доклад шифром, в котором прошу командармом 13 назначить генерал-майора Городнянского, командира 129 дивизии. Он тоже проверен в боях и показал большие тактические способности и непреклонную волю к победе. Относительно штурмовиков Ил-2; летчики и все командиры в восторге от их действий. Они-то, по сути дела, за два дня значительно нанесли поражение противнику и заставили топтаться на месте группу Гудериана.

  Сталин: Хорошо. Сделаем, как Вы предлагаете... До свидания! Желаю успеха.

  Еременко: До свидания, товарищ Сталин! Хорошо, буду ждать...".

  Показательно, что начальник Генштаба не исключает удара главных сил Гудериана в обход Брянска с севера - в восточном и северо-восточном направлениях. Оценивая намерения врага, в директиве № 00 1253 от 25 августа 1941 года. Ставка ВГК делает вывод:

  "1. Противник, обороняясь на направлениях Белый, Вязьма, Спас-Деменск, сосредоточивает свои подвижные силы против войск Брянского фронта, по-видимому, с целью нанести в ближайшие дни удар на направлении Брянск, Жиздра".

  Для советского командования казалось невероятным, что враг может решиться снять силы с главного – московского направления, где наметился наибольший успех, и повернуть на юго-восток. Впрочем, как стало позднее известно, что против такого решения Гитлера выступали даже его наиболее опытные генералы. Гудериан, говоря о совещании в штабе группы армий "Центр" 23 августа, много позже вспоминал: "Гальдер сам был глубоко потрясен тем, что его план развития наступления на Москву потерпел крах. Мы все были глубоко уверены в том , что планируемое Гитлером наступление на Киев неизбежно приведет к зимней кампании со всеми ее трудностям и, которую ОКХ хотело избежать, имея на это все основания".

  Гудериану противоречит фельдмаршал Ф. Паулюс. В беседе с представителем советского командования 8 июня 1948 года на вопрос, чем был вызван поворот на юг 2-й танковой группы Гудериана и 2-й армии, он ответил:

  "Решающим направлением была Москва. Прямая атака на Москву после выхода группы армий "Центр" к Смоленску не могла быть произведена по той причине, что с юга следовало ожидать удара сильной группировки советских войск. Случилось это потому, что группа армий "Юг" потеряла темп и ее продвижение отставало от запланированного. Группа армий  Юг  встретила сильное сопротивление под Киевом. Возникла необходимость либо усиления этой группы армий, либо ускорения ее продвижения. В связи с этим планировался поворот на юг двух армий. После этого предполагалось перебросить танковые силы на московское направление, в том числе и часть сил 1-й танковой группы.

  Интересно было то, что поворот этих двух армий на юг был предложен не главным командованием сверху, а самими армиями, которые обосновывали это тем, что их дальнейшее продвижение на восток является трудно выполнимой задачей, т.к. им все время будет угрожать противник с юга.

  Основываясь на этом; 2-я танковая группа и 2-я армия предложили провести удар на юг, окружить находящиеся там русские войска и затем ввести общие силы на прежнее - московское направление. Однако проведение такого маневра привело к большой потере времени, вследствие чего начавшееся в октябре наступление на Москву совпало с периодом распутицы и его темп оказался сорванным".

  Генералы вермахта использовали любую возможность, чтобы вину за поражение свалить на Гитлера. Задним числом они поняли, что не учли в свое время особенности метеорологических условий театра военных действий. У пленного же фельдмаршала не было причин для уловок подобного рода.

  Зато это прекрасно понимали и в Ставке ВГК. Там решили не давать передышки врагу. Согласно вышеприведенной директиве Ставки ВГК, Брянский фронт должен был перейти 2 сентября 1941 года в наступление с задачей разбить группировку противника, сосредоточивающуюся в районе Дубровка, Почеп, Сураж (имелась в виду 2-я танковая группа Гудериана), и в дальнейшем выйти на фронт Петровичи, Осмоловичи, Белая Дубрава, Гута-Корецкая. В его состав с 25 августа включались войска Центрального фронта, который подлежал расформированию. Задача Брянского фронта была увязана с действиями других фронтов. Соседний Резервный фронт - 30 августа левофланговыми 24-й и 43-й армиями перейти в наступление с задачами: покончить с ельнинской группировкой противника и, нанося в дальнейшем удары в направлениях Починка и Рославля, к 8 сентября 1941 года выйти на фронт Долгие Нивы, Хиславичи, Петровичи. Западный фронт развивать наступление с задачей к этому же сроку выйти на фронт Велиж, Демидов, Смоленск.

  Таким образом, советское руководство по-прежнему не отказывалось от попытки перехватить стратегическую инициативу путем проведения наступательных операций силами трех фронтов. При этом Ставка ВГК потребовала хорошо организованной и систематической разведкой во всех войсковых звеньях исключить какие бы то ни было неожиданности со стороны противника. В ходе наступления войска должны были обязательно закреплять захваченные в процессе операции у противника рубежи и пункты, путем немедленного устройства оборонительных сооружений, хорошо увязывать по времени и месту действия пехоты, артиллерии, авиации и танков. Как говорится, в воздухе висело решение - выигрывать время, чтобы мобилизовать человеческие и материальные ресурсы страны и затянуть боевые действия до зимы.

  23 августа 2-я полевая армия и 2-я танковая группа повернули на юг. Группе армий  Центр , действовавшей на московском направлении, было приказано временно перейти к обороне в готовности отразить возможные удары русских и подготовиться к последующему наступлению на Москву. Тем самым немцы, следуя принципу экономии сил, перешли к последовательному решению поставленных Гитлером задач.

  25 августа войска Вейхса из района Гомель, Новозыбков и Гудериана из района Почеп начали наступление в направлении Чернигов, Нежин и Конотоп, Прилуки. Уже 27 августа противник силами танковой и моторизованной дивизий прорвал оборону на левом фланге 13-й армии Брянского фронта в районе Почеп, Стародуб и стал продвигаться в направлении на Новгород-Северский. 21-я армия, переданная фронту 25 августа, была к этому времени обойдена с востока и запада силами 2-й танковой группы и 2-й армии гитлеровцев. Потеряв связь с соседями, она начала поспешный отход на юг к Десне. Разрыв между нею и остальными войсками Брянского фронта увеличился до такой степени, что никакого руководства ее действиями осуществить было уже невозможно.

  В связи с поворотом значительных сил противника на юго-восток для нанесения ударов по правому флангу и тылу Юго-Западного фронта наше командование пришло к выводу, что враг в ближайшее время не сможет продолжать наступление на Москву. В то же время нельзя было не учитывать, что группа армий "Центр" может попытаться в ближайшее время разгромить войска центрального фронта. В сложившейся обстановке Ставка 27 августа дала указание командующему ВВС КА генералу П.Ф. Жигареву подготовить и в период 29.08-04.09. 1941 года провести воздушную операцию с целью разгрома танковой группы Гудериана в районе Почеп, Стародуб, Новгород-Северский, Шостка.

  Одновременно с этим командующему Брянским фронтом генералу А.И. Еременко приказывалось, максимально использовав результаты авиационного удара, перейти в наступление, уничтожить группу Гудериана и, развивая в дальнейшем наступление на Кричев, Пропойск, к 15 сентября выйти на рубеж Петровичи, Климовичи, Новозыбков, Щорс. Кроме этого, с рассветом 30 августа в решительное наступление должны были перейти 24-я и 43-я армии Резервного фронта с задачей разгромить ельнинскую группировку противника, овладеть Ельней и к 8 сентября выйти на рубеж Долгие Нивы, Хиславичи, Петровичи, а 1 сентября - войска Западного фронта с целью нанести поражение 9-й немецкой армии и выйти на рубеж Велиж, Демидов, Смоленск.

  Эти решения Ставки свидетельствовали об очередной попытке провести большое наступление группы фронтов на западном направлении. Но, как показали дальнейшие события, условия для перехвата стратегической инициативы еще не сложились. Разгромить Гудериана, как того требовала Ставка, не удалось. Войска Брянского фронта не смогли в полном объеме воспользоваться результатам и ударов авиации. Так, наиболее сильная 50-я армия фронта действовала не против танковой группы Гудериана, представлявшей наибольшую опасность, а против перешедшей к обороне 4-й немецкой армии, по которой авиационные удары практически не наносились. 3-я и 13-я армии также не смогли добиться серьезного успеха.

  Несмотря на победные реляции штаба Брянского фронта и опергруппы штаба ВВС Красной Армии, немецкие танковые и моторизованные части Гудериана продолжали наступление и 1 сентября, форсировав Десну, создали плацдарм на ее левом берегу в районе Новгород-Северский, Собич, Шостка. На левом крыле фронта был спешно организован Рыльский боевой участок группы полковника А.З. Акименко в составе 127-й и 160-й стрелковых дивизий. Группа Акименко развернулась южнее группы генерала А.Н. Ермакова (21-я, 55-я кавалерийские дивизии, 121-я, 150-я танковые бригады и 183-я стрелковая дивизия). Все эти соединения были малочисленны. В танковых бригадах имелось всего по 20 танков. В дальнейшем обе группы были объединены в одну под командованием Ермакова.

  Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин 2 сентября в 2.50 по прямому проводу через начальника штаба фронта выразил генералу А.И. Еременко свое недовольство:

  "Ставка все же недовольна вашей работой: Несмотря на работу авиации и наземных частей, Почеп и Стародуб остаются в руках противника. Это значит, что вы противника чуть-чуть пощипали, но с места сдвинуть его не сумели. Ставка требует, чтобы наземные войска действовали во взаимодействии с авиацией, вышибли противника из района Стародуб, Почеп и разгромили его по-настоящему. Пока это не сделано, все разговоры о выполнении задания остаются пустыми словами. Ставка приказывает: Петрову оставаться на месте и всеми соединенными силами авиации способствовать решительным успехам наземных войск. Гудериан и вся его группа должна быть разбита вдребезги. Пока это не сделано, все ваши заверения об успехах не имеют никакой цены. Ждем ваших сообщений о разгроме группы Гудериана".

  Еще ранее начальник Генштаба генерал армии Г.К. Жуков предлагал Сталину укрепить Центральный фронт, передав ему не менее трех армий, усиленных артиллерией. Для этого одну армию можно было взять из западного направления, другую - за счет Юго-Западного фронта, третью - из резерва Ставки. Поскольку Д.И. Еременко своими безответственными заверениями вводил Сталина в заблуждение относительно реальной обстановки, Жуков предложил поставить во главе фронта опытного и энергичного командующего – конкретно Н.Ф. Ватутина. Сталин из опасений ослабить московское направление отверг его предложения. Доводы Жукова, что противник на этом направлении вперед пока не двинется, что крупные силы вермахта, задействованные под Ленинградом, до взятия города и соединения с финской армией тоже не смогут принять участия в наступлении на Москву, а за 12-15 дней можно перебросить с Дальнего Востока не менее восьми боеспособных, дивизий, успеха не имели.

  Предложение же Жукова отвести войска Юго-Западного фронта целиком на восточный берег реки Днепр, сосредоточив при этом в районе Конотопа, Прилуки необходимые резервы для парирования удара противника по флангу этого фронта, вызвало гнев Сталина. Г.К. Жуков был отстранен от должности начальника Генштаба и назначен командующим Резервным фронтом.

  В конце августа - начале сентября 1941 года войска Брянского фронта нанесли удары по флангам 2-й танковой группы Гудериана, наступавшей в направлении Рославль, Конотоп. Однако из-за серьезных просчетов командования фронта в оценке намерений противника и допущенных ошибок в организации и ведении военных действий они сумели лишь сковать незначительную часть сил врага (один немецкий моторизованный корпус). Предотвратить же выход основной его группировки в тыл Юго-Западному фронту не смогли и, более того, сами оказались в тяжелом положении.

  Обстановка на правом крыле Юго-Западного фронта ухудшалась с каждым часом. На предложение командующего фронтом М.Л. Кирпоноса отвести войска на тыловой рубеж начальник Генштаба Шапошников ответил, что Ставка считает это предложение пока преждевременным. Самого командующего обвинили в панических настроениях. Главком Юго-Западного направления маршал С.М. Буденный, понимая опасность назревающей катастрофы, поддержал Кирпоноса и запросил разрешения на отвод войск ЮЗФ. В докладе Сталину 11 сентября он пишет:

  "Промедление с отходом Юго-Западного фронта может повлечь потерю войск и огромного количества материальной части. В крайнем случае, если вопрос с отходом не может быть пересмотрен,- прошу разрешения вывести хотя бы войска и богатую технику из Киевского УР, эти силы и средства безусловно помогут Юго-Западному фронту противодействовать окружению противника". Но Сталин опасался, что отвод войск на неподготовленный рубеж превратится в отступление с непредсказуемыми последствиями. На переговорах с Кирпоносом по прямому проводу он напомнил тому, что при отводе войск из района Бердичев и Новоград-Волынский на реке Днепр фронт потерял две армии, а отход превратился в бегство. Он приказал "перестать, наконец, заниматься исканием рубежей для отступления, а искать пути сопротивления". Переговоры Верховный Главнокомандующий закончил фразой: "Киев не оставлять и мостов не взрывать без разрешения Ставки".

  На следующий день, 12 сентября, С.М. Буденный Ставкой был отстранен от должности Главкома и заменен маршалом С.К. Тимошенко. Кроме чисто военных аспектов возникшей кризисной обстановки, несогласие Сталина с предложением об отводе войск Юго-Западного фронта было также связано с обещанием, которое он дал представителям Великобритании и США, не исключавшим возможность разгрома Красной Армии, в результате чего обещанная ими помощь может попасть в руки Гитлера. Сталин заверил их, что к началу зимы линия coветскo-германского фронта будет проходить по линии юго-западнее Ленинграда, восточнее Смоленска и западнее Киева. Убеждая будущих союзников в спосо6ности Красной Армии эффективно использовать их помощь, Сталин хотел добиться увеличения поставок. Позднее Василевский вспоминал, что Сталин до 17 сентября вообще отказывался обсуждать вопрос об отводе войск Юго-Западного фронта. Он хотел сохранить угрозу правому флангу группы армий "Центр", так как надеялся , что наступление трех фронтов - Западного, Резервного и Брянского - не позволит противнику перебросить значительные силы для выхода в тыл Юго-Западного фронта.

  Особенно он надеялся на Еременко, который обещал ему разгромить «подлеца Гудериана». Но эти надежды не оправдались. Спешное объединение войск в составе Брянского фронта должных результатов не дало. Многие его соединения были слабо укомплектованы и недостаточно обеспечены боеприпасами. Наступательная операция Брянского фронта на рославльско- новозыбковском направлении, начатая 30 августа, завершилась 12 сентября провалом . Ликвидировать разрыв между 13-й и 21-й армиями не удалось. Наоборот, он увеличился с 30-35 до 60-75 км. Потери фронта оказались огромными: к октябрю фронт был обескровлен. Из 261 696 человек и 269 танков, брошенных в бой за время операции, потери Брянского фронта составили около 100 000 человек и 140 танков.

  Ставка ВГК 12 сентября потребовала от командующего Брянским фронтом:

  "Самым срочным и решительным образом покончить с группировкой противника в районе Шостка, Глухов, Путивль, Конотоп и соединиться с войсками ЮЗФ, для чего разрешается приостановить наступление на рославльском направлении. Операцию начать 14 сентября. Желательно закончить эту операцию и полностью ликвидировать прорыв между Брянским и Юго-Западным фронтами не позднее 18 сентября ...".

  Но было уже поздно. Невыполнение Брянским фронтом поставленной задачи привело к тому, что войска правого крыла группы армий "Центр" ударом в южном направлении добились крупного успеха. 15 сентября танковые клинья Гудериана с севера и Клейста с юга сомкнулись в тылу Юго-Западного фронта в Лохвице. В результате дело закончилось полным разгромом войск этого фронта, громадными потерями наших войск в людях, вооружении, боевой технике и материальных запасах. Главной причиной крупнейшей неудачи советских войск были ошибки самой Ставки ВГК. Сталин не принял предложение Генштаба о своевременном отводе войск Юго-Западного фронта за Днепр, нарушив тем самым один из главных принципов военной стратегии о необходимости беречь армию даже за счет потери территории. Потеря крупной группировки войск Юго-Западного фронта предопределила судьбу всех усилий Красной Армии вернуть Смоленск и перехватить стратегическую инициативу…

  … Отметим отдельно, что 5 сентября Сталин согласился с созданием заградительных отрядов на Брянском фронте. А 12 сентября Ставка ВГК узаконила эту практику специальной директивой № 0019 19, в которой отмечалось, что "в наших стрелковых дивизиях имеется немало панических и прямо враждебных элементов, которые при первом же нажиме врага бросают оружие, начинают кричать: "Нас окружили!" - и увлекают за собой остальных бойцов". Директива требовала создать в каждой стрелковой дивизии заградительные отряды из расчета по одной роте на полк с основной задачей оказывать "помощь командному составу в поддержании твердой дисциплины в дивизии, приостановку бегства одержимых паникой военнослужащих, не останавливаясь перед применением оружия, ликвидацию инициаторов паники...".

  … Советские войска перешли к обороне на Западном стратегическом направлении, согласно директиве, с 10 сентября 1941 года. Но Ставка не запрещала, а даже поощряла попытки наступать в целях улучшения, например, тактического положения войск и нанесения потерь противнику. Поэтому практически все объединения Западного фронта продолжали безуспешно наступать в своей полосе и после 10 сентября, а 13-я армия и оперативная группа генерала Ермакова Брянского фронта - весь месяц. Такой двойственный подход к постановке задач не только приводил к большим и не всегда оправданным потерям, но и отвлекал внимание командиров и командующих от решения важных вопросов по организации прочной обороны. Поэтому ни один из трех фронтов западного направления не смог хорошо подготовиться к отражению сильных ударов противника. Это прежде всего касалось инженерного оборудования позиций.

  И только 27 сентября, обнаружив явную подготовку противника к наступлению, Ставка ВГК дала директиву о переходе войск Западного фронта к жесткой обороне:

  "В связи с тем что, как выяснилось в ходе боев с противником, наши войска еще не готовы к серьезным наступательным операциям, Ставка ВГК приказывает:

  1. На всех участках фронта перейти к жесткой, упорной обороне, при этом ведя активную разведку сил противника и лишь в случае необходимости предпринимая частные наступательные операции для улучшения своих оборонительных позиций.

  2. Особенно хорошо должны быть прикрыты в инженерном и огневом отношении направления на Ржев, Вязьму и стыки с соседними фронтами".

  В тот же день директивы аналогичного содержания были отданы Юго-Западному и Брянскому фронтам. Последнему было указано, что особенно хорошо должны быть прикрыты в инженерном и огневом отношении направления на Брянск, Севск и Курск и стыки с соседними фронтами. Странно, но Резервный фронт и на этот раз получил указания только в копии. Некоторые историки вообще считают, что его задача заключалась только в прикрытии промежутка между Западным и Брянским фронтами.

  Ставка явно запоздала с директивой о переходе к жесткой обороне. А до этого какая была? Строго говоря, термин "жесткая оборона" уставами и наставлениями не предусмотрен. Видимо, высшее военное руководство хотело тем самым подчеркнуть ответственность командующих за подготовку к отражению вражеских ударов. И, тем не менее, 29 сентября (за сутки до начала наступления противника) начальник Генерального штаба направил в войска директиву с указаниями, как готовить наступательные операции! Опять высшее военное руководство допустило двойственность по такому важному вопросу, как создание прочной обороны. Хотя о времени возможного наступления противника и его масштабах имелось много данных. Так, 26.09.1941 в 15.30 Военный совет Западного фронта доложил в Ставку ВГК:

  "Данными всех видов разведки и опросом пленного фельдфебеля летчика-истребителя установлено следующее:

  1. Противник непрерывно подводит резервы из глубины.

  2. Создает группировки против Западного фронта на фронте 19, 16 и 20 армий в районе Духовщины, Ярцево, Соловьевской переправы, станции Кардымово, Смоленска и против Резервного фронта в районе Рославля на спас-деменском направлении.

  3. По показаниям пленного летчика, противник готовится к наступлению в направлении Москвы с главной группировкой вдоль автомагистрали Вязьма-Москва. Противник подтянул уже до тысячи танков, из них около 500 в районе Смоленска, Починок. Всего для наступления будет подтянуто противником, по данным пленного летчика, до 100 дивизий всех родов войск.

  4. Начало наступления 1 октября. Руководить операцией на Москву будут Кейтель и Геринг, прибытие которого на днях ожидается в Смоленске ...

  5. Наши фронтовые резервы подтягиваются на ярцево-вяземское направление, район станции Дорогобуж и севернее. Создаются противотанковые рубежи. Фронтовые резервы ограничены: всего четыре сд и три тбр. Прошу сообщить, будут ли даны фронту дополнительные резервы, в каком количестве и когда.

  Конев, Лестев, Соколовский".

  Пленный летчик выложил то, о чем знал или слышал. Чего стоит одно упоминание о прибытии в Смоленск Кейтеля и Геринга. Скрыть от солдат и офицеров сосредоточение большого количества танков и самолетов было невозможно. И командование группы армий "Центр" организовало утечку нужной ему информации среди своих офицеров. Дезинформация выглядела вполне правдоподобно – нанесение мощного рассекающего удара смежными флангами двух полевых армий по кратчайшему пути к Москве - вдоль автострады.

  На подготовку обороны советским войскам оставалось всего три-четыре дня (на самом деле - еще меньше). Естественно, что за остававшееся время наши войска не смогли принять всех нужных мер для создания устойчивой обороны. И немецкое наступление застало Западный, Резервный и Брянский фронты в основном в наступательных группировках, с личным составом, измотанным непрерывными трехмесячными наступательными боями. Оборона оказалась настолько неподготовленной, что в ходе ее прорыва немецкое командование так и не пришло к единому мнению – намеревались ли русские вести упорную оборону или нет.

  Что же противопоставило врагу советское командование? Как ни странно, но документально оформленного плана оборонительной операции на московском направлении не было. Существовал лишь общий замысел организации обороны, который формировался постепенно и воплощался в жизнь распорядительным порядком. Он сводился к тому, чтобы, опираясь на глубоко эшелонированную оборону и подготовленные рубежи, не допустить прорыва врага к столице. Основные усилия в обороне сосредоточивались на наиболее доступных и кратчайших путях к городу. Другими словами, организация обороны важнейшего стратегического направления складывалась в ходе боев и во многом определялась предшествующими действиями противника. Основной изъян этого замысла состоял в том, что при создании группировок войск исходили из важности районов и операционных направлений без учета возможных действий противника. Поэтому оперативное построение обороны фронтов к 1 октября 1941 года мало отличалось от построения их в ходе сентябрьских боев. Наиболее мощная оборона была выстроена вдоль дорог Смоленск-Москва (Минское шоссе) и Рославль-Москва (Варшавское шоссе).

  Созданная на московском направлении группировка состояла из 12 армий Западного и Резервного фронтов. Южнее три армии Брянского фронта и оперативная группа генерала Ермакова защищали подходы к Москве на брянском и орловском направлениях. В первом стратегическом эшелоне оборонялось 11 армий и опергруппа. Четыре армии Резервного фронта составляли второй эшелон, оборонявший первую полосу Ржевско-Вяземского рубежа.

  Недостаток сил и средств советское командование стремилось компенсировать за счет строительства стратегических оборонительных рубежей, которое началось на дальних подступах к столице по решению Государственного комитета обороны (ГКО) еще 1 8 июля 1941 года. Оборонительные рубежи предназначались для занятия подходящими из тыла войсками. К оборудованию Ржевско-Вяземского и Можайского (Можайская линия обороны) рубежей, кроме саперных и строительных частей, широко привлекалось местное население, в том числе и столицы. Например, строительство укреплений в районе Оленино (50 км западнее Ржева) вело 4-е полевое строительство НКВД. Контингент строителей был весьма разнообразен:профессиональные строители "Моспромстроя", добровольцы и мобилизованное население, а также заключенные.

  Ржевско-Вяземский рубеж должен был иметь две полосы обороны. Первая сплошная полоса проходила по линии: Валдай - озеро Велье - озеро Селигер - Осташков - Селижарово - левый берег реки Волга - Оленино – Булашево (Болышево) - левый берег реки Днепр - Издешково – Дорогобуж - Ельня - Фроловка - левый берег реки Десна – Жуковка - Почеп - левый берег реки Судость. Его вторая полоса, проходившая примерно в 35-45 км восточнее первой, в связи с недостатком времени и сил с самого начала создавалась лишь на отдельных наиболее важных направлениях. Участки ее оборудовалась по линии Кувшиново - Ржев (далее восточнее железной дороги Ржев-Брянск) - Сычевка - Касня - Вязьма - Киров - Людиново - Дятьково - Брянск - Свень - Навля. Особое внимание обращалось на организацию наиболее прочной обороны направлений вдоль Минской автострады - Смоленск, Вязьма и вдоль Варшавского шоссе - Рославль, Юхнов.

  Рубежи представляли собой систему полевых и долговременных сооружений и инженерных заграждений различных типов. На оборонительных полосах сооружались противотанковые рвы (в два ряда), эскарпы, контрэскарпы, прикрывавшиеся огневыми точками: ДОТами, ДЗОТами, бронеколпаками. В тылу Ржевско-Вяземского оборонительного рубежа создавалась Можайская линия обороны, включающая в себя две полосы обороны, которые оборудовались в основном полевыми укреплениями. Главная полоса опиралась на четыре укрепленных района в Волоколамске, Можайске, Малоярославце и Калуге. Непосредственно в районе Москвы создавалась Московская зона обороны. Общая глубина обороны на московском направлении от переднего края обороны, занимаемого войсками фронтов, достигала 300-350 км. К концу сентября Ржевско-Вяземский рубеж по понятным причинам был лучше подготовлен к обороне, чем Можайская линия обороны. На нем было возведено 853 ДОТа, 10 тысяч ДЗОТов, установлено 81169 противотанковых мин.

  К сожалению, оборонительные рубежи строились параллельно линии фронта и оборона была рассчитана в основном на отражение фронтальных ударов противника. Возможность прорыва его в полосе соседней армии или фронта недооценивалась, поэтому отсечные рубежи и позиции, за редким исключением, построить не успели. Проверка готовых участков оборонительных полос Резервного фронта показала, что места расположения многих сооружений, в том числе и долговременных, были выбраны без учета условий местности. Большинство из них были рассчитаны только на ведение фронтального огня, хотя в директиве подчеркивалось, что промежутки между ними должны простреливаться косоприцельным и фланкирующим огнем. В этом случае сами долговременные сооружения было бы легче укрыть в складках местности, повысив тем самым их живучесть. Из многих построенных огневых сооружений невозможно было простреливать фасы инженерных заграждений (противотанковые рвы, эскарпы и контрэскарпы) и естественные препятствия наиболее эффективным косоприцельным и фланкирующим огнем. Многие из обнаруженных недостатков устранить было невозможно, на исправление других - не было времени. К сожалению, оборудовать оба оборонительных рубежа (Ржевско-Вяземский и Можайскую линию обороны) в полном объеме до начала оборонительной операции не успели - к концу сентября их готовность не превышала 40-50% от плана.

  Брянский фронт под командованием генерал-полковника Д.И. Еременко, состоявший из 50, 3 и 13-й армий и оперативной группы генерал-майора Ермакова, оборонялся в полосе шириной 345 км. Несмотря на приказ Ставки от 10 сентября о переходе к обороне, армии продолжали активные боевые действия, решая частные задачи. К 30 сентября фронт потерял 202 танка (в том числе : КВ - 6, Т-34 - 79, БТ - 18, Т-26 - 99), осталось - 257. Во второй декаде сентября войска фронта потеряли 18750 человек (а до этого - в первой декаде - 31260). К 1. 10 50-я армия насчитывала 63919 (по штату - 82 854), то есть была укомплектована на 77%, другие армии - даже хуже. Резервная 108-я тд была укомплектована на 64% - 3487 человек (по штату - 5466) и имела всего 35 танков (тяжелых - 3, средних - 15, БТ - 1 , Т-37 - 16) , автомашин – 408 (698).

  Командование Брянского фронта никак не ожидало, что немцам удастся быстро высвободить свои подвижные соединения, участвовавшие в окружении и разгроме войск нашего Юго-Западного фронта. Поэтому левофланговые соединения 13-й армии и опергруппа Ермакова в течение последней декады сентября без особого успеха продолжали вести наступательные бои, пытаясь овладеть районом Глухова. В бой был брошен даже батальон охраны штаба 13-й армии. Армия во второй декаде сентября потеряла 8263 человека (в первой декаде - 14188). В безуспешных боях за овладение Глуховым в период с 20 по 24 сентября потери только одного 395-го сп 2-й гвардейской дивизии составили более 1,5 тысяч человек, в том числе: убитых - 150, раненых - 405, пропавших без вести - 150, рассеялось и не найдено - 850. Несмотря на это, дивизия продолжала вести бой и 25 сентября.

  Противник, умело маневрируя резервами, отражал недостаточно организованные атаки наших войск. Результаты наступления были ничтожны, не стоили понесенных жертв и затраченных ресурсов. Продвижение измерялось буквально сотням и метров в день. 155-я сд доложила, что в ходе боя захвачены трофеи: миномет, винтовки и много патронов. Из штаба армии сразу последовал запрос: эти трофеи из числа оставленных нашими войсками в прошлых боях или же принадлежали противнику? В одной из сводок фронта в графе трофеи была указана одна винтовка. Направленец Генштаба сообщил в штаб фронта, что в оперативном управлении все смеялись над этой сводкой. Конечно, составитель сводки допустил промах, но хохотать ... Офицеры большого штаба, видимо, плохо представляли, как достаются войскам трофеи на фронте.

  Командующие армиями отнюдь не горели желанием наступать в создавшейся обстановке. Тем не менее командующий фронтом, неправильно оценив обстановку относительно сроков перехода противника в наступление, повторно поставил задачу 13-й армии и опергруппе - овладеть Глуховым и "лишить противника тактических преимуществ на левом крыле фронта". Какие тактические преимущества имел в виду Еременко? Что давало овладение городом Глухов, в районе которого, кроме пехотной дивизии (по устаревшим данным разведки фронта) находились и части моторизованной дивизии и 20 танков? Ниже мы остановимся на возможных причинах настойчивых попыток генерала Еременко наступать на скомпрометированном направлении.

  По плану командующего фронтом опергруппа генерала Ермакова наносила удар в обход Глухова с юга, 13-я армия - своим левым флангом с севера в направлении Шатрищи, Антоновка, Калиевка, чтобы отрезать противнику пути отхода из Глухова. Атака силами 132, 307 и 143-й стрелковых дивизий намечалась на 6.30, а 298-й сд - в 6.00. Глубина боевых задач составляла 7-8 км.

  Но тут подоспела директива Ставки ВГК о переходе к жесткой обороне, и войска 13-й армии получили боевое распоряжение:

  "1. Наступление, назначенное на 27.09, не производить.

  2. Немедленно создать резервы и вторые эшелоны - дивизия, полк. В срочном порядке принять пополнение и немедленно приступить к их обучению".

  Немедленно. Это только на бумаге просто создать вторые эшелоны и резервы. Для этого надо провести соответствующую перегруппировку, сменив выводимые из первого эшелона части и соединения, передать и принять по акту позиции и огневые сооружения, минные поля, заново организовать систему огня и взаимодействия. Выведенные из боя войска должны занять новые рубежи (участки, районы), оборудовать и освоить их. Фронту в эти дни поставили 8-9 тысяч человек пополнения, предложив дополнительно подать до 800 человек безоружных. Запросили, сколько человек фронт может вооружить за счет имеющихся у него средств. Штаб фронта ответил, что может принять пять рот невооруженного пополнения.

  Директиву о переходе войск фронта к обороне Еременко подписал в 13.30 28 сентября (менее чем за двое суток до наступления противника). В первом пункте ее он указал, что "в ближайшие дни нужно ожидать наступления противника на Брянск и на Севск или Льгов", но так и не определил, на каком направлении сосредоточивает фронт основные усилия в обороне. Судя по расположению фронтовых резервов, наиболее вероятным направлением главного удара противника считалось Брянское. Здесь располагалась основная часть фронтовых резервов - 154-я и 287-я стрелковые и 108-я танковая дивизии. И только 42-я танковая бригада находилась в районе Севска, ближе к левому крылу фронта.

  Заметим, что поставленная Брянскому фронту задача не вполне отвечала возможному характеру действий противника. Серьезный просчет Ставки заключался в том, что вероятные направления главных ударов группы армий "Центр" были определены неверно. Соответственно неверно были выбраны и направления сосредоточения основных усилий фронтов. В результате, не имея существенного общего превосходства над советскими войсками, немцам за счет массирования имеющихся сил и средств удалось добиться на участках прорыва многократного превосходства. Когда сосредоточение танковых дивизий Гудериана против левого крыла Брянского фронта подтвердилось, менять что-либо было уже поздно. Уже в ходе немецкого наступления, когда замысел врага в основном прояснился, фронт получил указания оборонять не самое опасное - тульское направление, а тамбовское и воронежское! Тем самым войска фронта уводились с московского направления.

  В директиве на переход к обороне командующий фронтом, в частности, приказал: "Армиям Брянского фронта и группе генерал-майора Ермакова перейти к жесткой упорной обороне занимаемых рубежей. Основные работы по оборудованию занимаемого рубежа закончить 01.10.1941 года. В отдельных случаях допускаются по моему разрешению частные наступательные действия для улучшения своих оборонительных полос".

  Командующим было приказано через каждые пять дней доносить о выполнении директивы, особенно в части, касающейся строительства окопов. Первое донесение со схемой занимаемых и тыловых оборонительных рубежей и отсечных позиций, с планом работ и со сведениями о проделанных работах они должны были представить 02.10.1941 года. Таким образом, формально выполнив требование Ставки ВГК, Еременко оставил для себя возможность продолжения наступательных действий. И это, несмотря на явные признаки подготовки противника к переходу в наступление. Он не верил, что это может произойти в ближайшие дни. Хотя по данным разведки было ясно, что противник усиливает свои группировки на стыке 4З-й армии Резервного и 50-й Брянского фронтов, а также в районе Шостки и Глухова перед фронтом 1З-ой армии и опергруппы генерала Ермакова. Так, взятый в плен в 21.20 28 октября солдат вермахта Рейс (между прочим, бывший младший командир 141-го сп 85-й советской стрелковой дивизии, после пленения поступивший на службу в вермахт в танковый полк 18-й танковой дивизии) показал, что в Шостке находятся штабы 17-й и 18-й танковых дивизий противника, а в Мироновке - скопление автомашин. Эта информация вызвала большую тревогу в Ставке, которая потребовала проверить данные о танковых дивизиях противника.

  Насколько были ослаблены армии фронта, можно судить по докладу генерала Крейзера 29 сентября командующему фронтом Еременко. В нем указывалось, что 3-я армия занимает оборону на фронте 68 км (в среднем 17 км на дивизию) при неполном составе 1З7-й стрелковой дивизии и недостаточной насыщенности артиллерией и минометами всех остальных дивизий. Армия, растянутая в линию, резервов не имеет. Вывести 137-ю стрелковую дивизию в резерв не представляется возможным , 148-я сд не имеет артиллерии и фактическим резервом не является, так как располагается уступом для обеспечения левого фланга армии. 4-я кавалерийская дивизия фактически представляет из себя один кавалерийский полк.

  К началу наступления противника оперативное построение 13-й армии оставалось таким же, каким оно было при решении наступательной задачи. Из восьми дивизий в первом эшелоне оставалось шесть, в том числе на левом фланге - 55-я кавалерийская. Одна дивизия (298-я сд) находилась во втором эшелоне и еще одна (121-я сд) была отведена в тыл для доукомплектования. Донесение о построении обороны 13-й армии было передано в закодированном виде по телеграфу в оперсводке на 14.00 29 октября. План обороны армии обещали представить в штаб фронта 30.10.1941 года. Командующий армией генерал Городнянский (повторяя слова из директивы Еременко) потребовал:

  "Дивизиям 13-й армии перейти к жесткой упорной обороне занимаемых рубежей. Привлечь все саперные силы, все полевые войска, тылы, всех невооруженных и заставить копать окопы, ходы сообщения, ямы, рвы день и ночь, чтобы зарыться в землю, устроить на всем фронте окопы полной профили несколько линий с ходами сообщений, проволочными заграждениями, противотанковыми препятствиями, в первую очередь поставить мины". Поздно - до начала наступления врага оставалась одна ночь.

  Южнее 13-й армии должны были перейти к обороне соединения опергруппы генерала Ермакова. На ее правом фланге действовали части кавалерийской группы в составе 52-й и 21-й кавалерийских дивизий, подчиненной генералу Ермакову. Еще южнее, согласно донесению, перешла к обороне 28 сентября 2-я гвардейская стрелковая дивизия. Таким образом, на стыке 13-й армии и опергруппы перешли к обороне три кавалерийские дивизии, которые тоже понесли большие потери в предыдущих боях! Остается добавить, что по старому штату кавалерийская дивизия насчитывала 4471 человек. В боевом составе кавалерийского полка по штату числилось примерно по одной тысяче сабель и батарея 45-мм орудий, в трех - всего 3500 человек.

  Представляют интерес меры, предпринятые 29.09 в 13.30 командованием 13-й армии в целях обеспечения стыка с опергруппой генерала Ермакова.

  "1. Для обеспечения стыка 55-й кд с 52-й кд выбросить роту, усилив ее огневыми средствами от 121-й сд на железнодорожной станции Неплюево (6 км севернее Ямполь). Задачи: не допустить просачивания противника вдоль железной дороги, разрушить железнодорожное полотно, приведя его в негодное состояние для движения колесных и гусеничных машин.

  2. Станцию Неплюево занять к 18.00 29.09. Командиру 55-й кд сдать этот участок и постоянно поддерживать с ней связь (локтевую)".

  Таким образом, стык двух армий, где оборонялись спешенные кавалерийские части, обеспечивался силами стрелковой роты, которая еще должна была разрушить железную дорогу!

  Между тем с генерала Ермакова задача по захвату Глухова не была снята, хотя одной опергруппе она была явно не по силам. К этому времени она состояла из 2-й гвардейской, 160-й и 283-й стрелковых дивизий , 21-й и 52-й кавалерийских дивизий, 121-й и 150-й танковых бригад и 113-го отдельного танкового батальона. По данным статистического исследования, опергруппа насчитывала 33 562 человека, имела 103 танка и 132 орудия и миномета. Только не ясно, учтены в этом исследовании ее потери, которые на 27 сентября по людям составили 4913 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести.

  Но генерал-полковник Еременко с упрямством, достойным лучшего применения, не оставлял мысли овладеть городом, хотя это никаких тактических выгод при трезвом размышлении фронту не давало. Не было и надежды разгромить хотя бы какую-либо часть из войск "этого подлеца Гудериана". В чем же причина такого маниакального упорства? А причина крылась в следующем. Согласно донесению, два батальона 535-го сп и два батальона 875-го сп 2-й гвардейской стрелковой дивизии уже третьи сутки вели бой в окружении в районе Слепорад, Полошки, Семеново (соответственно в 3,5 и 8 км юго-западнее Глухова). Связи с ними не было. Из окружения вышла лишь небольшая группа бойцов одного из батальонов 875-го сп во главе с командиром полка. Но его и комиссара полка тут же отправили обратно в Полошки с задачей найти батальоны и вывести их из окружения.

  В случае успеха наступления можно было спасти остатки окруженных батальонов - а четыре стрелковых батальона из девяти - это почти половина пехоты дивизии! К тому же взятие районного центра Сумской области Глухова войсками Брянского фронта на фоне перешедших к обороне других фронтов и рутинных сводок Совинформбюро произвело бы впечатление на Ставку. Глядишь, и газета "Красная Звезда" написала бы об успехах Еременко, как писала о "командире Коневе". Но главное, в этом случае можно было бы без особых проблем списать огромные потери опергруппы в людях и просить дополнительного пополнения.

  А тут еще в оперсводке штаба фронта проскочила фраза, что в районе Глухова сдались в плен 1161 человек. Из Генштаба сразу посыпались вопросы - почему не докладываете истинное положение группы Акименко, что предпринимаете в поддержку 2-й гвардейской дивизии? Немедленно доложить! В ответ попытались разъяснить, что вышла ошибка: эти люди не вернулись из боя и пока не найдены. Снова запрос: а о чем думают те, кто подписывал оперсводку?! Ведь уже доложено маршалу и хозяину! А "хозяин" в Советском Союзе был один. Отдуваться за командование фронта пришлось заместителю начальника оперативного отдела штаба фронта полковнику Долгову. После "консультации" с начальством он сообщил в Ставку, что проводится расследование, результаты будут доложены. Но немцы перешли в наступление, и о гибели окруженных батальонов забыли. Еременко и не такие дела сходили с рук...

  В донесении о переходе 2-й гвардейской стрелковой дивизии к обороне был указан ее боевой порядок. При этом речь шла не о полках, а о батальонах! Один батальон 535-го сп, усиленный батареей, занял оборону на рубеже лес восточнее Белокопытово, Кулига; один батальон 875-го сп - на высоте 143.3 (0,5 км восточнее Заруцкое); остатки 395-й сп - на восточной окраине Чернево, высота 139.8 (3 км восточнее Холопково). К этому времени гвардейская дивизия насчитывала всего 5359 человек и имела на вооружении: винтовок - 4350, пулеметов 16 (из них станковых - 4, ручных - 9 , зенитных - 3 , в том числе один крупнокалиберный), пистолетов-пулеметов - 13, орудий - 24 (45-мм - 1, 76-мм - 15, 122-мм - 8), минометов - 13 (50-мм - 2, 82-мм - 11).

  Таким образом, дивизия была наполовину обескровлена! Тем не менее, донесение заканчивалось словами: "Части приводятся в порядок и готовятся к наступлению» (вторая часть фразы зачеркнута). Фразу вычеркнули, но от наступления не отказались. В директиве фронта от 28.09.1941 года подробно излагался порядок действий опергруппы и поддерживающих сил и средств 30 сентября по захвату Глухова. По плану авиация фронта должна была с 7 до 10.00 производить непрерывный удар по боевым порядкам противника. С 10.00 до 12.00 производится артиллерийская подготовка. В 12.10 после залпа гвардейских минометов начало атаки танков, которые выдвигаются на 1-2 км впереди пехоты, давят огневые точки противника, пехота подходит к танкам. С подходом пехоты танки делают новый скачок и так, взаимодействуя между собой (танки, артиллерия, пехота), наступление идет до выполнения боевой задачи".

  Далее цитировать документ не имеет смысла. На что надеялся командующий фронтом? На то, что противник будет покорно ждать, пока его возьмут в клещи? Учитывая скромные боевые возможности фронта (на 30 сентября - 154 исправных самолета всех типов, включая санитарный отряд, при 61 неисправном), да при такой растяжке огневого поражения противника по времени и таком взаимодействии говорить о возможности успешных действий на скомпрометированном направлении не приходилось.

  Генерал Ермаков 29 сентября в 5.00 отдал приказ на наступление в направлении Глухова. В наступление должны были перейти: 283-я сд с 10 танками 121-й танковой бригады, 2-я гв. сд с 113-м танковым батальоном (29 танков) и 150-я танковая бригада (20 танков). Кавалерийская группа справа и 160-я сд слева должны были активными действиями сковать противостоящие части противника. Резерв - 121-я танковая бригада (5 танков) и остатки мотострелкового батальона - в готовности развить успех. Готовность артиллерии - 8 .00, начало атаки танков и пехоты - 12.10 30.09.1941.

  К утру 30 сентября войска опергруппы изготовились к наступлению, но противник упредил их в нанесении удара - операция "Тайфун" началась.

  Войска Брянского фронта первыми вступили в битву за Москву. На его левом крыле рано утром 30 сентября в наступление перешли соединения 47-го и 24-го моторизованных корпусов 2-й танковой группы Гудериана. Буквально за несколько часов до начала наступления противника - в 1.02 30.09.1941 года командующий 13-й армией доложил в штаб фронта (донесение расшифровали в 4.00), что "противник продолжает сосредоточивать крупные силы в районе Шатрищи, Антоновка, Ямполь, Шостка. Есть предположение о появлении новой механизированной дивизии в районе севернее Ямполь. Дубровка занята противником. Командир полка полковник Белогуров и комиссар полка батальонный комиссар Поляков за самовольный отход из занимаемого района без разрешения командира дивизии мною от должности отстранены, и дело о них передано военному прокурору".

  Это была разведка боем, которая показала, что русские по-прежнему занимают свои позиции . Немецкое командование опасалось, что они могут отвести свои подразделения с первой позиции в глубину, чтобы избежать потерь от артиллерийского удара. Артподготовку враг начал как раз в тот момент, когда опергруппа генерала Ермакова готовилась перейти в наступление на Глухов. Одновременно с артподготовкой началась бомбежка. Непомерная амбициозность генерала Еременко и его просчет относительно готовности противника к переходу в наступление дорого обошлись войскам левого крыла фронта. Части группы генерала Ермакова, занявшие исходные позиции для наступления (личный состав в основном находился вне укрытий), попали под огонь артиллерии и удар авиации противника и понесли большие потери. Плохо подготовленная оборона в полосе опергруппы и на левом фланге 13-й армии оказалась неготовой к отражению массированной атаки танков и мотопехоты противника. Боевые порядки соединений и частей, не имевшие глубины, были отброшены на восток и юго-восток.

  На Западном и Резервном фронтах в этот день никаких изменений не произошло. Более ранний срок перехода в наступление, по сравнению с главными силами группы армий "Центр", генерал Гудериан в своих воспоминаниях объяснил следующими соображениями: «Эта разница во времени начала наступления была установлена по моей просьбе, ибо 2-я танковая группа не имела в районе своего предстоящего наступления ни одной дороги с твердым покрытием. Мне хотелось воспользоваться оставшимся коротким периодом хорошей погоды для того, чтобы до наступления дождливого времени, по крайней мере, достигнуть хорошей дороги у Орла и закрепить за собой дорогу Орел - Брянск, обеспечив тем самым себе надежный путь снабжения. Кроме того, я полагал, что только в том случае, если я начну наступление на два дня раньше остальных армий, входящих в состав группы армий "Центр", мне будет обеспечена сильная авиационная поддержка».

  Более ранний срок перехода в наступление Гудериана был назначен с учетом того, что ему предстояло пройти более 200 км, чтобы как можно скорее достигнуть района Орла. Его войска находились довольно далеко от правого фланга группировки, наносящей главный удар (4-я армия с 4-й танковой группой). Фон Бок рассчитывал, что эффект от действий танков Гудериана начнет сказываться лишь через 4-5 дней после начала наступления. При этом, несомненно, противник имел в виду и другую цель - дезориентировать советское командование относительно общего замысла и масштабов операции, отвлечь его внимание и силы с направления главного удара группы армий «Центр». Эта цель была достигнута, а успех Гудериана превзошел все ожидания гитлеровцев. Что касается авиационной поддержки, она была обеспечена в полной мере - противник на участке прорыва использовал около 300 боевых самолетов. Основные усилия авиации врага были сосредоточены на участке прорыва. Здесь действовали соединения 8-го авиакорпуса, в котором были собраны значительные силы пикирующих бомбардировщиков и штурмовиков (немцы так и называли его - корпус ближнего боя). Брянский фронт мог противопоставить воздушному противнику всего 130 исправных боевых самолетов, к тому же находящихся в распоряжении ВВС трех армий.

  Немцы так спешили начать операцию, что не стали дожидаться полного сосредоточения 48-го моторизованного корпуса, некоторые соединения которого были скованы боем на сумском направлении. Начальник Генштаба ОКХ генерал-полковник Ф. Гальдер в своем дневнике отметил, что в этом есть опасность того, что между частями группы Гудериана и 17-й армией ГА "ЮГ" разрыв будет расширяться, а это позволит противнику перейти здесь к активным действиям. Он как в воду глядел. При попытке оттеснить противника с южного крыла 2-й танковой группы 25-я моторизованная дивизия 48-го мк 1 октября подверглась танковой атаке русских, и ей пришлось отступить, бросив при этом автомобильную технику целого полка - увязшие в грязи транспортные средства.

  Противнику в первый же день операции удалось сравнительно легко прорвать оборону Брянского фронта в районе восточнее Глухова - на стыке 13-й армии и оперативной группы генерала А.Н. Ермакова. Части опергруппы под воздействием превосходящих сил противника были отброшены на восток на рубеж Орлово, северный берег реки Свесса, реки Смолянка, Большая Слобода, оголив левый фланг 13-й армии. Связь с ней нарушилась. Не лучше обстояло дело и в полосе 13-й армии. Генерал - майор Городнянский А.М. доложил о прорыве обороны и захвате противником к 12 часам Хильчичи. Контратака силами 498-го сп 132-й стрелковой дивизии успеха не имела. Городнянский пришел к выводу, что "противник имеет возможность развить свой успех на Середина-Буда и далее в направлении на Севск. Сил, могущих приостановить продвижение противника на этом направлении, в моем распоряжении нет".

  Еременко при переговорах с командующим 13-й армией в этот же день заявил:

  "Еременко: Этого нужно было ожидать. Противник, по Вашим же данным, все время накапливался. Нужно все меры принять для того, чтобы уничтожить противника, не допустить его прорыва на северо-восточном направлении. Относительно контрударов смотрите сами. Вам виднее на месте. Я считаю, что нужно с места огнем всех видов уничтожить танки противника и мотопехоту, следующую за ними, а потом уже добить контратакой. Главное, чтобы не получилось неорганизованного отхода. Надо проявить исключительное упорство.

  Городнянский: 42 тбр вводить в бой пока не собираюсь.

  Еременко: Авиация задачу поддержки Вас получит".

  Не совсем ясно, что хотел выразить Еременко своей фразой: "Этого нужно было ожидать". Упрек в адрес Городнянского? Уверенность, что противник наносит здесь отвлекающий удар или признание своего просчета и сожаление о своей рискованной затее с наступлением? Этого мы никогда не узнаем, так как позднее Еременко сделает все, чтобы оправдать свой просчет, и даже станет утверждать, что враг перешел в наступление не 30 сентября, а 1 октября. Во всяком случае, командующий фронтом понял, что неглубокая оборона силами соединений, ослабленных в предыдущих безуспешных боях, долго не выдержит. Отсюда опасение, что может начаться неорганизованный отход. При этом Еременко уклонился от оценки обстановки на стыке двух объединений фронта, ничего не сказав о своих намерениях, особенно в части использования фронтовых резервов, хотя Городнянский ясно дал понять, что у него нет сил, чтобы остановить продвижение противника. И это всего лишь через несколько часов боя!

  В 18.35 30 сентября Военный совет фронта доложил начальнику Генштаба, что противник на левом фланге 13-й армии ввел в бой до 170 танков, нанося главный удар на Середина-Буда; на участке группы Ермакова противник наносит главный удар в общем направлении на Севск, введя в бой до 70 танков и мотопехоту. При этом был сделан вывод, что противник стремится нанести удар в общем направлении на Орел, введя в действие две танковые и одну моторизованную дивизии.

  На самом деле Гудериан ввел в сражение на участке Жуковка, Шостка силы четырех корпусов! Главный удар в направлении Глухов, Севск наносился смежными флангами 24-го и 47-го моторизованных корпусов, которые прорывали оборону русских на участке шириной 16 км. 24-й танковый корпус генерала кавалерии Л. Гейера наступал в направлении Глухов, Севск, Орел, имея впереди части 3-й и 4-й танковых дивизий, за ними во втором эшелоне следовала 10-я мотодивизия. 47-й танковый корпус генерала артиллерии Й. Лемельзена (18-я и 17-я танковые дивизии) атаковал левее – своим правым флангом в направлении Ямполь, Севск. Его 29-я моторизованная дивизия наступала уступом влево на Середина-Буда с задачей выйти в тыл 13-й армии. На флангах участка прорыва уступами справа и слева наступали соединения 35-го пехотного и 48-го моторизованного корпусов, обеспечивая фланги основной ударной группировки.

  К исходу 30.9 противник вклинился на глубину 15-20 км, прорвав оборону дивизий первого эшелона. Разрыв между опергруппой генерала Ермакова и 13-й армией составил до 30 км. Понеся значительные потери в наступательных боях, армия ко второму дню боев достаточных сил для отражения удара противника не имела. На ее правом крыле, на фронте, занимаемом четырьмя дивизиями (155, 6, 132 и 307-я сд), противник успеха не имел, но своими действиями ему удалось на какое-то время сковать боем эти соединения. Городнянский решил вывести понесшие большие потери 121-ю сд и 55-ю кд в район лесов севернее Середина-Буда, где привести их в порядок. Туда же он решил вывести и 307-ю сд с целью подготовить наступление на Хутор-Михайловский для того, чтобы отрезать прорвавшиеся части противника от его тылов.

  В 2.10 1 октября генерал-полковника А.И. Еременко вызвали к аппарату "ВЧ":

  "Еременко: У аппарата Еременко.

  Сталин: У аппарата Сталин. Здравствуйте, товарищ Еременко! Доложите обстановку.

  Еременко: Здравствуйте, товарищ Сталин. Докладываю обстановку. В результате боя противник потеснил несколько наши части и занял некоторые населенные пункты. 121 тбр в результате боя, уничтожив до 18-20 танков противника и понеся сама потери, отошла в район Сопич. 150 тбр после боя, нанеся поражение противнику и имея потери, отошла в район Лемешово. Решил: сгруппировать части 121 и 150 тбр, спустить сюда 42 тбр и во взаимодействии со стрелковыми частями и кавалерийской группой, которая находится в этом районе, уничтожить группировку противника сначала в направлении группы Ермакова, а затем на левом фланге 1З-й армии.

  Сталин: Хорошо. Действовали ли РС?

  Еременко: Да, действовали. Было дано 9 залпов, еще осталось три залпа. РС нанесли противнику большое поражение. Он последние три дня пытался перейти в наступление, но был отбит. Принимаю все меры к уничтожению противника. Плохо, что сегодня в районе действий выпал снег и идут дожди, не могут вылетать самолеты и маневрировать колесные машины, в том числе и РС.

  Сталин: Как у Вас обстоят дела с самолетами?

  Еременко: Есть еще действующих самолетов 100, нет совершенно Ил.

  Сталин: Самолетов мы Вам дадим.

  Еременко: Спасибо, товарищ Сталин.

  Сталин: Как действует гвардейская дивизия?

  Еременко: Действует хорошо. Мы ей помогаем. Прошу добавить несколько залпов РС.

  Сталин: Куда направить залпы РС?

  Еременко: В Орел, а оттуда мы их направим куда следует.

  Сталин: Необходимо уничтожить противника, перешедшего в наступление.

  Еременко: Есть, будет уничтожен.

  Сталин: Ну, пожелаю Вам всего хорошего. До свидания.

  Еременко: Спасибо. До свидания, товарищ Сталин".

  Разговор, продолжавшийся до 2.25, записал старший адъютант командующего войсками Брянского фронта старший лейтенант Хирных.

  Но использовать 42-ю танковую бригаду (единственная часть из резерва фронта, находившаяся на орловском направлении) с целью перекрыть направление на Севск не удалось. Как выяснилось позднее, бригада под командованием генерала Н.И. Воейкова, находившаяся в районе Севска, упустила выгодный момент для нанесения удара во фланг и в тыл прорвавшейся колонне танков и мотопехоты противника, которая проследовала по дороге всего в трех километрах от нее. Еременко по этому поводу высказался недвусмысленно:

  "К сожалению, во главе этой бригады стоял совершенно беспечный, тактически неграмотный и безынициативный человек. Он простоял сутки и только потом принял навязанный ему бой со вторыми эшелонами и затем отошел в болотисто-лесистый район, невыгодный для действий танков. Когда я узнал о таких его действиях, я немедленно выехал на место, но тактические ошибки генерала Воейкова исправить полностью было уже поздно". Но этот красноречивый факт говорит, прежде всего, о потере управления войсками со стороны командования фронта и неумении организовать и вести разведку в своем тылу.

  Неожиданно сильный удар противника на орловском направлении и быстрый прорыв обороны дивизий первого эшелона Брянского фронта (назвать это главной полосой обороны язык не поворачивается), несмотря на заверения своего любимца Еременко, весьма обеспокоили Сталина. Он знал им цену. Верховный Главнокомандующий приказал изъять из Резервного фронта 49-ю армию генерал-лейтенанта И. Захаркина и перебросить ее по железной дороге на юг с подчинением ее непосредственно Ставке. Уже в ночь на 1 октября Ставка принимает решение на прикрытие орловского, курского и харьковского направлений в тылу Брянского фронта. Из состава войск Резервного фронта выводятся четыре стрелковые (220, 248, 303 и 194-я сд) и три кавалерийские дивизии (41, 31 и 29-я кд), до этого занимавшие оборону на Ржевско-Вяземском оборонительном рубеже в тылу Западного и Резервного фронтов. Соединения отправлялись по железной дороге в следующие сроки: 194-я сд из района Семлево, начало погрузки - 18.00 2.10; 248-я сд, соответственно - станция Касня - 18.00 3.10; 220-я сд - станция Сычевка - 18.00 4.10; 303-я сд - станции Павлиново и Спас-Деменск - 18.00 4.10. Перевозка должна была осуществляться с темпом не менее 10 эшелонов в сутки.

  Решение о перегруппировке целой армии с важнейшего московского направления лишь на первый взгляд кажется спонтанным и поспешным. Такой вывод можно сделать только с позиций сегодняшнего дня, когда нам известно, что уже через 2-3 дня в районах сосредоточения этих дивизий и станций погрузки развернутся ожесточенные бои, и так будет не хватать сил, чтобы остановить мощное наступление противника. Видимо, возможность перегруппировки войск 49-й армии рассматривалась раньше. При этом предусматривалось компенсировать ослабление группировки на Ржевско-Вяземском рубеже за счет выдвижения на него двух дивизий из 33-й и 32-й армий (по-другому объяснить факт встречных перевозок невозможно). Об этом говорит следующий факт: оказывается, еще раньше было принято решение о переброске 18-й стрелковой дивизии 33-й армии в полосу 32-й армии в район Сычевка, станция Новодугинская.

  К 20 сентября 18-я сд насчитывала 10668 человек (в том числе рядовых - 8621). На вооружении состояло: винтовок и карабинов - 6345, автоматических винтовок - 1 366, автоматов ППД - 160, пулеметов станковых - 129, ручных - 164, 76-мм пушек - 28, 122-мм гаубиц - 8, 37-мм зенитных орудий - 14, минометов 82-мм - 18, 50-мм - 81, радиостанций - 14, автомашин легковых - 13, грузовых - 164, специальных - 8, тракторов - 7, мотоциклов - 8, лошадей (легковых, артиллерийских, обозных) - 2429.

  Уже 30 сентября к 18.00 головные части этой дивизии прибыли на станцию погрузки в Людиново. К 6.00 2.10 успели отправить 11 эшелонов. К 24.00 2.10 уже отправили 17 эшелонов, продолжалась погрузка 3 эшелонов на станциях Людиново, Ломпать и Ивано-Сергеевск. Для отправки остальных частей требовалось еще 3 эшелона, но в связи с разрушением железнодорожного пути и порыва селекторной связи порожняк не подали.

  140-я сд (бывшая 13-я дно) также выступила в новый район и с утра 2 октября приступила к приемке участка обороны от 905-го сп 248-й сд и полосы обороны 194-й сд на восточном берегу Днепра. В результате намеченных перегруппировок пришлось растягивать и без того широкий фронт дивизий 31-й и 32-й армий Резервного фронта.

  В Генштабе, зная наши низкие возможности по маневру резервами, хорошо представляли, насколько трудно подготовить и осуществить столь массовую переброску сил в короткие сроки. Там, видимо, рассчитывали, что пункты назначения и станции выгрузки можно изменить в любой момент. Что, собственно, и произошло: в 5.30 3 октября было приказано 194-ю и 303-ю стрелковые дивизии сосредоточить в районе Карачев (полоса Брянского фронта), а 248-ю и 220-ю сд - за Резервным фронтом в районе Белева. Штабу 49-й армии приказали развертываться не в Курске, как первоначально предполагалось, а в Сухиничи.

  Этой же ночью в 4 часа 20 минут Ставка ВГК отдает директиву о при влечении со 2 октября для разгрома танковой группировки противника, прорвавшейся в район Глухов, Севск, четырех бомбардировочных авиадивизий дальнего действия и 81-й авиадивизии особого назначения полковника А.Е. Голованова. Командовать этой авиагруппой поручили полковнику Рухле, которому предписывалось 2.10 прибыть в штаб Брянского фронта в распоряжение командующего. Прикрытие боевой работы авиагруппы истребителями возлагалось на командующего ВВС фронта полковника Полынина.

  А положение на направлении прорыва противника оказалось намного серьезнее того, что было доложено Сталину. Это видно из распоряжений, отданных командующим войсками фронта в 12.00 1.10 Ермакову:

  "а) Удержать рубеж Свесса, Пустогород, Большая Слобода, Ястребщина, Харьковка и далее по реке Клевень. Не допустить распространения противника в направлении Севск, Дмитриев, уничтожая его танки.

  б) 42 тбр, которую вам подчиняю с 15.00 1.10, прикрыть рубеж по восточному берегу реки Сев, на участке Новое Ямское, севернее Севск (55 км от переднего края обороны).

  в) На полную мощь использовать минометную группу как во взаимодействии с 42 тбр, так и с другими частями. Боеприпасы для минометной группы высланы в Орел.

  г) Ставлю Вас в известность, что в районе станции Евдокимовка (30 км севернее Севск) сосредоточение к исходу 2.10.41 287 сд и 441 ап РГК".

  13-й армии Еременко приказал не допустить развития наступления противника севернее Хильчичи, река Свига, Каменка, Хутор-Михайловский (в 15 км от переднего края обороны). Он потребовал особое внимание уделить левому флангу и обязательно использовать для поражения противника гвардейский минометный дивизион. Удержанием назначенных рубежей командование фронта стремилось локализовать вклинение и создать условия для нанесения контрудара по сходящимся направлениям:

  - 13-й армией с севера в направлении Середина-Буда, Хутор-Михайловский, Свесса;

  - силами опергруппы с юга в направлении станция Локоть, Эсмань, Свесса.

  Таким образом, вклинившуюся группировку планировалось разгромить наличными силами на левом крыле фронта. Дело в том, что Еременко, исходя из данных разведки, считал, что против левого крыла фронта действует не более двух пехотных дивизий противника при поддержке до 200 танков и бронемашин.

  Судя по всему, командующий Брянским фронтом был уверен, что противник на севском направлении нанес отвлекающий удар силами одного корпуса и что главный его удар следует ожидать на брянском направлении. Поэтому основные резервы фронта оставались в районе Брянска. Так, 108-я танковая дивизия находилась в резерве фронта в районе Пильшино, Красное в готовности к контратакам совместно с 287-й стрелковой дивизией на Жуковка, Почеп, Погар. В течение трех суток в оперсводках неизменно фигурировала фраза: "резервы фронта - без изменений".

  К тому же с утра 1 октября вследствие налетов вражеской авиации на командные пункты фронта и армий на длительное время вышла из строя связь с 3-й и 13-й армиями, группой Ермакова и с Генштабом. Управление войсками левого крыла фронта было парализовано. Нормальную работу узла связи фронта удалось восстановить только к вечеру. Генералу Ермакову в связи с продвижением противника пришлось несколько раз менять место своего командного пункта. В результате налета авиации у него вышли из строя две радиостанции. Опергруппа 1 октября нанесла контрудар, чтобы перекрыть образовавшуюся в обороне брешь. Но эта попытка оказалась безуспешной, поскольку ослабленные потерями части наступали по нескольким направлениям без серьезной танковой и авиационной поддержки. Не имела успеха и контратака силами 6-й и 298-й стрелковых дивизий 13-й армии в направлении Середина-Буда. Поставленная задача оказалась непосильной для выделенных слабых сил, и предпринятые разрозненные контратаки ощутимого успеха не принесли.

  Тем не менее Гальдер в своем дневнике отметил:

  "1 октября. Танковая группа Гудериана прорвала на своем центральном участке оборону противника на всю глубину и продвинулась на 60 км. Вызывает тревогу положение на правом фланге танковой группы Гудериана. Этот фланг в результате упорных атак противника значительно отстал от наступающего центра. Своим левым флангом танковая группа продвинулась примерно на 20 км в глубину".

  И далее: "2-я танковая группа оказалась в тяжелом положении. Она не может вывести из боя свои части, действующие на правом фланге. Одному полку 25-й моторизованной дивизии не удалось оторваться от противника. 9-ю танковую дивизию также пришлось снова ввести в бой, вследствие чего задерживается ее переброска на север. В остальном операция по прорыву фронта противника (численность и группировку сил которого нам удалось своевременно и правильно выявить) развивается успешно". Гальдер ведет речь о 9-й танковой дивизии 48-го моторизованного корпуса, которую ни как не удавалось вывести из боя, чтобы перебросить на направление обозначившегося успеха.

  Между тем противник, отразив разрозненные контратаки наших войск на флангах участка прорыва, главными силами танковой группы продолжал развивать наступление силами 24-го мк на Орел. Соединения 47-го мк, захватив к 19 часам Середина- Буда, устремились на север в тыл 13-й армии. При этом две ее дивизии попали в окружение, а передовой отряд противника силою 25-30 танков прорвался к станции Комаричи, что в 60 км северо-восточнее Середина- Буда. Немцы, не встречая серьезного сопротивления, за первые два дня наступления расширили брешь в обороне Брянского фронта до 60 км и продвинулись до 100 км в оперативную глубину, создав условия для глубокого охвата его левого крыла крупными силами танков и мотопехоты. Таким образом, прорвав в районе Севска армейский оборонительный рубеж и перехватив южнее Комаричи железную дорогу Брянск - Льгов, противник завершил прорыв обороны Брянского фронта. Гудериану удалось, в сущности, одним прыжком ворваться в пределы тылового Орловского военного округа. Одновременно 17-я и 18-я танковые дивизии 47-го моторизованного корпуса продвинулись к северу в район Карачева - в тыл не только 13-й армии Городнянского, но и 3-й армии генерал-майора Я.Г. Крейзера.

  К исходу 1 октября Еременко убедился, что удар Гудериана не был отвлекающим. Он выдвинул часть фронтового резерва на реку Нерусса, чтобы не допустить продвижения противника в северном направлении. Однако все эти меры успеха не имели, так как перегруппировка осуществлялась медленно, а танковые дивизии противника слишком далеко продвинулись в глубину обороны фронта. Разница в подвижности между вражескими и советскими соединениями стала очевидной с первого дня наступления врага. Прикрыть направление на Орел, по существу, было нечем.

  Сталин был весьма озабочен развитием обстановки на орловском направлении. Несомненно, он понимал, что удар здесь не случайность - за ним последуют и другие. Быстрое продвижение Гудериана (в Москве никак не ожидали столь быструю его рокировку после Киева) и поворот его основных сил в тыл Брянского фронта говорили сами за себя. Следовало ожидать симметричный удар навстречу Гудериану. В ставке, несомненно, предвидели это. Но что можно было сделать, кроме как еще раз предупредить командование фронтов? Перестраивать оборону? Это было бы самое худшее решение. Воздержимся от советов задним числом, помня известные слова Ш. Руставели: " Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны".

  Под утро 2 октября Еременко снова вызывают для переговоров. В это время командующий фронтом выехал в 13-ю армию, и к аппарату подошел начальник штаба фронта генерал-майор Захаров. Запись переговоров:

  "Т. Сталин: Что у вас делается?

  Захаров: 30.9 противник утра повел наступление с участка Дубровка, Годуновка, Эсмань в двух направлениях: 1) Середина Буда, Севск, 2) Эсмань, Пустогород, Севск. К исходу 1.10 противник захватил Севск полком мотопехоты с танками . 25-30 танков прошли Комаричи, идут на Дмитровск-Орловский. Оцениваю, что всего прорвалось около двух танковых дивизий (250-300 танков) и две мотодивизии.

  Т. Сталин: Ваши мероприятия?

  Захаров: 1. В район Севск введена в бой 42 тбр и в район станции Евдокимово перебрасывается по железной дороге 287 сд; бригада и дивизия имеют задачу задержать и уничтожить противника, не допуская его распространения восточнее Севск. На место боя для руководства выехал Еременко.

  2. Авиации поставлена задача - уничтожить противника, прорвавшегося в наш тыл.

  3. Договориться с Орловским военным округом, чтобы последний занял рубеж реки Пука, Ока в районе Касьяново, использовав для этой цели 447 арт. ПТО полк и стр. полк, дислоцированные в Орле.

  4. Непосредственно на фронте на месте прорыва предполагается нанести удар по флангам прорвавшейся группы в общем направлении Хутор-Михайловский, станция Локоть:

  а) с севера - 307 сд, 55 кд, остаткам и 121 сд из района Середина-Буда в направлении Хутор-Михайловский, Свесса;

  б) с юга - из района станции Локоть 2 гв., 160 сд в общем направлении станция Локоть, Эсмань, Свесса.

  Т. Сталин: Хорошо, действуйте. Вам направляется к 3-4.10 две танковые бригады и две стр. дивизии через Орел. Утром 2.10 прилетит товарищ Рухле; у него четыре авиадивизии. Принимайте меры к уничтожению противника.

  Захаров: Ясно. В Орел вышлю представителя.

  02.10.1941 год. Захаров".

  При разговоре присутствовал заместитель начальника штаба фронта полковник Л.М. Сандалов. Позднее он в своих воспоминаниях отметил, что генерал Захаров при докладе Сталину значительно смягчил тяжелое положение фронта. По крайней мере, Захаров, ориентируя командующего 3-й армией генерала Крейзера, сообщил тому, что передовые части противника захватили Севск, прорвалось около 200 танков и моторизованная дивизия, а левый фланг Городнянского смят. Достаточных сил для нанесения контрудара с юга не было. Об опергруппе Ермакова известно было только, что с утра он переходил в Рыльск. Самолетом к нему выслали делегата. В штабе фронта не было данных и о положении 42-й тбр, которую намеревались подчинить Ермакову (это вообще было невозможно осуществить, так как опергруппа была отрезана от основных сил фронта). В журнале боевых действий Брянского фронта приведено содержание разведывательной сводки за 2.10, в которой сделан вывод, что противник наносит главный удар в севско-орловском направлении.

  Согласно документам противника, положение на 1 октября было следующим. Танки 4-й танковой дивизии достигли Севска и уже в 11.00 овладели не разрушенным мостом севернее города. На южном берегу реки Клевень противник тщетно пытался атаковать. Атака через реку Клевень южнее Сварков отбита. Части 48-го ак контратакой восстановили положение. Головные части в 25 км северо-восточнее Севск. 2.10 4-я тд в 11.30 овладела Кошелевская. 18-я тд форсировала реку Сев между Севском и Кокушино. К исходу 2 октября на левом фланге 13-й армии противник занял Суземку, Улица и Голубовку (18 км западнее Середина-Буда) и тем самым вышел в тыл ее основным силам.

  Прорыв обороны на левом крыле и продвижение противника в северо-восточном направлении поставили под угрозу устойчивость всего Брянского фронта. Командование фронта и армии просто не успевало реагировать на многочисленные прорывы. Вместо того чтобы немедленно докладывать "наверх" обо всех существенных изменениях в обстановке, штабы придерживались сроков, определенных табелем срочных донесений. В докладах при оценке складывающейся обстановки зачастую просматривается стремление скрыть свои промахи и сгладить их последствия в надежде в скором времени выправить дело. А когда это не удавалось, приходилось обращаться в вышестоящий штаб с просьбами, которые уже ничего изменить не могли. Уже вечером 2 октября командующий Брянским фронтом обратился с просьбой разрешить отвод войск фронта на тыловой рубеж с одновременным ударом по войскам противника, прорвавшимся в тыл. Шапошников категорически отказал Еременко в этом.

  По танковым и моторизованным соединениям врага в этот день начали наносить удары четыре бомбардировочные авиадивизии. К ним позже присоединилась 81-я бомбардировочная дивизия. Координировать действия авиации на фронт прибыли командующий ВВС Красной Армии П.Ф. Жигарев и заместитель начальника штаба полковник И.Н. Рухле. Дальние бомбардировщики наносили удары по подходящим резервам противника. Их действия прикрывали истребители фронта. Фронтовая авиация атаковала подвижные соединения противника, прорвавшиеся в наш тыл. К сожалению, наши бомбардировщики действовали группами по три-шесть самолетов и к тому же с больших высот, поэтому эффективность их ударов была невысокой. Это, в частности, отметил Г. Гудериан, находившийся рядом с дорогой, по которой двигались части 3-й танковой дивизии его группы.

  Для ликвидации противника, прорвавшегося в районе Глухов, Севск, Ставка 2 октября в 5.20 приказывает сформировать 1-й гвардейский стрелковый корпус в составе 5-й и 6-й гв. стрелковых дивизий , 4-й и 11 -й танковых бригад, резервной авиагруппы и полка РС. Корпус должен был сосредоточиться не позднее 5.10 в районе Мценск, Отрада, а придаваемые ему полки ПТО к 2.10 - в городе Орел, чтобы с утра 6.10 быть готовым нанести удар по прорвавшейся группировке противника. Но до этого времени нужно было еще продержаться.

  Со 2 октября в сражение на московском направлении вступили главные силы группы армий "Центр". Наступил день "Т".

  Положение в полосе Брянского фронта складывалось особенно тяжелым. На левом крыле фронта соединения 2-й танковой группы Гудериана продолжали развивать наступление. Его танковые дивизии в первые два дня продвигались с темпом 60 км в сутки. И остановить их было нечем, и на орловском направлении быстро назревал кризис. К исходу 2 октября обстановка еще более обострилась. Соединения 2-й армии фон Вейхса, перейдя в наступление и используя успех 4-й танковой группы, стали развивать успех в направлении Жиздры. Стало ясно, что противник стремится охватить правый фланг 50-й армии и выйти в ее тыл.

  Ее соединения также были атакованы на всем фронте, но наибольшего успеха противник добился только в полосе правофланговой 217-й стрелковой дивизии. 217-я сд, обороняясь в полосе 46 км, имела в своем составе 11953 человека, 360 пулеметов, 144 орудия, в том числе 18 противотанковых. Стрелковый полк, оборонявшийся на стыке с 5З-й дивизией 4З-й армии, не выдержал сосредоточенного удара и в панике отошел. Поддерживающий его дивизион 668-го артполка потерял в первые же часы 12 орудий. Панике поддались и те, кому по должности полагалось бороться с ней. Согласно записи в дневнике начальника особого отдела 50-й армии, встретившийся ему в районе Брянска комиссар 217-й стрелковой дивизии следующими словами рассказал о разгроме дивизии: "02.10.1941 года немцы провели усиленную артподготовку, разбили пулеметные гнезда и перешли в атаку. Немецкая авиация не давала нашим возможности развернуться. В результате дивизия разбита. 766-й полк, находившийся на правом фланге, потерян. От 755-го полка осталось человек 20. Дивизия потеряла руководство. Красноармейцы оставлены на произвол судьбы". Этот политработник в панике сам бросил свою часть. А дивизия, даже понеся большие потери, продолжала сражаться с врагом.

  И.В. Сталин не был уверен, что Еременко и его штаб поняли всю серьезность создавшегося положения. Он уже знает, что противник с утра 2 октября перешел в наступление против Западного и Резервного фронтов, и торопит командование фронта, чтобы как можно скорее разгромить противника на орловском направлении. Начальник штаба фронта генерал Захаров, получив дополнительные указания Ставки, выраженные в категорической форме (чувствуется стиль Сталина), немедленно передает командующему фронтом:

  "Весьма важно. Через штаб 13 армии генерал-полковнику Еременко.

  Ставка требует не позднее утра третьего перейти в наступление, удар наносить сосредоточенно. Не бить растопыренными пальцами.

  А) Силами 307, 6 сд, если можно 137 из района лесов севернее Середина-Буда направление Хутор-Михайловский, Свесса.

  Б) Из района Екатериновка (восточнее Глухова 12 км) 2 гв. сд на север направление Эсмань, Свесса, оставив на месте 160 сд.

  Приказано Вам передать, что необходимо разбить противника во что бы то ни стало и отогнать его за линию нашего фронта.

  Приказание Ермакову о наступлении передано. Остатки его штаба и Ермаков в Сальске. 03.10.1941 года. Начальник штаба Захаров".

  Стремительное продвижение моторизованных колонн противника в оперативную глубину оказались полной неожиданностью для советского командования. Начальник Генштаба, видя, что для локализации прорыва противника Брянский фронт выделяет недостаточные силы, решил вмешаться и лично переговорить с командованием фронта. Ниже приводится запись переговоров:

  "Немедленно к аппарату генерал-майора Захарова просит маршал Шапошников. (Того на месте не оказалось, и к аппарату подошел полковник Долгов - направленец фронта на Генштаб).

  Шапошников: Товарищ Долгов, прошу ответить, известно ли вам, что противник 8.20 3.10 прорвал фронт на рубеже Зимницы, Милейково и овладел Яшная, станция Бетлица, развивая наступление на Киров?

  1) Непонятно, откуда ведет наступление 6 и 307 сд?

  2) То же самое о наступлении Акименко. Дайте ориентировку.

  3) Для удара одной 6 и 307 дивизий мало. Посмотрите, по-моему, можно вывести 137, передав ее участок соседям (137-я сд из 3-й армии).

  4) Каковы резервы - 242 тбр?

  5) Каково положение, которое вы даете, действительно принятое решение или Ваше предположение?

  6) Карачев нужно чем-либо прикрыть, иначе противник займет у вас аэродром. Выделите хотя бы полк с батареей из 290.

  7) Ввиду обострения положения у Вас на фронте приказываю под вашу личную ответственность доносить последние данные через каждые три часа.

  Все силы, которые вы собрали для удара на направлениях, должны быть сосредоточены, чтобы не бить растопыренными пальцами. А бить нужно кулаком. Ко всему этому не нужно упускать время. Важно скорее поворачиваться в перегруппировках и не давать противнику возможности строить укрепления и зарывать танки.

  Передайте товарищу Еременко, что необходимо разбить противника во что бы то ни стало и отбросить его за линию нашего фронта. Все. До свидания.

  2. 287 [сд] нужно направить теперь уже не на Севск, а на Комаричи и даже севернее. Все".

  Служебная пометка: переговоры закончены в 2.20 3.10.

  При быстром развитии событий прежний порядок информации не устраивает Шапошникова. Он чувствует, что штаб фронта плохо знает обстановку и докладывает не все, и обеспокоен низкой оперативностью в осуществлении намеченных мероприятий. Поэтому ему приходится заниматься тактическими вопросами, дивизиями и полками, подталкивая Еременко смелее использовать силы с не атакованных участков его фронта. А фронт действительно потерял время, не усилив угрожаемое направление за счет пассивных участков. А такая возможность была. В результате успешных поисков разведчиков соседних 3-й и 13-й армий была добыта важная информация о немецкой 1 -й кавалерийской дивизии, части которой оборонялись на западном берегу реки Судость от Почепа на севере до ее устья на юге. На этом участке фронта шириной 65-70 км она одна противостояла трем стрелковым дивизиям - двум из 3-й армии и 155-й сд 13-й. Для нанесения контрудара или усиления обороны на угрожаемом направлении можно было, оставив небольшое прикрытие, без особого риска использовать соединения 3-й армии. Более того, как сейчас стало ясно известно из содержания отчетных немецких карт, две вражеские дивизии – 167-я пехотная и 1-я кавалерийская - сковывали на фронте до 140 км силы шести дивизий 50, 3 и 13-й армий Брянского фронта.

  В 3.15 3.10 штаб фронта отдает генералу Ермакову боевое распоряжение:

  "1. Ставка требует немедленного (не позднее 8.00 3.10) перехода в наступление 2 гвардейской и 283 дивизиями, 150 и 121 тбр из района Екатериновка (12 км восточнее Глухова) в направлении Эсмань, Свесса.

  2. Немедленно донести, где гвардейские части (четыре дивизиона).

  3. Обстановку доносить через каждые три часа".

  К этому времени, согласно донесению генерала Ермакова, 283-я стрелковая дивизия и кавалерийская группа (остатки 21-й и 52-й кавалерийских дивизий) и 150-я танковая бригада вели бой в районе Марчихина Буда, восточнее Свесса. Он приказал этой группе с боем отходить в направлении Амонь (25 км севернее Рыльска). Ермакову было приказано повторно организовать наступление силами 2-й гвардейской стрелковой дивизии со 121-й танковой бригадой на Эсмань с целью перехватить коммуникации противника и тем самым содействовать его уничтожению. Дивизии, а вернее, ее остаткам, было приказано в ночь на 4.10 сосредоточить части в район Поповка, Харьковка, Крупец, передав занимаемый участок фронта 160-й стрелковой дивизии. Приказ о наступлении должен был последовать дополнительно.

  Меры, принимаемые советским командованием в связи с постоянными перерывами связи и нарушенным управлением войсками, явно запаздывали. Войска, не приученные к быстрому маневру и уступающие противнику в подвижности, не успевали с подготовкой контрударов. Штаб 13-й армии 3.10 во второй половине дня (донесение принято в 15.00, передано на расшифровку в 17.00) доложил, что противник на правом фланге активности не проявляет, на левом фланге танками и пехотой занял Голубовка, Улица, Суземка. Командующий решил перегруппировать силы на левый фланг для нанесения удара в направлении Хутор-Михайловский - в тыл прорвавшемуся противнику. Он поставил соединениям следующие задачи:

  - 298-й сд с двумя танками БТ с рассветом наступать на Середина-Буда и к исходу 3.10 занять его;

  - 298-й сд с двумя танками БТ с рассветом наступать на Середина-Буда и к исходу 3.10 занять его;

  - 143-й сд уничтожить противника в Голубовка (18 км западнее Середина-Буда) и развивать наступление на северо-восток.

  Для контрудара силами трех дивизий удалось собрать шесть танков!

  Между тем противник принимает контрмеры по срыву возможного маневра силами, снятыми с не атакованных участков. Штаб 2-й танковой группы в 2.45 3 октября обратился в оперативный отдел штаба группы армий "Центр" с просьбой, чтобы 53-й армейский корпус 2-й армии немедленно продолжил наступление, чтобы воспрепятствовать снятию с фронта без помех русских войск для использования их в районе Брянска или перед северным флангом 2-й танковой группы. Немцы изготовились к его отражению, выставив заслоны. К тому же авиация врага господствовала в воздухе. 2 октября ВВС фронта смогли совершить всего 57 самолетовылетов. Самолеты немецкого 2-го авиакорпуса Б. Лерцера, как правило, действовали большими группами по целям непосредственно на поле боя. Этим обеспечивалась наибольшая эффективность ударов и подавление немногочисленных наших средств ПВО. Пикировщики и истребители авиасоединения Фибига 2 октября выполнили соответственно 202 и 188 вылетов для ударов по тылам и коммуникациям Резервного и Брянского фронтов, доложив об уничтожении 22 танков (в том числе четырех тяжелых), трех нефтехранилищ и не менее 450 автомашин. В результате противнику удалось отразить контратаки группы генерала Ермакова, вконец ослабленные части которой отошли на восток. Не имел успеха и недостаточно сильный контрудар 13-й армии в районе Хутор-Михайловский. К 4 октября соединения армии понесли большие потери в людях и в тяжелом оружии.

  К 4 октября в соединениях насчитывалось (активных штыков): 132 сд - 1500 человек, 307 сд - 1200, 6 сд - 1200, 298 сд - около 1000. В 6-й стрелковой дивизии на вооружении имелось: 4 тысячи винтовок, 4 станковых и 13 ручных пулеметов, 4 зенитных, 2 миномета, одно 76-мм и 4 - 122-мм орудия. В 143-й стрелковой дивизии: 4 станковых и 9 ручных пулеметов, 1 - 50-мм, 2 - 82-мм и 3 - 120-мм миномета и одна 45-мм пушка.

  3 октября танки 4-й тд 24-го тк Гудериана, продвинувшись за четыре дня на 200 с лишним километров, в 16.40 с ходу ворвались в Орел. Немецкие танки продвигались по улицам города рядом с трамваями, на которых местные жители ехали на работу. Начальник штаба Орловского округа успел лишь прокричать по телефону начальнику штаба фронта генералу Захарову: "В Орел ворвались немецкие танки! Штаб сейчас покидает город".

  Орел находился за пределами района, отведенного Брянскому фронту. Ответственность за его оборону была возложена на Военный совет Орловского военного округа. О том, что противник 30 сентября прорвал оборону на левом крыле Брянского фронта, Еременко, по его словам, сообщил начальнику штаба округа (командующего войсками округа генерал-лейтенанта А.А. Тюрина в это время в городе не было). Начальник штаба округа ответил по телефону, что обстановка им понятна и что оборону Орла они организуют как следует. Он даже заверил Еременко, что Орел ни в коем случае не будет сдан врагу. В том, что штаб округа в полной мере был информирован об изменениях обстановки на орловском направлении в течение 1 и 2 октября, есть большие сомнения. Если бы в штабе округа знали о приближении противника, вряд ли танкам Гудериана удалось въехать в центр города рядом с трамваями. В городе имелись достаточные силы, чтобы хотя бы на короткое время задержать танки 4-й танковой дивизии, продвигающиеся по шоссе чуть ли не в походной колонне. Самолеты ВВС фронта непрерывно бомбили эти танки, но эффективность ударов была низкой в связи с пасмурной погодой. Известно, что с 18.00 3 октября связи с Орлом никакой не было. Туда в разное время высылали три группы командиров, но никто из них не вернулся. По некоторым данным, в 17.00 на юго-западной окраине Орла шел бой с группой танков (50-60 машин).

  В этот день Шапошников дважды вызывал командование Брянского фронта на переговоры по прямому проводу. Захаров в 20.00 3.10 доложил, что уже двое суток не имеет связи с командующим фронтом. Через ВВС фронта стало известно, что он находится в районе Локоть. К нему для ориентировки выслан заместитель начальника оперативного отдела штаба фронта полковник Аргунов. Захаров попросил Ставку о подчинении фронту 194-й стрелковой дивизии, два эшелона которой прибыли в Брянск. К 6 октября ожидалось прибытие 30 эшелонов этой дивизии.

  Шапошников приказал немедленно установить связь с Еременко и передать тому, чтобы он имел обстановку на всем фронте. Маршал потребовал, чтобы армии Брянского фронта и группа Ермакова ежедневно в 8, 14 и 22 часа давали информацию по радио в Генштаб, независимо от того, что они будут посылать в штаб Брянского фронта. Когда, наконец, Еременко удалось вызвать на связь, Шапошников сориентировал его, где в тылу фронта выгружаются резервы (в это время на станции Брасово было разгружено 11 эшелонов 287-й сд). Он подчеркнул:

  "... теперь является важным не пропустить за танковыми дивизиями пехоту противника, а для этого надо сжать его у пятки.

  И второе, не дать противнику захватывать пространство на карачевском направлении и не давать ему возможности просачиваться на север.

  … Четвертое. С переменой Вашего КП в Хвастовичи Вы удаляетесь от Ваших войск и в особенности от группы Ермакова, 13-й и 3-й армий.

  Пятое. Прошу внушить Вашему начальнику штаба необходимость пользоваться радио, по которому все донесения должны поступать в срок.

  Шестое. При Вашем отъезде на фронт необходимо поддерживать связь с начальником штаба. Все".

  Начальнику Генштаба пришлось разъяснять командующему фронтом общеизвестные истины, без которых невозможно наладить управление войсками, как со стороны фронта, так и со стороны Ставки ВГК. Еременко доложил маршалу план отвода армий Брянского фронта на тыловой рубеж в связи с серьезным положением на фронте и возможностью оперативного окружения войск фронта. Однако полученный шифровкой ответ Ставки не смогли расшифровать, так как шифровальная машина штаба была уже вывезена в Хвастовичи.

  Позднее Еременко так объяснит некоторые обстоятельства захвата Орла:

  "Несмотря на то, что за два дня до подхода противника к Орлу мною было приказано начальнику штаба Орловского военного округа организовать прочную противотанковую оборону Орла и, более того, мною в распоряжение штаба Орловского военного округа специально для обороны города был передан один гаубичный артполк, все же штаб Орловского военного округа обороны города не организовал.

  Пять артполков с полным вооружением и несколько полков пехоты, нах6дящихся в распоряжении штаба Орловского военного округа для обороны города, сопротивления немцам не оказали. В Орел без боя вошли 13-15 танков противника, а затем, несколько позднее, и мотопехота".

  После прорыва фронта вряд ли удалось бы отстоять город даже при наличии пяти артиллерийских полков и имевшихся 10 тысяч бутылок с горючей смесью для борьбы с танками. Но задержать на некоторое время продвижение противника было возможно. Это позволило бы эвакуировать наиболее ценное имущество, вывести из строя важные оборонные объекты, прежде всего разрушить железнодорожный узел, угнать или уничтожить подвижной состав и т.д. И отсутствие должной информации отнюдь не снимает ответственности с командования округа, которое проявило беспечность и даже не организовало разведки в сторону фронта.

  А теперь послушаем генерал-полковника Еременко: "Еще ночью 2 октября я докладывал Б.М. Шапошникову о наметке плана действий войск фронта. При переговорах присутствовали член Военного совета фронта П.И. Мазепов, начальник штаба фронта Г.Ф. Захаров, начальник политуправления фронта А.П. Пигурнов и недавно прибывший начальник оперативного отдела штаба Л.М. Сандалов. К исходу 2 октября мы установили уже направление главного удара противника, ибо он ясно обозначился продвижением в глубину нашей обороны. Я коротко ознакомил Бориса Михайловича с обстановкой, которая складывалась очень невыгодно для войск Брянского фронта, так как противник нанес охватывающие удары.

  Теперь маневр врага был нами своевременно разгадан (на третьи сутки!), и сразу же был сформулирован замысел необходимых контрмероприятий. Об этом я и докладывал начальнику Генерального штаба, чтобы получить его одобрение, без которого мы не имели права осуществлять какие-либо принципиальные изменения в действиях войск. Наш план состоял в том, чтобы в случае выхода противника в наши тылы немедленно начать отвод войск и нанести удар по врагу, прикрываясь с фронта небольшими заслонами, используя для этого четвертую или третью часть войск, и выйти на новые рубежи, указанные Ставкой.

  На это предложение Б.М. Шапошников с присущей ему вежливостью ответил, что в Ставке придерживаются другого мнения, что следует не маневрировать, а прочно удерживать занимаемые рубежи. Я знал, что возражать бесполезно. Нужно было принимать меры к удержанию занимаемых рубежей".

  Судя по тексту, разговор происходил до позорной сдачи Орла. Даже свидетели названы. И среди них начальник штаба генерал Захаров, который в 20.00 3.10 доложил Шапошникову, что в течение двух суток не имеет связи с командующим фронтом. Оказывается, на третий день наступления противника - к исходу 2 октября - Еременко стало ясно направление главного удара противника. Некоторым авторам мемуаров, как правило, всегда все ясно, но задним числом, а иногда даже до того, как произошли те или иные события.

  Успешное продвижение войск Гудериана во многом объяснялось массированной поддержкой их действий силами 2-го воздушного флота. На орловском направлении действовало около 300 боевых самолетов. Господство противника в воздухе сводило на нет все усилия фронта по маневру силами с целью локализовать прорвавшуюся группировку противника. В этом отношении расчеты Гудериана полностью оправдались. В связи с этим следует признать, что в вермахте было хорошо налажено взаимодействие авиации с наземными войсками. В каждом объединении создавался штаб связи ВВС, принимающий заявки на бомбежку войск противника и передающий их непосредственно в поддерживающие эскадрильи. При управлении каждого корпуса и дивизий, действующих на главном направлении, находились офицеры ВВС, которые поддерживали непрерывную связь непосредственно с боевыми группами самолетов в воздухе.

  4 октября 47-й моторизованный корпус противника занял Локоть в 45 км севернее Севска и развил наступление на направлении Навля, Брянск. Одновременно 18-я и 17-я танковые дивизии корпуса повернули на север на Карачев и станцию Свень, глубоко охватив войска Брянского фронта с востока. В результате крупные силы противника глубоко обошли с востока войска 13-й армии и вышли на тылы 3-й армии Я.Г. Крейзера. Севернее Брянска противник овладел Людиново и силами 13-го ак стал развивать наступление на Жиздру. Правофланговая 217-я стрелковая дивизия 50-й армии под давлением двух пехотных дивизий (258-я и 34-я пд) противника к 17.00 3 октября отошла на рубеж Будчино (25 км юго-западнее Кирова), река Ветьма. В промежуток между нею и 279-й стрелковой дивизией была введена в бой 299-я сд. Но это мало что изменило. Стало ясно, что войска Гудериана стремятся соединиться восточнее Брянска с соединениями 2-й полевой армии и окружить основные силы Брянского фронта.

  Начальник оперативного отдела штаба группы армий «Центр» уточнил задачу 2-й танковой группы: по достижении дороги Орел - Брянск во взаимодействии со 2-й армией уничтожить вражеские силы, стоящие перед ней, остальными силами, не требующимися для выполнения первой задачи, продвигаться дальше правым флангом вдоль реки Ока, чтобы достичь района восточнее Сухиничи.

  Командующий Брянским фронтом принял решение перегруппировать силы с целью не допустить обхода района Брянск с северо-востока. Для чего приказал усилить 50-ю армию к 22.00 4.10 1-м гвардейским минометным полком, а на угрожаемом направлении устроить завалы, заграждения на лесных дорогах, минировать переправы. В 2.00 4.10 Еременко поставил задачу войскам фронта на уничтожение танков мотомеханизированных войск противника в районах Жихов, Чернатское, Севск, Дмитриев-Льговский, Кромы, Орел. В 23.40 4.10 13-й армии было приказано обороняться, для чего готовить вторую оборонительную полосу. Одновременно силами 6-й сд наступать и занять Суземку. Задачи были поставлены, но только не ясно было, какими силами и средствами их выполнять.

  Принимаемые фронтом меры были недостаточными, чтобы устранить угрозу окружения. Обстановка продолжала ухудшаться. 4 октября из штаба 50-й армии в 21.00 доложили, что 217-я стрелковая дивизия к исходу дня отходит в район Ольшаницы (20 км южнее Людиново), Волынский переезд, высота 197.6. (Здесь заметно поредевшие части дивизии совместно с переброшенной на это направление 290-й стрелковой дивизией с 64З-м кап приостановили наступление противника и сдерживали его в течение 5 и 6 октября). 108-я танковая дивизия заняла Павловичи, но удержаться не смогла. К 6.00 5.10 она вышла в район Карачев для усиления обороны.

  Командующий 3-й армией генерал Крейзер 5 октября запросил Еременко:

  "В связи с создавшейся сложной обстановкой, возможностью изолированных действий, когда потребуется принимать исключительно самостоятельные решения, прошу сообщить намеченный вами общий план дальнейших действий".

  Странно, но, по словам Еременко, он с 5 октября как раз находился в 3-й армии. Отрывок из его книги:

  "Следует особо отметить действия 42-й танковой бригады и 287-й стрелковой дивизии. Они показали чудеса храбрости и решительности в ходе контратак 3, 4 и 5 октября. Я и член Военного совета Мазепов находились в этих соединениях и помогали их командирам в организации боя. 5 октября танки противника все же вклинились в наши боевые порядки и прижали ВПУ (временный пункт управления) к болоту. Машины, на которых мы приехали, и рация застряли в трясине. Мы с членом Военного совета и офицерами оперативного отдела штаба оказались пешими и без связи. Обстановка же требовала немедленных переговоров с Москвой и принятия ряда других мер по упорядочению управления войсками и их перегруппировке. Переправившись вброд через реку и отыскав грузовую машину, добрались до города Локоть, оттуда на самолете По-2 полетели в штаб фронта. Этот полет по прифронтовой полосе был далеко не безопасным, учитывая господство противника в воздухе и то, что в самолете, рассчитанном на одного пассажира, мы оказались вдвоем с Мазеповым. Добравшись до аэродрома под Брянском, к вечеру 5 октября мы вернулись на КП фронта в районе станции Свень.

  На КП фронта я выслушал доклад начальника штаба фронта Захарова об изменениях, которые произошли в положении фронта за время нашего отсутствия, и тут же доложил об обстановке в Генеральный штаб".

  Возможно, генерал Крейзер свой запрос отправил уже после того, как Еременко так поспешно покинул расположение его армии? Впрочем, приключения командующего фронтом на этом не закончились. И скоро он, но уже не по своей воле, снова окажется на командном пункте этой армии. Читатель, надеюсь, обратил внимание, как храбро и решительно на этот раз действовала 42-я танковая бригада под личным руководством командующего фронтом? Вот только не понятно, кто в течение двух суток руководил войсками фронта?

  Сообщение о внезапном захвате противником Орла прозвучало для советского командования как гром среди ясного неба. В руки врага попал важный административный центр, крупный узел железнодорожных и шоссейных дорог, ставший плацдармом для дальнейшего наступления немецких войск. Противник получил возможность использовать отличную шоссейную дорогу для снабжения своих войск. Оставление города во многом нарушило планы советского командования. В это время севернее Орла должны были сосредотачиваться части только что созданного 1-го гвардейского стрелкового корпуса под командованием Д.Д. Лелюшенко. Корпус первоначально предназначался для разгрома группировки противника, вклинившейся в оборону 6рянского фронта. В связи с падением Орла ему была поставлена новая задача – контрударом из района Мценска остановить дальнейшее продвижение танковых войск противника. И.В. Сталин при постановке задачи Лелюшенко провел красным карандашом линию вдоль реки 3уша и сказал: "Дальше Мценска противника не пускать, ни при каких обстоятельствах".

  В состав корпуса должны были войти 5-я и 6-я гвардейские стрелковые и 41-я кавалерийская дивизии, 4-я и 11-я танковые бригады и два артиллерийских полка. Кроме того, корпусу были приданы 36-й мотоциклетный полк, три гвардейских минометных дивизиона, Тульское артиллерийское училище и 6-я резервная авиационная группа в составе четырех авиаполков. Ставкой были предприняты меры по обеспечению сосредоточения соединений 1-го гвардейского корпуса. Наркомату путей сообщения и комендантам станций были даны указания об ускорении продвижения к Туле и Калуге эшелонов корпуса, управления 49-й армии, 5-й гвардейской и 194-й стрелковой дивизий. В районы Орла и Мценска из Ярославля был срочно переброшен по воздуху 5-й воздушно-десантный корпус (10-я и 201-я воздушно-десантные бригады), которым командовал полковник С.С. Гурьев. Корпус намечалось высадить на аэродроме города Орла, но в связи с захватом его противником место высадки своевременно изменили. Но одному из батальонов пришлось высаживаться на аэродроме под артобстрелом противника. В короткий срок примерно 5,5 тысяч десантников с их вооружением и боевой техникой были переброшены на дальность до 500 км. Десантники быстро организовали оборону в 5-6 км от северо-восточной окраины города по берегу реки Оптуха. Они удерживали рубеж до подхода 4-й танковой бригады полковника М.Е. Катукова.

  Из воспоминаний командира 1 -го гвардейского стрелкового корпуса генерала Д.Д. Лелюшенко:

  "В районе Орла оказался 132-й пограничный полк под командованием подполковника Пияшева, который пытался связаться со старшим командованием. Полку была поставлена задача: оседлать шоссе в восьми - десяти километрах северо-восточнее Орла и удерживать рубеж до подхода главных сил корпуса. Так как на вооружении пограничников имелись только винтовки и гранаты, то на усиление им из 36-го мотоциклетного полка были переданы два бронеавтомобиля БА-6, 12 мотоциклов с пулеметами и более 200 противотанковых мин.

  В 21 час разведывательный отряд противника в составе двух легких танков, шести бронетранспортеров и 15 мотоциклов противника атаковал позиции полка. Враг отступил, оставив на поле боя один танк, два бронетранспортера и восемь мотоциклов, а также до двух десятков убитых и раненых. Командир полка направил к нам восемь пленных, захваченных в этом бою. Из их показаний мы узнали, что в Орле находятся части 4-й танковой дивизии 24-го танкового корпуса 2-й танковой группы Гудериана. Эти сведения были очень кстати.

  4 октября нескольким и эшелонами в Мценск прибыла 4-я танковая бригада полковника М.Е. Катукова. Сразу же после прибытия первых эшелонов бригады выделили из ее состава две сильные разведгруппы и поставили им задачу: выявить силы и намерения группировки противника, занявшей Орел. Первую группу, имевшую на вооружении 7 танков Т-З4 и КВ, возглавил командир батальона капитан В.Г. Гусев. Она должна была внезапно ворваться в Орел, боем произвести разведку противника в городе и захватить пленных. Вторая разведывательная группа с восемью танками Т-34 под командованием командира танковой роты старшего лейтенанта Д.Ф. Бурды получила задачу двигаться по маршруту Мценск, Домнино, Грачевка, ворваться в Орел с юго-восточной окраины, разведать силы противника и захватить пленных.36-му мотоциклетному полку предстояло по-прежнему продолжать разведку на широком фронте по ранее указанным направлениям, своевременно разгадывая намерения противника и тщательно следя, чтобы он не обошел наши фланги.

  Обе танковые разведгруппы 4 октября выступили для выполнения поставленной задачи. В полдень группа капитана Гусева вышла к северо-восточной окраине Орла. Для разведки города был выслан дозор в составе танкового взвода (три танка Т-34) во главе с командиром взвода младшим лейтенантом Г.Ф. Овчинниковым. Смелой атакой разведчики уничтожили два немецких орудия и ворвались в город. Для усиления дозора капитан Гусев послал взвод в составе двух танков КВ под командованием лейтенанта В.И. Ракова. Оставаясь с ядром группы на северо-восточной окраине города, он выслал также дозорные танки на фланги.

  Танкисты Гусева действовали дерзко, огнем и тараном гром ил и вражеские танки, бронетранспортеры, грузовые и легковые автомашины. Когда на исходе было горючее и боеприпасы, произошло неожиданное столкновение с пятью неприятельскими бронетранспортерами. Молниеносный удар, и с гитлеровцами было покончено; восемь солдат и один офицер были взяты в плен. В числе трофеев оказались и оперативная карта, которая, как и офицер, была срочно доставлена в Москву. Начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников по телефону поблагодарил разведчиков за ценные сведения и обещал ускорить прибытие соединений, предназначенных для корпуса". Благодаря захваченной карте удалось раскрыть состав группировки немецких войск на этом участке фронта.

  О боях под Мценском, особенно о действиях 4-й танковой бригады полковника М.Е. Катукова написано много. В ее состав на 3 октября 1941 года входил танковый полк (49 танков), мотострелковый батальон; зенитно-артиллерийский дивизион, ремонтная рота и другие специальные подразделения. В танковом полку было два батальона, первый из них был оснащен танками БТ-7, второй имел роту средних (Т-34), легких (Т-60) и тяжелых танков (К В). Бригада была укомплектована личным составом частей 15-й танковой дивизии, прибывших с фронта на переформирование, и пополнена за счет призванных из запаса Сталинградским областным военкоматом. Катуков, используя боевой опыт фронтовиков, сумел за короткий срок (чуть больше месяца) обучить и сколотить бригаду, наладить эффективное взаимодействие между экипажами и подразделениями бригады. Катуков умело применил тактику танковых засад и использовал превосходство Т-34 в бронировании, вооружении и проходимости над немецкими танками. Танкисты бригады, отражая атаки противника, проявили недюжинное мастерство и мужество. Так, танковый батальон под командованием капитана А.А. Рафтопулло в бою у деревни Ильково нанес противнику серьезный урон. Всего было подбито 43 вражеских танка. Капитан был ранен, но остался в строю. А.А. Рафтопулло был удостоен звания Героя Советского Союза.

  В общей сложности в боях у Мценска части 4-й танковой бригады во взаимодействии с 11-й танковой бригадой подполковника В.А. Бондаря и другими частям и корпуса нанесли большие потери соединениям 24-го моторизованного корпуса, задержав его продвижение к Туле на две недели. Танкисты 4-й танковой бригады, потеряв 28 танков (из них сгорели - 9, пропали без вести - 6, остальные были эвакуированы), уничтожили и подбили 133 танка. Кроме того, противник потерял: 2 бронеавтомобиля, 2 танкетки, 4 полевых орудия, 6 дальнобойных орудий, 8 самолетов, 12 автомашин, 2 цистерны, 15 ПТО, 15 тягачей, 4 зенитных орудия, до полка пехоты.

  После боев под Мценском в 4-й танковой дивизии в строю осталось 38 танков. По немецким данным, требующим подтверждения, 4-я тд в период с 1 по 10 октября потеряла 334 человека, в том числе убитыми - 86, пропавшими без вести - 1. К началу войны в ней было 212 танков, на 9.09 боеготовых - 83, в ремонте - 79. К 30.09 она могла иметь в строю порядка 100-110 танков. После взятия Орла в ней оставалось 59 боеготовых танков. В связи с большими (по немецким меркам) потерями дивизии было проведено специальное расследование. Гудериан был вынужден признать, что его противники набрались опыта. Вот как он вспоминал об этих боях:

  "Одновременно в районе действий 24-го танкового корпуса у Мценска, северо - восточнее Орла, развернулись ожесточенные бои, в которые втянулась 4-я танковая дивизия... В бой было брошено большое количество русских танков Т-34, причинивших большие потери нашим танкам. Превосходство материальной части наших танковых сил, имевшее место до сих пор, было отныне потеряно и теперь перешло к противнику. Тем самым исчезли перспективы на быстрый и непрерывный успех". И далее:

  "Намеченное быстрое наступление на Тулу пришлось пока отложить. Особенно неутешительными были полученные нами донесения о действиях русских танков, а главное, об их новой тактике. Русская пехота наступала с фронта, а танки наносили массированные удары по нашим флангам. Они кое-чему уже научились".

  А Гальдер записал в своем дневнике:

  "6.10 Группа армий "Центр". 2-я танковая армия Гудериана, наступающая от Орла на Тулу, испытала мощный контрудар противника с северо-востока (в полосе наступления 4-й танковой дивизии".

  Интересно, что до боев под Мценском "тридцатьчетверки", в отличие от танков "КВ", особого впечатления на немцев, судя по опубликованным мемуарам, не произвели. Хотя танков "KB" было значительно меньше, чем Т-34. Дело в том, что экипажи "КВ" комплектовались исключительно офицерами, только механики- водители могли быть старшинами. Уровень их подготовки намного превосходил уровень экипажей, которые воевали на танках других типов. Воевали они более умело, поэтому и запомнились немцам. Успешные действия бригады полковника М.Е. Катукова еще раз показали, что исход боев решают не только и не столько тактико-технические характеристики танков, сколько подготовка экипажей; их умение воевать и способность командования правильно использовать танковые войска. Вскоре 4-я танковая бригада была преобразована в 1-ю гвардейскую.

  Большую роль в задержке наступления дивизий 24-го моторизованного корпуса противника сыграла наша авиация. Удары по колоннам врага наносили части резервной авиагруппы, которые в основном действовали малыми группами. По воспоминаниям Г.В. Зимина, чей 42-й иап входил в эту группу, "на штурмовку летали звенья, одно за другим, с таким расчетом, чтобы постоянно держать немцев в напряжении и так замедлять их продвижение. При наших атаках даже малыми силами колонны гитлеровцев останавливались, мотопехота разбегалась по кюветам, оврагам и ложбинам. Все это нам хорошо было видно, т.к. действовали мы с малых высот. Работая на бреющем, мы не давали себя обнаружить истребителям противника и одновременно снижали эффективность огня вражеских зенитчиков".

  В частности, неплохо был организован налет на аэродром Орел-Западный летчиков 74-го шап и 42-го иап. Два полка – звучит внушительно, но было в них всего шесть штурмовиков и не более 12 истребителей. Группа взлетела, несмотря на прогноз нелетной погоды, и сумела застать врага врасплох. За четыре захода удалось повредить и уничтожить (по советским данным) до 70 вражеских самолетов. Группа вернулась без потерь. По свидетельству немцев, очевидцев налета, появление русских самолетов со стороны встающего солнца действительно оказалось неожиданным. Однако к следующей атаке зенитчики и дежурные истребители успели хорошо подготовиться и сбили все штурмовики, участвующие в повторном ударе. И в этом случае, как обычно, каждая сторона постаралась превысить потери своего противника. Позднее пленные немецкие летчики оценили свои потери на этом аэродроме в 10-12 самолетов…

  … Положение войск 6рянского фронта. 5 октября 1941 года 18.35 Ставка утвердила доложенный Еременко план действий и предложенный им отвод 50-й армии на вторую полосу обороны к западу от Брянска. Согласно плану 3-я армия отводилась на 35-45 км на рубеж река Десна, 13-я - на 100-110 км на фронт Кокоревка (30 км восточнее Трубчевск), Крупец, Дмитриев-Льговский. При этом Ставка указала, что "общей целью действий войск фронта является, во-первых, отрезать прорвавшегося на Орел противника от его базы в районе Глухова и, во-вторых, прочно обеспечить за нами Брянск, Карачев".

  Советское командование, несмотря на тяжелое положение войск фронта, никак не могло решиться на оставление хорошо укрепленного с запада района Брянска. Ведь город с запада опоясывали три укрепленных обвода, усиленных заграждениями, в том числе и противотанковыми рвами на основных танкодоступных направлениях. Более того, Ставка по прежнему рассчитывала (с подачи Еременко) ударом в тыл разгромить прорвавшуюся на Орел группировку противника. Таким образом, было принято паллиативное решение с расчетом, во-первых, удержать брянский промышленный район, во-вторых, изолировать группировку Гудериана, прорвавшуюся к Орлу, попутно удержав важную железнодорожную рокаду Брянск - Харьков.

  Но немцы и не планировали прорывать оборону Брянска с запада, предпочтя осуществить двусторонний охват основных сил Брянского фронта с севера и юга. 2-я полевая армия М. Вейхса, используя успех 4-й танковой группы, соединениями 13-го армейского корпуса вышла к Сухиничи. Дивизии ее 43-го корпуса продолжали развивать наступление в направлении Людиново - Жиздра, стремясь охватить правый фланг 50-й армии русских с севера и соединиться с 47-м моторизованным корпусом Гудериана восточнее Брянска. 5 октября враг захватил Жиздру.

  Район Карачева продолжали удерживать части 108-й танковой дивизии (20 танков) и 194-й стрелковой дивизии, занявшие оборону фронтом на восток. Эту группу войск возглавил заместитель командующего фронтом по тылу генерал-лейтенант М. А. Рейтер. В 15.25 5.10 оттуда доложили, что южнее Карачева идет бой с танками и мотопехотой противника силою до 40 танков и двух полков с мотоциклистами. В 108-й тд осталось 16 танков, 12 орудий, полк мотопехоты.

  Однако 18-я танковая дивизия противника не стала ввязываться в затяжные бои и, продолжив наступление на север, к исходу 6 октября установила связь с войсками 2-й армии в районе Жиздры. В этот же день 17-я танковая дивизия 47-го моторизованного корпуса атакой с востока захватила Брянск. Таким образом, войска Брянского фронта, продолжавшие удерживать занимаемые оборонительные рубежи, оказались обойденными с тыла. Противнику удалось перерезать основные коммуникации фронта, ведущие на восток, и тем самым осуществить его оперативное окружение. При этом основные силы 50-й армии Петрова были окружены севернее Брянска, 3-я армия Крейзера и 13-я армия Городнянского - к югу от города, а части опергруппы Ермакова отброшены в направлении Рыльска.

  Гальдер: "6.10. 17-й танковой дивизии удалось ударом с востока захватить Брянск. Хотя связь с войсками 2-й армии, наступающими в этом направлении с запада, пока еще не установлена, можно надеяться, что в результате захвата Брянска в ближайшее время удастся овладеть не только важной для танковой армии Гудериана коммуникацией Рославль - Брянск - Орел, но и расчленить группировку противника, действующую перед 2-й армией и 1-й кавалерийской дивизией (она уже местами начала отход), и тем самым создать возможность ликвидации этой вражеской группировки по частям".

  Из 50-й армии, не имея связи со штабом фронта с 14.30 6.10, доложили начальнику Генштаба, что противник в 15.30 6.10 захватил Брянск танковыми частями, подошедшими с востока, что в Людиново танки противника, которые продвигаются в направлении Жиздры. Командующий генерал-майор М.П. Петров запросил "указаний, что делать, удерживать ли занимаемый рубеж". В ответ в 22.20 6.10 Шапошников просит немедленно разыскать Еременко (начальнику Генштаба то и дело приходилось заниматься розыском вдруг пропадавших куда-то командующих фронтами) и немедленно передать ему приказ Ставки ВГК за № 43610. При не нахождении Еременко Петрову приказывалось вступить в командование фронтом и выполнить упомянутый приказ. Через полтора часа вдогонку последовало подтверждение:

  "При отсутствии Еременко Вам вступить во временное командование фронтом. Срочно выделить резерв для удара на восток в направлении на Орел. Под хорошим прикрытием организуйте отвод армий фронта на рубеж Орла, Курска. Не допускайте окружения и паники. Директива передается".

  Директива гласила:

  "1. Ставка Верховного Главнокомандования приказывает Вам:

  а) энергично решить основную задачу фронта – разбив орловскую группировку противника, выйти на фронт Мценск, станция Ворошилово, Поныри, Фатеж, Льгов, прикрывая направления на Тамбов и Воронеж;

  б) принять все меры к сохранению всех стрелковых и кавалерийских дивизий и материальной части, чтобы ни одна дивизия не была окружена или отрезана противником.

  4. Принять все меры к установлению самой надежной радиосвязи с Генштабом и армиями.

  5. Получение подтвердить".

  А куда же делся командующий Брянским фронтом? Еременко с 5 октября находился в штабе фронта в районе станции Свень (в 11 км юго-западнее Брянска), откуда, по его словам, в ночь на 6 октября вновь изложил начальнику Генштаба замысел действий на отвод войск фронта на тыловой рубеж в условиях оперативного окружения. Он настаивал на скорейшем решении Ставки. На сей раз Шапошников отнесся более внимательно к его докладу и обещал поставить о нем в известность Верховного Главнокомандующего, решение которого незамедлительно передать Еременко. Но на следующий день, примерно в 14.30 6 октября, штаб фронта подвергся нападению танковой группы противника, наступавшей на Брянск с юга, и, по существу, был выведен из строя. Позднее выяснилось, что это были части 17-й танковой дивизии врага. Начальник штаба и член Военного совета фронта, чудом избежавшие гибели , 7 октября вышли в район Белева, откуда донесли в Ставку ВГК, что командующий Брянским фронтом погиб на командном пункте фронта при нападении танков противника 6 октября около 16 часов. Управление войсками фронта было полностью парализовано, что самым серьезным образом осложнило их положение. С этого момента о судьбе командующего фронтом несколько дней ничего не было известно.

  Уничтожение сил русских, изолированных в районах юго-западнее Брянска и Трубчевска, было возложено на 2-ю танковую армию (именно так называлась с 5.10 2-я танковая группа). Но основной ее задачей по-прежнему оставался быстрый прорыв через Тулу к переправам на реку Ока. При этом было необходимо по возможности предотвратить уход отступающей в направлении Карачев, Хвастовичи, Кцынь 50-й армии русских. Гитлеровцы настолько были уверены в скором разгроме войск Брянского фронта, что в ответ на телефонограмму из штаба Гудериана 7 октября из штаба ГА "Центр" в этот же день ответили:

  "Окружение противника перед левым флангом 2-й армии не имеет столь решающего значения, как продвижение 2-й танковой армии на северо-восток. Если намеченный удар танковой армии и правым флангом 4-й армии будет успешным, то противник перед фронтом 2-й армии не избежит уничтожения".

  Довольно самонадеянное заявление, которое, как мы увидим далее, не оправдалось. Уничтожить оказавшиеся в окружении соединения русских, несмотря на привлечение для этой цели четырех из пяти имевшихся во 2-й танковой армии корпусов, не удалось.

  В своих мемуарах Еременко пишет, что, "как только восстановилась связь со Ставкой, я сразу же донес утром Верховному Главнокомандующему о своем местопребывании, сообщил о результатах боя на КП фронта в районе Свень, о том, что мы нанесли урон колонне мотопехоты противника и что ни один документ штаба не попал в руки врага". Но со всеми подробностям и обстоятельства нападения на штаб были изложены им по свежим следам в отчете Брянского фронта. И хотя отчет составлен от имени Военного совета и подписан, как положено, членом Военного совета дивизионным комиссаром Мазеповым и начальником штаба генералом Захаровым, писал его лично и от своего имени Еременко. Отчет весьма подробен - для этого он имел время, пока лечился в госпитале после ранения. Во время войны отчеты пишутся для того, чтобы обобщить положительный опыт боев и вскрыть причины неудачных действий, чтобы извлечь уроки на будущее. В тексте этого отчета просматривается желание генерала оправдаться в поражении войск фронта (по человечески его понять можно, но надо же и меру знать). Оказывается, Еременко с самого начала все было ясно, все он делал правильно. Но вот фронт почему-то рухнул: в первые два дня наступления темп продвижения подвижных соединений Гудериана составил 50-60 км в сутки. Явные попытки задним числом выставить себя в выгодном свете просто режут глаза. Полностью привести здесь отчет (30 страниц) не имеет смысла, так как придется дезавуировать слишком многие его положения, которые противоречат фактам и не подтверждаются архивными документами (отчет, кстати, тоже архивный документ). Но некоторые моменты, которые характеризуют Еременко, как военачальника и человека, процитировать стоит. Тем более что об этих же событиях написал в своих воспоминаниях и заместитель начальника штаба Брянского фронта полковник Л.М. Сандалов. И мы можем сравнить их свидетельства.

  Предоставим слово командующему:

  "Наступавшая от Орла на Карачев танковая группа противника успеха на карачевском направлении не добилась. Тогда она повернула на юг и двинулась лесными дорогами на Брянск. В этом направлении мною заблаговременно было приказано выслать разведку и прикрытие, но разведка велась плохо и прикрытие было слабое. В 16.30 6.10 до 50 танков противника и следовавшая за ними на автомашинах мотопехота, выйдя из леса, с направления Синезерки совершили нападения на мой командный пункт в Свень. Весь состав штаба фронта сразу же после обстрела КП танками и автоматчиками противника скрылся в лесу одиночками и группами и частью уехал на машинах, стоявших в лесу за домом КП. При таком положении противник мог бы захватить в штабе документы и связь на полном ходу с армиями и Москвой. Я немедленно принял решение дать бой мотопехоте, которая шла вслед за танками, чтобы выиграть время. Замаскировавшись в удобном месте, я с несколькими красноармейцами и адъютантом расстреливал сидящих на первых трех машинах немцев из автомата-пистолета, красноармейцы - шоферы и адъютант били по другим машинам. Через некоторое время ко мне присоединилась еще группа бойцов во главе с полковником Панкиным.

  Танки оторвались и ушли вперед к Брянскому шоссе, а мотопехоту мне удалось задержать почти на час с большими для нее потерями. За это время по моему приказанию была уничтожена в доме вся аппаратура, сожжен с оставшимися документами дом КП. Одним словом, были приняты все меры, чтобы в руки противника не попало ничего. Оперативной группе штаба под прикрытием нашего огня удалось без потерь уйти и выйти на новый КП. Со мной не осталось ни одного работника штаба.

  Уничтожив КП, я в сопровождении погибшего впоследствии (14.10) в районе Борщево моего адъютанта старшего лейтенанта Хирных В.П. лесными дорогами на двух машинах отправился в район 3-й и 13-й армий, чтобы возглавить управление войсками в боях с перевернутым фронтом и находиться непосредственно среди них. К утру 7.10 я прибыл во Вздружное - штаб 3-й армии.

  Противник утром 6.10 танковыми частями и мотопехотой занял Карачев и затем лесной дорогой Свень - Брянск проник в тыл 50А и в тот же день занял Брянск. К исходу 7.10 противник занял Хвастовичи.

  Противник перерезал все коммуникации Брянского фронта, занял построенные в тылу укрепления и поставил войска Брянского фронта в условия оперативного окружения. Глубокий прорыв со взятием Орла и оперативное окружение армий Брянского фронта противнику удалось совершить вследствие того, что Брянский фронт не располагал нужными ему для парирования такого удара резервами. А оборона Орла, как мною указывалось выше, не была организована. Прорыв на флангах фронта (в стыках с соседями) еще раз подчеркивает необходимость иметь за стыками армий и фронтов сильные подвижные резервы".

  В начале своего отчета Еременко пишет, что общая обстановка к началу немецкого наступления характеризовалась "напряженными боями на левом фланге фронта за улучшение оперативного и тактического положения в условиях неоднократных попыток противника продолжать наступление". Оказывается, это противник наступал. А вот что пишет его вечный противник Гудериан: "В течение нескольких дней противник предпринимал ожесточенные атаки, очевидно, свежими силами, восточнее Глухова и против нашего плацдарма у Новгород-Северского. Атаки русских, предпринимаемые 25 сентября на Белополье, Глухов и Ямполь, были отбиты". Два генерала противоречат друг другу. Кому верить?

  Противоречия в таких случаях лучше всего можно снять, обратившись к боевым документам, в которых обстановка отражается день за днем. Эти документы свидетельствуют, что непрерывные и безуспешные попытки наступать соединениями 13-й армии и группы Ермакова привели к большим и неоправданным потерям и не только истощили их боевые возможности, но и не позволили создать прочную и глубокую оборону. О каких резервах тогда можно вести речь? Еременко пишет, что части группы генерала Ермакова и полковника Акименко 29.09 перешли в наступление и подошли к Глухову. А чуть ниже: "Я готовил группу генерала Ермакова к переходу в наступление с 01.10.1941 года (генерал Ермаков просил отсрочить атаку с 9 утра до 12) , но противник предупредил нас и сам начал 1.10 наступление. Завязался встречный бой".

  Трудно предположить, что Еременко забыл, когда началось наступление противника на его фронте. Он сознательно в нескольких местах отчета и в приложенных к нему схемах разносит по времени готовность группы генерала Ермакова к переходу в наступление - 12.00 30 сентября и начало артиллерийской и авиационной подготовки противника утром этого же дня. Именно 30 сентября враг упредил наши войска в переходе в наступление. Никакого встречного боя не было. Войска опергруппы, выведенные в исходное положение и изготовившиеся к атаке, попали под огонь артиллерии и удар авиации противника, понесли большие потери и были в основном выбиты из занимаемой полосы обороны. Поэтому и последующий контрудар группы не мог иметь успеха.

  Интересный момент, добавляющий еще один характерный штрих в образ А.И. Еременко. Ставка для обороны Курска приняла решение о создании отдельной группы войск в составе 1-2 стрелковых, одной кавалерийской дивизий, танковой бригады, мотоциклетного полка и группы генерала Ермакова. Еременко запросили, кого можно было бы назначить командующим, предложив ему "немедленно телеграфировать свои соображения по кандидатуре".

  В 12.41 8 октября тот ответил:

  "При создавшемся положении, при сосредоточении такой мощной группы, соединенной с группой Ермакова, требуется поставить во второй эшелон энергичного и храброго командира; если у Вас такого нет сейчас, то прошу разрешить лично мне временно руководить этой группой. Я справлюсь с руководством фронтом и командованием непосредственно этой группой. Для этого необходимо:

  1. Выслать за мной самолет в район Вздружное; если днем не удастся, то ночью. Самолет должен дать две ракеты. По этому знаку будут зажжены огни.

  2. Опергруппу штаба фронта перебросить в район Щигры, а штаб фронта направить в район Елец".

  И это, в самый критический момент, когда надо было осуществлять приказ Ставки по прорыву войск фронта из окружения с одновременным нанесением удара по орловской группировке Гудериана! В этот же день в 21.00 Шапошников вежливо ответил:

  "... отсюда встает вопрос о целесообразности оставления Вами в этих условиях армий фронта, которым, по всей видимости, надо будет прилагать большие совместные усилия, чтобы пробить бронетанковые части на востоке и в то же время отбить наступление пехоты с запада.

  Не считаете ли возможным возглавить всю эту группу товарищу Ермакову?

  Шапошников".

  Еременко ничего другого не оставалось делать, как согласиться, но при этом он высказал пожелание, что "Ермакову надо поддать перцу".

  Л.М. Сандалов в своих воспоминаниях более самокритичен: "Оглядываясь назад, рассматривая теперь обстановку с открытыми картами, приходишь в недоумение: как мы не смогли разгадать тогда намерений противника? Перед группой Ермакова продолжительное время стоял 47-й моторизованный корпус (танковой группы) Гудериана. После завершения Киевской операции его главные силы были сосредоточены в районе Ромны на отдыхе. Движение оттуда моторизованных колонн в начале третьей декады сентября к Шостке и Глухову явно показывало рокировку всей группы к 47-му моторизованному корпусу.

  Лучшего района для наступления танковой группы на Москву, чем район Глухов, Новгород-Северский, Шостка, не найти. Путь оттуда на Орел, Тулу был кратчайшим. Десну форсировать не нужно. Брянские леса остаются севернее. Однако командование и штаб Брянского фронта не смогли расшифровать этот легкий шифр".

  Сандалов совсем по-другому описывает события, предшествующие нападению немцев на штаб фронта, и сам этот эпизод. В отличие от Еременко его рассказ подтверждают работники штаба.

  "С падением Орла была перерезана основная магистраль связи Брянского фронта с Генеральным штабом и соседними фронтами. Генерал Захаров принял решение о подготовке нового КП фронта в Белеве. Утром 4 октября туда отправилась колонна штаба и управлений и полк связи фронта. На старом месте остались по несколько человек от каждого отдела и управления штаба фронта, в том числе на узле связи – несколько связистов из числа мужчин. Громоздкий телеграфный аппарат БОДО остался только для переговоров со Ставкой.

  Еще до получения разрешения на отвод войск штаб фронта разработал проект приказа и план действий войск на этот случай. Фронтовой тыловой рубеж был намечен по линии река Ока от Белева до Понырей, далее на Фатеж и Льгов. С учетом захвата Орла этот рубеж был отнесен несколько восточнее - на линию Мценск, Змиевка. К вечеру 5 октября из 13-й армии возвратился Еременко. В это время доложили, что в Карачев (там была лишь 108-я танковая дивизия с 15 танками) ворвались немецкие танки и что мост через реку Снежеть взорван саперами. Но колонны с личным составом второго эшелона штаба фронта и штаба ВВС успели проскочить Карачев. Позднее выяснилось, что немцы вечером захватили восточную часть города. Саперы фронтового подвижного отряда заграждений взорвали и шоссейный и железнодорожный мосты. На западном берегу реки Снежеть заняли оборону фронтом на восток части 194-й стрелковой дивизии.

  Ночью в штабе фронта ожидали сигнала на переезд на новый командный пункт. Утром 6 октября стало известно, что соседний фронт уже получил приказ на отвод войск, но директивы из Ставки все не было. Почему директива Ставки не была своевременно передана Брянскому фронту, так и осталось неизвестным.

  Около 14 часов я и начальник разведки Кочетков находились в комнате Еременко и докладывали по карте последние данные об обстановке. А примерно через полчаса раздались выкрики: "Немецкие танки. Немецкие танки!" Мы быстро вышли на крыльцо домика и увидели приближающиеся танки. Они с ходу короткими очередями вели огонь из пулеметов. К домику подбежал Мазепов и Захаров, последний на ходу отдавал всем встречающимся командирам приказание немедленно уезжать на новый КП. Затем я дал распоряжение об отъезде Кочеткову, а Кузнецов (полковой комиссар В.Н. Кузнецов – комиссар штаба фронта) - начальнику узла связи, шифровальщикам, АХЧ (административно-хозяйственной части штаба) и столовой. Немецкие танки и мотопехота (непосредственно из машин) стреляли из пулеметов и пушек по домикам на КП и плохо замаскированным землянкам. По противнику вели ответную стрельбу подразделения охраны штаба, а также командиры и красноармейцы состава КП".

  Захаров и Мазепов уехали на машине Сандалова (а кто же это посмел умчаться на машине самого начальника штаба фронта?!). После отъезда машин оперативного, разведывательного и шифровального отделов Сандалов остался с группой командиров в составе 12 человек. В это время в их сторону направились несколько вражеских танков, стреляя из пулеметов и пушек. Группа отошла в лес. Танки возвратились на дорогу, и стрельба вскоре прекратилась.

  Сандалов продолжает: "Немецкая моторизованная часть ушла к Брянску. Это были части 47-го моторизованного корпуса. Вражеская часть не подозревала, что наткнулась на фронтовой КП (Описываемые события происходили в районе поселка Осиновая горка, где находился фронтовой КП. Смотри - Памятник воинам-автомобилистам на Осиновой горке). У шоссе Брянск - Карачев располагалось много наших тыловых частей и учреждений. Моторизованные подразделения противника для обеспечения движения своих войск отгоняли наши тыловые части в глубину леса. По-видимому, и наш КП приняли за тыловое учреждение".

  После окончания перестрелки Сандалов со своей группой вернулся на КП. В некоторых блиндажах узла связи продолжалась работа. Вокруг, как ни странно, не было видно ни убитых, ни раненых, так как стрельбу немцы с дороги вели не прицельно, больше для острастки. Еще раз проверил и домик Военного совета. Людей никого не обнаружили. По приказанию Сандалова возле одного из телеграфных столбов закопали огромную отчетную карту фронта, по которой утром докладывали обстановку командующему фронтом. Номер столба записали. (В 1963 году полковник в отставке В.Н. Кузнецов побывал на месте бывшего КП фронта. На его месте был построен большой пионерлагерь, протянувшийся до реки Свень. Телеграфный столб он не нашел). По воспоминаниям одного из телефонистов узла связи В.М. Белова, к 18 часам все имущество узла и даже продукты из военторговской столовой были погружены на машины.

  В кустах была обнаружена подбитая пулеметным огнем грузовая машина полка связи, которую удалось восстановить. Группа Сандалова находилась на этом месте примерно до 21.00. И все это время по шоссе от Карачева на Брянск шел непрерывный поток автомашин и танков. Мчавшиеся по дорогам мотоциклисты и танки вели беспорядочную стрельбу. За танками, как правило, на машинах двигалась пехота. Война в этом районе шла по дорогам и вдоль дорог. Лесов и болот враг избегал. Мотоциклисты и танки "прочесывали" огнем лежащие на их пути леса, не нанося этим огнем нашим частям существенного урона. Гитлеровцы пытались создать видимость полного окружения наших частей и вызвать тем самым панику.

  Как видим, картина, нарисованная Сандаловым, разительно отличается от рассказа Еременко, изложенного им в отчете. Важный момент: Еременко в своей книге «В начале войны», опубликованной в 1966 году, уже не стал расписывать свои подвиги при нападении немцев на КП фронта. Вот лишь один фрагмент из нее:

  "Когда фашисты подошли к КП фронта, то он был, что называется, на полном ходу: имелась связь по прямому проводу с Москвой и со всеми штабами армий. Все было организовано, как полагается во фронтовом штабе и работа шла своим чередом. Многие оперативные документы, еще не отправленные на новый командный пункт, находились здесь же. Захват их противником нанес бы большой вред. Необходимо было спасти документы. Это было крайне сложно под носом у противника, танки которого проходили совсем рядом, громыхая и лязгая гусеницами и ведя беспорядочную стрельбу.

  Я возглавил личный состав штаба и охраны. Мы вступили в бой с мотопехотой врага, следовавшей за танками на автомашинах. Противник был ошеломлен и понес потери. На помощь нам подошли три танка, а затем два артиллерийских дивизиона и 300 бойцов мотострелкового подразделения танковой бригады. Тем временем аппаратура связи была снята и вывезена на новый КП, все оперативные документы спасены.

  Отдав распоряжение об отходе начальнику охраны штаба полковнику Панкину, я выехал в штаб 3-й армии".

  Воспоминания Сандалова были опубликованы позже мемуаров Еременко. Он как бы оппонирует своему бывшему начальнику (конечно, в пределах, разрешенных советской цензурой). Если бы мотопехота противника была задержана огнем охраны и развернулась, то от штаба ничего бы не осталось. Оказывается, и аппаратура узла связи не была уничтожена, и домик Военного совета с документами не был сожжен. Даже карта, по которой докладывали обстановку командующему фронтом, осталась на столе. Если бы Еременко так поспешно не покинул КП, то он не остался бы без штаба и связи. А получилось так, что и командующий фронтом, и его штаб одновременно потеряли управление войсками.

  Сандалов с группой штабных работников добрался до Белева к утру 8 октября. В это время штаб фронта имел связь только с Генштабом, который поддерживал радиосвязь с армиями фронта. По словам начальника штаба генерала Захарова, армии получили директиву Ставки на отход только 7 октября. За это время положение войск фронта значительно ухудшилось. Сандалов с сожалением пишет, что если бы армии фронта получили бы его своевременно, то они смогли бы лучше подготовиться к прорыву, пока вражеское окружение было еще не таким плотным.

  Поскольку Еременко так и не нашли, 7 октября Ставка возложила временное командование фронтом на командующего 50-й армией генерал-майора М.П. Петрова, подтвердив всем трем армиям фронта их задачу пробиваться на восток за линию станция Ворошилово, Поныри, Льгов. Ставка потребовала: "Прорыв на восток организовать так, чтобы ни одна дивизия не была окружена или отрезана противником, а материальная часть артиллерии и пулеметов должна быть сохранена. Срочно донесите, какую имеете связь с 3-й и 13-й армиями. Донесите коротко наметку плана действий". С началом маневренных действий в условиях часто и резко меняющейся обстановки выявилось, что принятая схема связи Генштаб - штаб фронта - штаб армии не обеспечивает непрерывное руководство боевыми действиями со стороны Ставки. Причем наиболее слабым местом в этой схеме чаще всего оказывалась связь в звене: штаб фронта - штаб армии. При перерывах связи штабы фронтов не могли управлять войсками и своевременно докладывать нужную информацию в Генштаб. В то же время Генштаб и Ставка, потеряв связь со штабом фронта, так же не могли связаться напрямую с армиями. Это особенно выявилось при отводе войск фронтов. Позднее Ставке пришлось взять управление армиями Брянского фронта на себя. Позднее были приняты меры, чтобы перейти к осуществлению принципа организации связи в войсках, названного "связью на ступень ниже".

  Еременко несколько по-иному изображает события после нападения немцев на КП фронта:

  "С приездом в 3-ю армию я получил возможность лично и письменно отдать приказ о повороте фронта и руководить его осуществлением в 3-й и 13-й армиях. В 50-ю армию приказ был послан шифром. Таким образом, управление войсками не прекращалось. Лишь на несколько часов выключилась связь, когда я переезжал с КП фронта в 3-ю армию. Заняв Жиздру, Карачев, Орел, Кромы, Дмитровск-Орловский, Севск, Локоть, Навлю и Брянск, противник перерезал главные коммуникации Брянского фронта, чем и поставил наши войска в условия оперативного окружения. Развивая наступление с тыла, гитлеровцы стремились рассечь наши боевые порядки и уничтожить войска фронта по частям.

  Итак, 7 октября рано утром я отдал предварительные распоряжения, переговорив лично с командующими 13-й и 3-й армиями, а в 14.00 этого же дня отдал общий приказ о повороте фронта на 180".

  Войскам Брянского фронта предстояло нанести удар по противнику, вышедшему в тылы фронта, прорвать оперативное окружение и организовать борьбу с врагом на новых рубежах. Для этого нужно было произвести перегруппировку сил и подготовить их для контрудара по войскам неприятеля, действовавшим на флангах и в тылу. Одновременно с нанесением контрудара на восток и юго-восток необходимо было вести маневренную борьбу с запада, с севера и юга.

  В "Журнале боевых действий Брянского фронта за октябрь 1941 года" мой приказ о повороте фронта записан полностью:

  "Командующий Брянским фронтом генерал-полковник Еременко, находясь в штабе 3-й армии, с утра 7.10 отдал армиям фронта предварительное распоряжение и в 14.00 приказ о бое с противником с перевернутым фронтом:

  командующим 50, 3 и 13-й армий. Группам Ермакова и Рейтера. 07.10.1941 14.00.

  1. Противник мотомеханизированными частями ударом в направлении Севск, Орел, Киров, Жиздра, Льгов перерезал коммуникацию фронта и создал явное окружение.

  2. Армиям фронта строго организованным порядком, нанося удары противнику, пробиться и отходить за линию станций Ворошилово, Поныри, Льгов по рубежам:

  1) Нехочи, Борщево, Суземка к исходу 9.10.

  2) Льгов, Дмитровск-Орловский, Ново-Ямское - 10.10.

  3) Нарышкино, Опальково, Дмитриев-Льговский - 11.10.

  4) Зяблово, Муханово, Машкино - 12.10.

  5) Ворошилово, Поныри, Льгов - 13.10, где и закрепиться.

  3. 50-й армии, прикрываясь сильными арьергардами, отходить, нанося главный удар своим правым флангом с северо-востока на Орджоникидзеград, Карачев, Змиевка. Не менее одной пехотной дивизии иметь уступом назад для обеспечения с севера.

  Разгранлиния слева Глазуновка, Ромы, разъезд Клюковники, Красная Слобода.

  4. 3-й армии, прикрываясь сильными арьергардами, отходить, нанося главный удар в направлении Дмитровск-Орловский, Поныри.

  Разгранлиния слева Почеп, Усмань, Кокаревка, Погар.

  5. 13-й армии, прикрываясь сильными арьергардами, отходить и наносить главный удар в направлении Игрицкое, Дмитриев-Льговский, Костин . Иметь уступом назад одну дивизию для обеспечения отхода с юга.

  6. Группе Ермакова, удерживая занимаемый рубеж, не допускать наступления противника северо-восточнее Льгов.

  7. Группе Рейтера, удерживая рубеж Карачев, Нарышкино, до 10.10 совместно с 50-й армией уничтожить противника в районе Карачев и в дальнейшем отходить в направлении Орел, 3миевка.

  8. Авиации фронта в период отхода 8-12 октября во взаимодействии с ударными группами армии и днем и ночью уничтожать колонны и боевые порядки противника, содействуя выходу из окружения, и не допускать подхода его резервов. Для опознания своей авиацией на всех танках и кабинках грузовых машин иметь поперек белую полосу.

  9. Отход по рубежам производить, как правило, ночью с 23.00, организуя его так, чтобы сосредоточить все усилия, смять противника и быстро продвигаться вперед. Ни одна дивизия не должна быть окружена, а материальная часть артиллерии, танков и другие огневые средства полностью сохранены.

  10. Командующим армиями разгрузить весь транспорт от ненужного имущества с тем, чтобы основную массу артиллерии и пехоты погрузить на машины, облегчить бойцов и после прорыва на первом рубеже быстро выдвигаться вперед, имея впереди каждой колонны 5-10 танков. На флангах и путях отхода широко применять службу заграждений.

  11. Тылы организовать эшелонами и иметь в центре боевого порядка.

  12. Я буду находиться при штабе 3-й армии. Связь держать по радио и делегатами".

  В журнале сделана пометка, что директива подписана командующим Брянским фронтом генерал-полковником Еременко, за члена Военного совета - дивизионным комиссаром Шлыковым, за начальника штаба фронта - генерал-майором Жадовым (впоследствии - генерал-лейтенант А.С. Жадов, командующий 5-й гвардейской армией). Судя по архивному документу, упомянутая запись в "Журнале боевых действий Брянского фронта" сделана на основе полученной телеграммы (экземпляр № 8). Что за телеграмма и за чьей подписью - не ясно. Все эти пометки и записи в документе производят странное впечатление.

  Более внятную картину мы находим в воспоминаниях Сандалова. По его словам, приказ был составлен в штабе фронта в Белеве, а для подписи его командующим в тыл к врагу был отправлен на самолете уже известный нам полковник Долгов. Но он так и не смог вручить проект приказа Еременко, так как штаб 3-й армии уже покинул место своего расположения во Вздружное (25 км северо-восточнее Трубчевск). После нескольких рискованных перелетов и посадок на У-2 в тылу противника Долгов вернулся в Белев. Хорошо хоть, что он не попал с документами в руки врага. Возможно, Еременко отдавал распоряжения войскам на основе ранее разработанного штабом фронта проекта приказа. По крайней мере, Сандалов высказал предположение, что один экземпляр у него мог остаться. Но остается неясным главное - когда и каким образом он был доведен до войск? Например, о положении опергруппы генерала Ермакова в эти дни ничего не было известно. На ее поиски посылали самолет, но безрезультатно. А в 50-й армии вообще ничего не знали о приказе Еременко. Не было известно и положение 121-й и 150-й танковых бригад. Ставка потребовала установить их местонахождение и связь с ними, указав конкретное место, куда им можно будет подать горючее и боеприпасы.

  ОКХ весьма оптимистично оценивало обстановку, складывающуюся перед группой армий "Центр": фронт обороны противника прорван в трех местах. Ожидается полное окружение и уничтожение около 70 крупных соединений в районах Брянск и Вязьма. Все в больших масштабах выражаются явления разложения. Отметив, что противник подтягивает в район северо-восточнее Орла силы с танками с северо-восточного направления, вероятно, 416-й сд из Тулы, ОКХ потребовало от группы армий "Центр" уделить особое внимание быстрейшему окружению и сужению котла севернее и юго-западнее Брянска, а также воспрещению прорыва окруженного противника в тыл наступающим соединениям 2-й танковой армии Гудериана. К этому времени, по свидетельству врага, находившаяся севернее Брянска группировка (50-я армия с частями семи дивизий) была сдавлена в районе Дятьково - Цемент - Судимир. На командование 2-й армии было возложено руководство всеми войсками (кроме подвижных соединений), выделенными для окружения и уничтожения группировки противника в районе Брянска. 7 октября командованию 2-й танковой армии Гудериана было приказано направить 24-й моторизованный корпус на Тулу и одновременно продвинуть вперед свой южный фланг путем наступления одного пехотного корпуса на Курск (но не дальше).

  Войска Брянского фронта, оказавшиеся в оперативном окружении, все еще удерживали прежнюю линию фронта между участками прорыва. К исходу 7 октября части 50-й армии вели бои в районе Брянска. По явно устаревшим данным, западную часть Брянска к этому времени занимал полк 154-й сд, восточную часть города - отдельные группы танков противника. С запада перед фронтом 50, 3 и 13-й армий противник по-прежнему не проявлял особой активности. Данных о действиях и положении частей группы Ермакова не было.

  50-я армия лишь в ночь на 8 октября начала выдвижение частей в северо-восточном направлении, где в оперативном построении противника были большие разрывы. Достаточно сказать, что части 18-й танковой дивизии противника были разбросаны по фронту от Кцынь на юг на расстоянии до 100 км. Сил для создания внутреннего фронта окружения с востока у немцев в это время здесь не было. Но оказалось, что Петров неверно понял задачу фронта. В Ставке думали не столько о спасении армий, сколько о разгроме прорвавшейся группировки врага. Петрову пришлось менять направление выхода из окружения. Только к этому времени Еременко вышел на связь с Генштабом с КП 3-й армии в районе Вздружное. Шапошников потребовал не отклоняться от ранее указанного Генштабом 7.10 направления и 8 октября подтвердил:

  "Основная задача Брянского фронта - ударом в тыл с запада разбить орловскую группировку противника в районе Орел, Севск, Карачев и выйти на фронт Мценск, Фатеж, Льгов, прикрыв направления на Тамбов, Воронеж".

  В связи с расчленением группировки войск фронта на три изолированные друг от друга части и потерей управления армиями со стороны командующего быстро организовать одновременный удар по прорвавшейся на Орел группировке противника с запада не удалось. Выход из окружения начался только 9 октября в значительно ухудшившихся условиях. При этом Еременко, по существу, руководил только соединениями 3-й и 13-й армий.

  Подводя итоги за этот период боевых действий, хотелось бы отметить следующее.

  Ставка ВГК, прежде всего Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин, как и в обстановке под Киевом, не уловила того предела, после которого дальнейшие попытки удерживать сохранившиеся участки фронта становились не только ненужными, но и опасными. Скорее всего, это было связано с недостатком информации об истинном положении войск фронтов. Все эти доклады о просочившихся мелких группах противника, о группах танков в 20-30 единиц и о планируемых контратаках и контрударах, за которыми зачастую ничего, кроме номеров дивизий и бригад, не было, только вводили в заблуждение. Ставка и Генштаб не сумели своевременно вскрыть замысел противника на окружение наших войск и принять меры по устранению этой угрозы. А командующие после своих обещаний поправить дело боялись настаивать на необходимости отвода войск на подготовленные рубежи в тылу. Момент, когда это еще можно было сделать максимально быстро, был упущен. За счет отхода можно было сократить протяженность фронта обороны, высвободить силы для усиления угрожаемых направлений и создания резервов. Начав отвод войск на двое или хотя бы на одни сутки раньше, возможно, удалось бы хотя бы временно удержать у Вязьмы коридор для их выхода из мешка. По крайней мере, хуже, чем получилось, не было бы - куда уж хуже?

  Но Сталин, как и под Киевом, боялся, что отход может превратиться в бегство. И почва для таких опасений была: командующие фронтами и армиями, штабы не имели опыта организации планомерного отхода - их этому не учили. Все их помыслы были направлены только на то, чтобы выполнить требование - ни шагу назад! А отводить войска все равно пришлось. Но только в несравненно более тяжелых условиях. Задержка с принятием Ставкой трудного решения привела к пагубным последствиям…

  … Прорвать фронт русских сразу на трех направлениях удалось с неожиданной легкостью. На совещании в штабе группы армий "Центр" 7 октября 1941 года, в котором приняли участие Браухич и начальник оперативного отдела штаба сухопутных войск полковник генерального штаба Д. Хойзингер, все находились под радостным впечатлением от достигнутых успехов и того факта, что захвачено большое количество трофеев и пленных. Поэтому обстановку в полосе группы армий "Центр" и последующие задачи войск участники совещания рассматривали с учетом только позитивных факторов, строя на этой основе свои далеко идущие планы. Начали, как всегда, справа налево, то есть с юга - на север.

  2-я полевая армия должна была разгромить противника в северной части кольца окружения под Брянском. Задача танковой армии Гудериана, по мнению Браухича и фон Бока, состояла в том, чтобы, возможно скорее выдвинувшись к Туле, захватить переправы через Оку и затем продвигаться к Кашире и Серпухову. При этом Браухич обратил внимание присутствующих на пожелание Гитлера, который предлагал Гудериану овладеть Курском, а затем нанести удар на юге. Впрочем, окончательное решение о постановке этой задачи ожидалось в последующие дни…

  Положение в полосе Брянского фронта оставалось серьезным, но не настолько критическим, как в районе Вязьмы. Заняв Жиздру, Карачев, Орел, Кромы, Дмитровск-Орловский, Локоть, Навлю и Брянск, противник перерезал главные коммуникации Брянского фронта, войска которого оказались в оперативном окружении. К исходу 7 октября 13-я армия занимала рубеж Погар, Муравьи, Знобь, Голубовка, станция Суземка правым флангом - на запад, центром - на юг, левым – на юго-восток. Противник к этому времени охватывал ее левый фланг, намереваясь ударом в общем направлении на Трубчевск окружить ее части. 3-я армия удерживала свой район обороны. 50-я армия после занятия противником Людинова и Жиздры вынуждена была частью сил прикрыться с севера и северо-востока. К 7 октября ее соединения занимали рубеж Ольшаница, Ивот, Дубровка и далее по рекам Десна и Судость. О группе генерала Ермакова по-прежнему точных данных не было. Таким образом, чтобы выполнить приказ Ставки и выйти на назначенный рубеж, войскам фронта предстояло пройти с боями 160-180 км. Гитлеровцы, развивая наступление на войска фронта с востока, стремились рассечь окруженную группировку, чтобы уничтожить их по частям. Повернув на запад, они не опасались удара с востока.

  Из записей Гальдера:

  "Утро 8.10. Группа армий "Центр". На восточном фланге 2-й танковой армии давления противника по-прежнему не ощущается. Западный фланг армии, который подвергается контратакам противника, надежно прикрыт. В результате неблагоприятной погоды наступление через шоссе Орел – Брянск приостановилось. Войска готовятся продолжить наступление. В районе севернее этого шоссе войска противника отходят в восточном и северо-восточном направлениях. Таким образом, здесь в нашей большой системе окружения все-таки остается брешь.

  9.10. Группа армий "Центр". Давление противника на западный фланг танковой группы Гудериана все время усиливается. Следует обратить на это серьезное внимание и бросить сюда танковые части для ликвидации угрозы. Конечно, в результате этого наступление от Орла на Тулу еще более задержится. Противник не оказывает давления на восточный фланг группы армий! Бои против окруженной группировки противника в районе Вязьмы носят прямо-таки классический характер".

  И далее: 09.10.1941. Брянский "котел" закрыт. Из него и вяземского "котла" противник предпринимает попытки прорыва в восточном направлении. Слабыми силами, действующими в основном вблизи главных дорог, противник пытается сдержать продвижение передовых частей. Сведений о переброске крупных сил с востока или участков других фронтов пока не поступало.

  Читателю, вероятно, уже надоел этот Гальдер, который в самом начале войны - 3 июля - "прославился" своим заявлением о том, что "кампания против России выиграна в течение 14 дней". Чтобы покончить с цитированием его записей (которые, надеюсь, все-таки помогали читателю ориентироваться в общей обстановке), скажу, что 10 октября Гальдер, совершая прогулку верхом, упал с лошади и повредил ключицу. В госпитале ему наложили гипсовую повязку на всю правую руку, вследствие чего писать свой знаменитый дневник он уже не мог. А послевоенные исследователи на некоторое время лишились важного источника сведений с той стороны. После излечения в конце октября 1941 года оптимизма у него значительно поубавилось. Вот еще один образец его "точного" прогноза от 3 ноября 1941 года. Отметив, что русские пытаются сосредоточить все свои силы в районе Москвы, чтобы удержать этот район (куда сходятся все железные дороги из Азии), он записал:

  "Этими мероприятиями противник стремится сохранить себе возможность снова перейти в наступление в 1942 году армией, восстановленной за счет сил, собранных и оснащенных с помощью промышленной базы Урала. Возможно даже, что это контрнаступление последует не в 1942 году, а позже".

  Согласно сводке ОКХ, 9 октября 113-я пехотная дивизия 2-й армии соединилась с 18-й танковой дивизией Гудериана к северо-востоку от Брянска, и брянский котел был закрыт. Противнику удалось расчленить основные силы Брянского фронта на две части: северную - в районе Брянск, Дятьково (здесь были окружены основные силы 50-й армии) и южную - в районе Трубчевск, Суземка, Ивля (3-я и 13-я армии). Группа генерала Ермакова действовала в отрыве от остальных сил фронта в районе Рыльск, Льгов. В предвкушении полного разгрома войск Брянского фронта германское командование попыталось одновременно решить сразу несколько задач.

  Гудериан с раздражением вспоминал:

  "10 октября от командования группы армий были получены новые указания: овладеть Курском; очистить "котел" в районе Трубчевска; завершить окружение «котла», образовавшегося северо-восточнее Брянска; нанести удар по Туле. Все это предлагалось выполнить немедленно. Либенштейн (начальник штаба 2-й танковой армии Гудериана) поступил совершенно правильно, запросив командование группы армий о степени срочности всех этих требований, которые явно исходили от высшего командования. Однако никакого ответа мы не получили".

  А теперь, читатель, попробуйте представить в подобной ситуации любого нашего командующего фронтом (армией). Кто бы из них осмелился задать столь дерзкие вопросы вышестоящему командованию? Скорее всего, он принялся бы выполнять все задачи сразу, не выполнив в конечном итоге ни одной из них. Так получилось и у немцев. Хотя для уничтожения наших войск в районе Брянска и Трубчевска было задействовано 20 дивизий из 22, имевшихся в составе 2-й армии Вейхса и 2-й танковой армии Гудериана, противнику не удалось создать плотный внутренний фронт окружения. Позднее фон Бок отметил, что Гудериан не продвинулся вперед; он, как и Вейхс, застрял в брянском "котле".

  Это обстоятельство и использовало наше командование.

  Рассказывает командующий Брянским фронтом:

  "В связи с занятием противником Козельска и непосредственной угрозой Болхову КП штаба Брянского фронта 8.10 был организован в Кураково (2,5 км восточнее Белева). Только в этот день мой штаб фактически после налета противника на КП в Свень начал работу. Если бы я не принял решение об отъезде в армии и фактически не выехал бы в них 6.10, то управление армиями фронта было бы потеряно по меньшей мере на 2-3 дня и судьба армий возможно была бы иной". И тут же:

  "9.10 штаб фронта, не имевший связи со мной, дал войскам свою директиву (№ 00215). Этот приказ (директива) моего штаба легко могла бы ввести путаницу в войсках, но благодаря тому, что этот приказ был дан на двое суток позже, чем начались фактические действия частей по моему приказу, он ни какой роли не сыграл и никакого значения не имеет, тем более что приказ этот не везде был получен".

  И, наконец, главное:

  "Я и мой штаб со второй половины дня 6.10 находились в разных местах, и связи между нами до 9.10 не было. В дальнейшем связь осуществлялась через Москву и по радио. В данной конкретно сложившейся обстановке это обстоятельство сыграло в управлении войсками, как я указывал выше, положительную роль, т.к. мой штаб, оторвавшись от войск, не имел с ними связи 2-3 суток. Я же, находясь в войсках с утра 7.10, не только имел связь с армиями, но уже отдал предварительное распоряжение, а в 14.00 отдал армиям фронта боевой приказ на бой с перевернутым фронтом и отход".

  Приходится только удивляться неоднократным попыткам А.И. Еременко повернуть самые невыгодные для него моменты в свою пользу. Ну, а то, что Ставка в течение 6 и 7 октября не имела связи ни с командующим фронтом, ни с его штабом, он просто выводит за скобки. После налета на штаб фронта 6 октября Еременко, по существу, управлял только одной 3-й армией, в которой он оказался. Похоже, что генерал-полковнику Еременко, который при малейшем обострении обстановки на каком-либо участке фронта сразу бросался туда наводить порядок, штаб был нужен только для того, чтобы отбиваться от неприятных для командующего вопросов "сверху". Генштаб, который своими мощными радиостанциям и поддерживал связь с армиями, по существу, и руководил напрямую войсками фронта, несмотря на заверения Еременко об обратном.

  В связи с этим небольшое отступление по поводу А.И. Еременко, в личной храбрости которому не откажешь. Оказавшись в окружении, он почти непрерывно находился в боевых порядках сражающихся войск. Позднее, после тяжелого ранения командующего Брянским фронтом, раненного осколком авиабомбы, в труднейших условиях вывезет из окружения пилот санитарного самолета С-2 П.Т. Кашуба. В Москве в госпитале Еременко посетил Сталин, который пожурил того за то, что не бережет себя. После высочайшего посещения и отчет о действиях своих войск в госпитале писать было легче. Ошибки и просчеты командования фронта, прямая недисциплинированность его командующего, следствием которых стало поражение фронта в первые же дни немецкого наступления, в отчете уходят на второй план. Оказывается, для "командования фронтом было ясно, что противник готовится к переходу в наступление на Брянск и Севск или Льгов". Напомним, что в разведывательных сводках штаба фронта и 28, и 30 сентября (за час до удара Гудериана) был сделан вывод: "Можно полагать, что противник готовится к переходу в наступление с нанесением концентрического удара на Брянск". И резервы фронта были задействованы на направлении прорыва только на третий день операции. Зато потом Еременко расписывает, как доблестно сражались войска под его руководством с перевернутым фронтом, как умело они наносили контрудары в тыл "подлецу Гудериану"! Но кто бы стал придираться к отчету уже расформированного с 10 ноября фронта?

  Сталин почему-то всегда проявлял к Еременко особое внимание. Характерный эпизод. После излечения 24 декабря его принял Верховный Главнокомандующий. По словам Еременко, Сталин задал ему совершенно неожиданный вопрос:

  - Скажите, вы обидчивы, товарищ Еременко?

  - Нет, не очень.

  - Склянского вы знаете?

  - Знаю.

  - Так вот, будучи дважды наркомом, я в свое время подчинялся Склянскому - замнаркома. А вы не обидитесь, если мы назначим вас временно в подчинение товарищей, которые не так давно были вашими подчиненными? - он разъяснил, что это решение вызвано необходимостью выполнения очень важной задачи и он считает для этого подходящей именно мою кандидатуру". Из дальнейшего разговора выяснилось, что Еременко назначается командующим 4-й ударной армией, входившей в состав Северо-Западного фронта, которым командовал П.А. Курочкин, находившийся в его подчинении (несколько дней) на Западном фронте. После обычных в этом случае заверений Еременко был утвержден в этой должности.

  Вот и, по существу, единственный выезд на фронт за время войны 5 августа 1942 года Сталин совершил к командующему Калининским фронтом генерал-полковнику Еременко. При этом Сталин не пожелал встретиться ни с кем из членов Военного совета фронта, не говоря уж о том, чтобы побывать в войсках. Судя по содержанию разговора, в передаче Еременко, он пользовался особым доверием со стороны вождя. Сталина меньше всего интересовал замысел предстоящей операции - он заговорил о кадрах, о генералах, которые были освобождены из мест заключения перед самой войной и хорошо воевали.

  "А кто виноват, - робко задал я вопрос Сталину, - что эти бедные, ни в чем не повинные люди были посажены?" - "Кто, кто ... - раздраженно бросил Сталин. - Те, кто давал санкции на их арест, те, кто стоял тогда во главе армии". И тут же назвал товарищей Ворошилова, Буденного, Тимошенко. Они, по словам Сталина, были во многом повинны в истреблении военных кадров. Именно они оказались не подготовленными к войне. Но самая плохая характеристика ... была дана им за то, что они не защищали свои военные кадры. Собственно, я в этом разговоре больше слушал да отвечал на вопросы. Сталин спрашивал меня, насколько хорошо я знаю того или иного маршала, генерала, освобожденного из-под ареста. Что касается маршалов, я дал уклончивый ответ, сказав, что знаю их плохо, издали. Партия создала им авторитет, и они почили на лаврах. Поэтому плохо показали себя в Великой Отечественной войне. Вот как говорит о них народ, я тоже придерживаюсь такого мнения. "Говорит народ правильно", - вставил реплику Сталин. В отношении же освобожденных генералов я сказал, что товарищи Горбатов, Рокоссовский, Юшкевич, Хлебников - все они во время войны, а некоторые и до нее были в моем подчинении, и я даю им самую высокую оценку, так как это умные генералы, храбрые воины, преданные Родине.

  "Я согласен с вами, товарищ Еременко, - заметил Сталин. Каждый раз, говоря о кадрах, он пристально, испытующе посматривал на меня, видимо, для того, чтобы определить, какое впечатление производят на меня его характеристики и оценки людей".

  Остается только догадываться, почему именно с Еременко Сталин завел разговор о людях, принадлежащих к высшему командованию Красной Армии. Вспоминая эту встречу, Еременко восторженно писал о Сталине. Хотя позднее выяснилось, что в дневниках, которые он скрытно вел во время войны, в адрес вождя было сказано много довольно резких и нелестных слов. Вот и после этой встречи с вождем на фронте Еременко сделал в своем дневнике запись: "Товарищ Сталин значительно повинен в истреблении военных кадров перед войной, что отразилось на боеспособности армии". И это в 1943 году!

  Однако пора вернуться к событиям, развернувшимся на Брянском фронте после приказа Ставки об отводе войск. Армии начали отход в ночь на 8 октября. Немцы немедленно зафиксировали, что перед 5З-м армейским корпусом русские отвели свои главные силы, оставив боеспособные арьергарды, и что минные поля и лесные завалы замедляют преследование. Командование корпуса сделало вывод, что противник пытается уйти на восток через лесистую местность между Брянском и Жиздрой.

  Согласно отчету Еременко, в приказе на бой с перевернутым фронтом и отход он потребовал от войск продвигаться быстро, не допуская окружения ни одной дивизии и сохранив полностью материальную часть и огневые средства. Для этого разгрузили весь транспорт от ненужного имущества с тем, чтобы основную массу пехоты и артиллерии посадить на машины. Войска 50-й и 3-й армий 10 и 11 октября продолжали отходить в указанных им направлениях, как правило, ночью, используя для этого имевшиеся еще разрывы в боевых порядках противника и нанося чувствительные удары по тылам и флангам его войск. Впереди каждой колонны двигались танки. Однако навстречу 50-й армии на рубеж Хвастовичи, Карачев уже спешили части Гудериана, в том числе одна танковая дивизия. А против 3-й армии развернулись главные силы 47-го моторизованного корпуса.

  15 октября командование 2-й армии фон Вейхса в своем докладе признало:

  "Боевые действия с окруженным противником продолжаются в виде разрозненных боев. Еще не представляется возможным определить, когда они будут закончены... Русским снова, несмотря на большие потери, удалось своевременно вывести крупные силы из-под угрозы окружения".

  Несколько забегая вперед, рассмотрим вкратце действия армий Брянского фронта при действиях с перевернутым фронтом.

  1З-й армии еще 6 октября в 11.45 была поставлена задача, удерживая занимаемые рубежи, главными силами продолжить наступление на Суземку, Середина-Буда и далее на Севск для удара совместно с частями 3-й армии и группы Ермакова по тылам главной группировки противника. К 8 октября армия в результате предыдущих боев понесла большие потери. Например, в приданном 462-м артполку РГК оставалось всего 12 орудий (107-мм - 3, 122-мм - 3 и 152-мм - 6). Не хватало снарядов и горючего. И атаки силами 6-й и 143-й стрелковых дивизий успеха не принесли. В отличие от других армий фронта, соединениям генерал-лейтенанта А.М. Городнянского с самого начала отхода пришлось пробивать себе путь на юго-восток через несколько последовательных заслонов немецких войск.

  Командующий принял решение, прикрывшись частью сил с фронта, нанести удар в направлении станции Суземка, Орлия, Хвощевка, Калиновка, Беляева, т.е. сначала на юг, а затем на восток. В ночь с 8 на 9 октября войска армии, уже не связанные более необходимостью удержания своего участка фронта, произвели необходимую перегруппировку. Главный удар армия наносила силами 132-й и 143-й стрелковых дивизий и 141-й танковой бригады. Основной силой ударной группы являлась 132-я стрелковая дивизия генерал-майора С.С. Бирюзова. Дивизия скрытно вывела главные силы с занимаемого рубежа обороны и, совершив марш, прибыла в район сосредоточения. В целях дезинформации противника Бирюзов передал открытым текстом по радио ложный боевой приказ о переходе дивизии в наступление в направлении Уралово, Хильчичи. Приказ продублировали и по телефону. Замысел удался.

  Рассказывает член Военного совета 13-й армии М.А. Козлов:

  "Рано утром 9 октября отряды прорыва 132-й и 143-й стрелковых дивизий с приданными танками 141-й танковой бригады пошли в атаку в районе Негино. Одновременно все тракторы, стоявшие в этом районе на опушке леса, завели моторы и своим шумом имитировали движение танков. Дивизионная артиллерия обрушила огонь на позиции противника. Атака была неожиданной и успешной. В Негино мы уничтожили до полка пехоты, захватили штаб полка, разбили 15 противотанковых орудий. Через Негино прошли 132-я и 143-я стрелковые дивизии и первый эшелон штаба армии.

  Но через три часа противник, собрав свои силы, закрыл выход остальным частям армии. Подошедшая 6-я стрелковая дивизия стремительной атакой вновь опрокинула противника. За нею прошла часть второго эшелона армии и резервы командарма.

  На другой день 132-я стрелковая дивизия выбила противника из Хинельского лесокомбината на подступах к шоссе Глухов - Севск, игравшего большую роль в снабжении действовавших на Орловском направлении танковых войск Гудериана. Здесь на шоссе в деревнях Познятовка и Веселая Калина части дивизии атаковали остановившуюся на привал крупную мотомеханизированную колонну противника. Враг понес большие потери в живой силе и технике. В бою за Веселую Калину был тяжело ранен командир 132-й стрелковой дивизии генерал-майор С.С. Бирюзов. В командование дивизией вступил начальник штаба дивизии полковник Мищенко".

  События южнее Трубчевска нашли отражение в документах 48-го танкового корпуса врага:

  "В районе северо-западнее Севска были окружены крупные силы противника, насчитывающие несколько дивизий, возможно, две армии. Они совершили прорыв на Севск. Создалась тяжелая обстановка. 60-й усиленный пехотный (моторизованный) полк без 1 батальона получил задачу удерживать Севск и предотвратить попытки противника прорваться через город.

  9.10. Из 35-го армейского корпуса: После нескольких ночных атак при поддержке артиллерии части противника утром 9.10 ворвались в Суземку. Из окружения южнее Брянска противник пытается прорваться в направлении Суземки и шоссе Погребы - Трубчевск. Давление противника не ослабевает.

  10.10 25 пд (моторизованная) уже перехватила части противника, прорвавшиеся западнее Севска. Однако некоторые из них прорвались на юг".

  Гудериан в своих воспоминаниях о боях в районе Суземки записал:

  "Вечером 8 октября 1941 года было получено донесение из 35-го корпуса о том, что противник оказывает сильное давление на наши войска, расположенные севернее Суземки (западнее Севска). Отсюда можно было заключить, что окруженные южнее Брянска русские войска пытаются прорваться на восток... 9 октября русские продолжали свои попытки прорваться в районе населенного пункта Суземки. Русские стремительно атаковали правый фланг 293-й пехотной дивизии, оттеснив дивизию к Суземке и Шиленке".

  Соединения 13-й армии, пробившиеся в район Хомутовки, что в 50 км северо-западнее Льгова, были опять окружены силами 34-го ак и 48-го мк противника. Враг перекрыл все пути к реке Свапа (приток реки Сейм), оттеснив на ряде участков оборонявшиеся на восточном берегу части группы Ермакова. Генштаб организовал доставку горючего 13-й армии, но его оказалось мало, да и не все сброшенное попало по назначению.

  М.А. Козлов продолжает: "Противник, разгадав направление нашего прорыва, организовал сильную оборону вдоль дороги Рыльск - Дмитриев. К этому времени непрерывный дождь с мокрым снегом сделал дорогу не проходимой. И тут, к несчастью, кончилось горючее. Положение стало очень тяжелым. По нашему запросу нам начали сбрасывать горючее на парашютах, но его было мало, - в условиях бездорожья оно быстро расходовалось. Почти весь автотранспорт, сосредоточенный в одном месте, стоял с пустыми баками. Противник, несомненно, это знал и, подтянув силы, начал наступать. На моих глазах наши спаренные пулеметные установки с машин открыли шквальный огонь по врагу, и он, оставив на поле боя убитых, отхлынул назад. Ну а что же дальше? Ведь не было никакой возможности спасти автотранспорт. После всестороннего анализа сложившейся обстановки и тяжелых раздумий Военный совет 17 октября принял решение уничтожить автотранспорт и другое имущество, чтобы его не использовал враг. Моторы автомобилей простреливались бронебойными пулями, а сами машины пускали под откос в глубокий овраг. Артиллеристы гаубичного артполка, выпустив все снаряды по скоплению противника, последним выстрелом приводили орудия в негодность (в канал ствола сыпали песок). Все это делалось с болью в сердце. Утешало одно - враг ничем уже не воспользуется. Кроме того, по акту были уничтожены возимые рации, документы и деньги финансового отдела армии".

  Частям 13-й армии генерала Городнянского удалось прорваться из вражеского окружения 17 октября у моста через реку Свапа (в направлении Студенок), благодаря деблокирующему удару группы генерала Ермакова. По пути они уничтожили немецкий автотранспорт, который тоже стоял из-за бездорожья в этом районе. Из окружения 18 октября вышло около 10 тысяч человек, все с винтовками при 32 станковых и 34 ручных пулеметах, со 130 автоматами ППШ и 11 пушками (в 143-й сд насчитывалось 1 250 человек, в 121-й - 1306). Они были включены в состав 50-й армии, командующим которой был назначен генерал-майор А.Н. Ермаков. К 22 октября они заняли оборону на фронте шириной до 45 км к северо-западу от Курска. Хотя армия и понесла большие потери, в большинстве дивизий насчитывалось 1500 - 2000 штыков. В ходе боев 13-я армия нанесла гитлеровцам серьезный урон, уничтожив свыше 3 тысяч солдат и офицеров, 30 танков и бронемашин, 650 автомобилей, 11 самолетов, 70 орудий, 15 минометов, около 100 пулеметов.

  "После неимоверно трудного марша в условиях холодной осени, промокшие, истощенные от недоедания, ведя бои днем и ночью, причем далеко не всегда ясно представляя, где находится противник - впереди, справа или слева, воины 13-й армии вышли из окружения. Все коммунисты имели при себе партийные билеты. Те, кто не смог выйти (раненые, больные), оставшись на юге брянских лесов, вскоре организовались в партизанские отряды".

  3-й армии генерал-майора Я.Г. Крейзера предстояло пробиваться севернее 13-й армии в направлении Дмитровск-Орловский и пройти с боями наибольшее, по сравнению с другими армиями, расстояние. Чтобы осуществить наступление с перевернутым фронтом, ей пришлось произвести более сложную по сравнению с двумя другими армиями фронта перегруппировку. Местность от реки Десны и Трубчевска на восток и северо-восток, сама по себе болотистая, с началом дождей стала почти не проходимой. В ночь на 8 октября главные силы армии, прикрывшись сильными арьергардами, оторвались от противника и к утру совершили марш в 60 км. Это очень редкий случай марша пехоты такой продолжительности. На рубеже Уты (на реке Десна в 32 км севернее Трубчевск), Арельск противник, занявший оборону на подготовленном тыловом рубеже фронта, встретил отходящие части армии организованным огнем. Бои на этом рубеже велись с 8 по 11 октября. Лишь к 12 октября нашим частям удалось, прорвать оборону противника и выйти на рубеж Салтановка (15 км юго-западнее Навля), Святое. Здесь они вновь были остановлены противником, который стремился всеми силами остановить наши части и принудить их к сдаче. К 12 октября противник прочно закрыл выходы из лесов по рубежу Навля, Борщево, Погребы, Локоть.

  С частями этой армии выходил из окружения и командующий фронтом генерал-полковник Еременко: "К 5 часам утра 12 октября, за два часа до восхода солнца, один батальон 269-й стрелковой дивизии, пользуясь лесными тропами и малопроходимой местностью, вышел в указанный ему район - к домику лесника, что в 3 км восточнее Борщево, и таким образом оказался в тылу боевых порядков противника, действовавшего на направлении Борщево. Почти одновременно второй батальон, следовавший за первым, тоже вышел в указанный ему район и занял исходное положение для атаки. Удар планировался с тыла и с фронта одновременно. Чтобы достигнуть внезапности, сигналом общей атаки должна была послужить ночная атака батальона, вышедшего к домику лесника. Он играл главную роль в этом бою. Второй батальон, наносивший удар также из тыла, но несколько правее, должен был немедленно "подхватить" атаку первого батальона и, как бы наращивая удар по фронту, смело и решительно ударить по врагу".

  Брешь в боевом порядке врага была пробита. Но при прорыве через заслоны врага штаб армии потерял управление соединениями, которые далее продолжали действовать самостоятельно. 13 октября частям 148, 280 и 282-й стрелковых дивизий удалось пробить узкий коридор шириной не более 500 метров в кольце окружения западнее Навли.

  Гудериан писал:

  "11 октября русские войска предприняли попытку вырваться из "трубчевского котла", наступая вдоль обоих берегов реки Навля. Противник устремился в брешь, образовавшуюся между 29-й и 25-й мотодивизиями, занимаемую 5-м пулеметным батальоном.

  13 октября русские продолжали свои попытки прорваться между Навлей и Борщево. В виду потери подвижности наших частей, группе русских численностью до 5000 человек удалось прорваться и достичь Дмитровска (Дмитровск-Орловский)".

  А 137-я и 269-я стрелковые дивизии, 42-я тбр и штаб армии вместе с командармом Я.Г. Крейзером, членом Военного совета Ф.И. Шеклановым, начальником штаба А.С. Жaдовым и командующим артиллерией М.М. Барсуковым с 17 по 20 октября находились в полном окружении 6-20 км севернее Дмитровск-Орловский. Появившиеся самолеты противника начали бомбить КП 269-й стрелковой дивизии и боевые порядки артиллерии, которая занимала невдалеке огневые позиции. Здесь Еременко был ранен в правую ногу и в правое плечо несколькими осколками авиационной бомбы. В труднопроходимых болотах застрял весь автотранспорт и даже танки, у которых кончилось горючее. В этот район наши самолеты начали сбрасывать горючее на парашютах, но в условиях бездорожья оно было быстро израсходовано. Военный совет принял решение об уничтожении техники и тяжелого вооружения.

  В борьбе с прорывающимися на восток соединениями враг использовал данные воздушной разведки о районах скопления наших войск и маршрутах движения колонн и сведения, полученные путем перехватов переговоров по радио. Так, 19.10 воздушная разведка обнаружила "две группы противника, каждая силою в одну дивизию с артиллерией и танками. Южная группа противника наступает на Поповка (8 км юго-западнее Дмитровск) на фронте шириной около 7 км. Два дня тому назад ее атаки были отбиты, но они усиливаются. С юго-запада подходят новые колонны.

  Сегодня новая группа противника в районе Аллапенки (4 км северо-западнее Дмитровск) - 1000 автомашин, обнаружена тяжелая артиллерия и артиллерия большой мощности, 12 танков. Исходное положение в лесу севернее Аллапенки.

  Донесения воздушной разведки о направлении удара противоречивы, здесь полагают, что на восток".

  Бои шли в исключительно тяжелых условиях болотистой местности. В ночь на 21 октября части армии прорвали фронт противника, наступая по сплошному болоту, и 23 октября пересекли занятое противником шоссе Фатеж - Кромы.

  В конце концов, по словам Еременко, из армии Крейзера пробились к своим войскам в районе Поныри приблизительно 13000 человек. В ходе боев с 3-й армией противник потерял около 5500 солдат и офицеров убитыми, 100 пленными, около 250 автомашин, до 25-30 танков и много другого боевого имущества.

  50-я армия генерал-майора М.П. Петрова утром 9.10, оторвавшись от противника, продолжила отход. Ее части сумели совершить бросок на восток в 50 км, прежде чем они столкнулись со значительным сопротивлением противника. 3авязались тяжелые бои. В районе Хвастовичи части армии 12 октября вступили в бой с сильной группировкой противника, подошедшей со стороны Орла, которая преградила ей путь на восток и юго-восток.

  Из оперсводки 4-й армии фон Клюге за 13.10:

  "Остатки сил противника, окруженного северо-западнее Брянска 2-й армией и частью сил 2-й танковой армии, все еще оказывают отчаянное сопротивление. Уничтожение этих сил является ближайшей задачей. 40 тысяч военнопленных, взятых в боях с 50-й армией русских, доказывает, что основные силы этой армии уничтожены".

  Но 50-я армия, продолжая выполнять поставленную задачу, к исходу 13 октября вы шла на рубеж Полужье, Карачев и сосредоточилась в районе станции Батагово (25 км северо-восточнее Брянска), Буяновичи для переправы через реку Рессета (приток реки Жиздра) и подготовки прорыва. На реке глубиной до 3 метров с болотистой поймой мостов не было. Утром 154-я стрелковая дивизия генерала Я.С. Фоканова форсировала реку, но немцы не дали ей развить успех. Артиллеристы армии, огнем отбивая атаки с направления Хвастовичи, Пеневичи, поддерживали пехоту, переправившуюся через реку. К 14 октября навели мосты и с утра под сильным артиллерийским и минометным огнем начали переправу противотанковой и полковой артиллерии на конной тяге, а также орудий 151-го кап. К исходу дня их удалось переправить на другой берег. Однако две попытки перевезти орудия на механизированной тяге не удались - орудия проваливались вместе с тягачами. В этот день все 20 установок гвардейского минометного полка, израсходовавшего все боеприпасы, по решению Военного совета были взорваны . 15 октября пришлось уничтожить и 16 орудий 761-го артполка, а также 8 орудий 643-го корпусного артполка.

  Переправившиеся части понесли большие потери. Исход боя решил обходящий отряд во главе с командармом, который вышел в тыл противнику. Нашим частям удалось пробиться к югу на 5-7 км. Но развить прорыв в юго-восточном направлении не удалось. Обходящий отряд был расчленен, многие погибли в бою, в том числе и член Военного совета армии бригадный комиссар Н.А. Шляпиен. Командующий армией Герой Советского Союза М.П. Петров в бою получил смертельное ранение.

  Командующий войсками 50-й армии Брянского фронта Михаил Петрович Петров длительное время считался погибшим в бою при выходе из окружения 10 октября на реке Рессета у деревни Голынка Карачевского района Брянской области. В результате длительного поиска, в котором участвовал его сын, было выяснено, что Петров Михаил Петрович был тяжело ранен в верхнюю часть обеих ног. Рассказ сына изложен в книге А.И. Еременко. Петров M.П. от потери крови почти все время находился без сознания. Штабу армии предстоял длительный путь с боями. Транспортировка тяжелораненого в таких условиях была невозможна. Пришлось оставить генерала Петрова в одной из глухих деревень под надзором врача и медсестры. Полагали, что в последующем, если даже территория не будет в ближайшее время освобождена, Петров по выздоровлении с помощью партизан вернется на Большую землю. Группа красноармейцев во главе с врачом и медсестрой доставила раненого в небольшое лесное село Голынка Карачевского района Брянской области. Гитлеровцы обошли это глухое селение стороной. Раненого поместили в доме колхозников Новокрещеновых. Красноармейцы после этого вернулись к своим, а врач и медсестра остались. У Петрова началась гангрена. Он приказал медицинской сестре уйти, видимо, для установления связи с партизанами, так как она была уроженкой этих мест. Примерно через неделю - дней десять в Голынку нагрянули гитлеровцы-автоматчики. Врач скрылся в лесу. Раненого же перенести не успели, и он остался у Новокрещеновых. Фашисты пожаловали и в этот дом. Хозяйка укрыла генерала старым тулупом и на вопрос врагов ответила, что это лежит ее хворый мужик, ходивший в лес и подорвавшийся на мине. Ни кто в деревне не видал генерала, и гитлеровцы ушли, по своему обыкновению, начисто ограбив крестьян. После этого случая врач вскоре привел группу пробиравшихся на восток красноармейцев. Они сделали удобные носилки из жердей и перенесли генерала на заброшенный лесопункт в 7 км от деревни. Здесь жил лесник и несколько человек, скрывавшихся от гитлеровцев, которые сюда еще не добрались. Относительная безопасность позволила улучшить уход, но гангрена усиливалась. Было решено отвезти Петрова в Карачев, где среди врачей районной больницы были верные люди, с тем, чтобы сделать операцию. Начали подготовку к этой сложной перевозке, но Петров, однако, не одобрил этого решения. Состояние его резко ухудшалось. Пробыв около 10 дней на лесопункте, Михаил Петрович скончался. Ночью он был похоронен. Это была середина ноября 1941 года. Останки М.П. Петрова были перезахоронены в Брянске. На могиле командарма на воинском кладбище установлен обелиск из черного гранита (автор - скульптор А. Прокопчик).

  Остатки армии опять были окружены в районе Желтоводье, Вереща (10 км северо-западнее Карачев), и 17 октября немцы сообщили о завершении ликвидации ее частей.

  Изменив направление действий и нанеся удар в северо-восточном направлении, армия прорвала заслоны врага и двинулась в направлении на Белев. Остаткам армии и ее штабу во главе с полковником Л.А. Пэрн удалось пробиться из окружения именно там, где до вмешательства начальника Генштаба они сначала успешно продвигались. В район Белева к 23 октября вышли остатки 217, 290, 279, 278, 258, 260 и 154-й стрелковых дивизий, танковой бригады, а также несколько отдельных стрелковых и артиллерийских полков и другие части. Из окружения удалось вывести 14 орудий артполка 217-й сд, 18 орудий 299-й сд, 4 - 154-й сд и 2 орудия - 151-го кап, а также некоторое количество противотанковых орудий. Вышедшие из окружения части заняли оборону в пределах Белевского участка обороны. Всего в ходе боев армия потеряла около 90 тысяч человек. Тем не менее свыше 12 тысяч бойцов сумели пробиться к своим войскам.

  Немецкие источники рисуют другую картину боев. По их данным, полностью наши войска севернее и южнее Брянска были окружены к 14 октября. Так, 15 октября генерал-фельдмаршал Ф. фон Бок доложил главкому сухопутных войск:

  "Бои с окруженными под Вязьмой войсками противника продолжаются в целом ряде разрозненных районов. Еще не представляется возможным определить, когда это будет закончено. Перед фронтом 2-й армии упорно обороняется 50-я русская армия. Отражены ее попытки прорваться под Желтоводье".

  Через три дня в оперсводке ОКХ № 125 от 18.10.1941 прозвучало:

  "2-я армия: В ходе уничтожения 50-й русской армии взято в плен 55 105 человек, захвачено трофеев: 477 орудий, 21 танк, 1065 автомашин, много другого оружия и технического имущества...

  Уничтожены: 50-я армия в составе следующих дивизий: 149 (дивизия 43-й армии Резервного фронта), 154, 217, 258, 260, 278, 279, 290, 299-я стрелковые дивизии, 3-я резервная дивизия, 108 танковая дивизия".

  21 октября ОКВ объявило:

  "При очистке поля боя восточнее Брянска погибли командующий 50-й советской армией, депутат Верховного Совета генерал Петров и несколько офицеров его штаба".

  В общей сложности, из брянского окружения смогли пробиться остатки 18 дивизий и одной танковой бригады, всего примерно 23 тысячи человек. В том числе вышли полевые управления фронта и всех трех армий. Таким образом, армии Брянского фронта, прорвав многочисленные вражеские заслоны, выполнили поставленную Ставкой задачу - вырвались из оперативного окружения и даже сохранили часть сил для создания нового фронта обороны. Следует подчеркнуть, что армии вышли из окружения практически без помощи извне, если не считать встречный удар частей группы генерала Ермакова на завершающем этапе и удары авиации по заявке фронта. При этом они своими активными действиями сковали значительные силы 2-й танковой и часть сил 2-й полевой армий противника, чем способствовали восстановлению стратегического фронта обороны на новых рубежах.

  На московском направлении планомерно отвести войска двух фронтов на Ржевско-Вяземский рубеж не удалось. В окружении в районе Вязьмы оказались 36 стрелковых дивизий из 58, все 9 танковых бригад и половина артполков РГК. Вместе с войсками в котел у Вязьмы попали и полевые управления четырех армий (19-й и 20-й армий Западного фронта, 24-й и 32-й армий Резервного). Остальные войска, не попавшие в окружение, отошли на восток и северо-восток. В оперативном окружении под Брянском оказались три армии и их полевые управления, а также и сам командующий фронтом. Штаб фронта оказался в Белеве без средств связи. Войсками этого фронта в основном руководили Ставка и Генштаб. По существу, Западный, Резервный и Брянский фронты, как оперативно-стратегические объединения, перестали существовать.

  Таким образом, в течение каких-то семи-восьми дней из боевого строя Красной Армии выбыло 13 армий (из 16 оперативных объединений), до сих пор удерживавших фронт на Западном стратегическом направлении. В результате сложилось крайне тяжелое положение: в обороне советских войск на Западном стратегическом направлении протяженностью 800 км зияла брешь шириной до 500 км. Закрыть ее было нечем, так как резервы Ставки были еще раньше израсходованы для восстановления фронта на юго-западном и орловском направлениях. Это было равносильно катастрофе, которая кардинально изменила обстановку на всем советско-германском фронте. Ее тяжелые последствия еще долго определяли все решения Ставки ВГК и последующие действия Красной Армии.

  Во второй декаде октября почти все пути в глуби ну страны были открыты. Единственной преградой на пути вермахта к Москве оставалась Можайская линия обороны, строительство которой, начатое еще в июле, еще не было завершено. От Волоколамска до Калуги имелись в различной степени готовности четыре укреп района (УР). Здесь коллективными усилиями населения и выведенных на рубеж строительных частей удалось за короткий срок проделать большую работу по строительству укреплений. Было построено: огневых точек из сборного железобетона - 289, деревоземляных и с железобетонными колпаками - 534, отрыто 111 километров противотанковых рвов и 95 километров эскарпов. Но план был далек от завершения - продолжалось строительство еще 110 дотов и 433 дзотов. Особенно слабо был подготовлен Калужский УР, ибо его оборудование началось позже других. Несколько отставал от общего хода строительства и Волоколамский УР. Но для обороны укреплений требовались войска, которых в распоряжении советского командования не было.

  Воссоздание Западного фронта пришлось начинать чуть ли не с нуля. Все войска, действующие на московском направлении, с 11 октября были объединены в новый Западный фронт под командованием генерала армии Г.К. Жукова, перед которым была поставлена задача всеми имеющимися в его распоряжении силами остановить наступление немецких войск. Становлению фронта обороны на новых рубежах во многом способствовало упорное сопротивление войск, окруженных под Вязьмой и Брянском, а также заблаговременно принятые Ставкой и ГКО меры по оборудованию Можайской линии обороны…

"Вяземская катастрофа", Лопуховский Лев Николаевич, 2008.