Брянский край

ИВАНОВ СЕМЕН ПАВЛОВИЧ

  Брянский узел.

  Конец июля ознаменовался для нас существенными изменениями оперативной обстановки, которые были обусловлены исходом борьбы на днепровском рубеже. Командование Западного фронта вынуждено было сосредоточивать все свое внимание на Смоленске и прилегающих к нему районах, так как именно здесь проходили кратчайшие пути к столице. Руководить же войсками левого крыла, действовавшими на реке Сож, под Бобруйском и Мозырем на стыке с Юго-Западным фронтом, ему становилось все труднее. Учитывая это, Ставка 24 июля создала из войск левого крыла Западного фронта новый фронт — Центральный. Его командование формировалось на базе управления 4-й армии, войска которой, как уже говорилось, были подчинены нам.

  Начальник штаба Центрального фронта, бывший начальник штаба 4-й армии полковник Л. М. Сандалов побывал у нас на КП. Леонид Михайлович с похвалой отозвался об организованности и ритмичности в работе штаба, получил в оперативном отделе ряд данных, которые стали для него подлинной сенсацией. Понравились ему узел связи, организация охраны. Помнится, он сказал тогда:

  - Ну, у вас действительно порядок. У нас, в штабе 4-й, растерявшем при отступлении большую часть радиостанций и автомобилей, ничего подобного нет.

  Между прочим, эта неустроенность штаба, которому и соединениями 4-й армии руководить-то было нелегко, отнюдь не в лучшую сторону сказалась и на всей боевой деятельности войск нового фронта, особенно на организации, взаимодействия с соседями. Кроме нашей армии в состав Центрального фронта вошла еще 21-я. Стоит сказать о ней несколько слов, ибо в последующем ей выпала весьма драматическая участь. Первоначально объединение было хорошо укомплектовано. В составе его 63-го, 66-го стрелковых и 25-го механизированного корпусов имелись артиллерийские и все другие положенные по штату части. Можно напомнить, что эта армия, особенно ее 63-й корпус под командованием генерала Л.Г. Петровского, отличилась на Западном фронте, нанеся стремительный контрудар через Днепр и вернув на некоторое время города Рогачев и Жлобин. Командовал объединением после перевода к нам генерал-лейтенанта В. Ф. Герасименко генерал-полковник Ф.И. Кузнецов. Это был весьма заслуженный военачальник. Перед войной он возглавлял Прибалтийский Особый военный округ, а затем Северо-Западный фронт. Войска фронта упорно дрались с врагом, но понесли невосполнимые потери и отошли на юго-восток. Федор Исидорович, переведенный с поста командующего фронтом на должность командарма, видимо, пережил, в большей или меньшей степени, психологический кризис, ему требовалось время для вхождения в обстановку, но не успел он это сделать, как его назначили командующим Центральным фронтом. 21-ю армию принял генерал-лейтенант М.Г. Ефремов, а затем генерал-майор В.Н. Гордов. Такая частая смена командующих, думается, не могла положительно сказаться на действиях войск. Надо добавить, что вскоре после создания Центрального фронта его командование испросило у Ставки разрешение на воссоздание 3-й армии из левофланговых соединений 21-й армии. В командование этого, по существу нового, объединения вступил только что вышедший с частью своего штаба из окружения генерал-лейтенант Василий Иванович Кузнецов. Войска его 3-й армии, как упоминалось, были окружены врагом и понесли большие потери. Ретроспективно оценивая тогдашнюю оперативную ситуацию, приходишь к выводу, что создание Центрального фронта не смогло оправдать тех надежд, которые на него возлагались, и не случайно он просуществовал всего лишь один месяц. Не имея достаточно работоспособного штаба, а главное, очень слабо укомплектованный войсками, он оказался в той самой полосе боевых действий, где развернулись решающие события конца лета - начала осени 1941 года.

  Итак, командующим Центральным фронтом был назначен генерал-полковник Ф.И. Кузнецов, членом Военного совета — П.К. Пономаренко, а начальником штаба - полковник Л.М. Сандалов. Фронт, по расчетам Ставки, должен был сыграть большую роль в решении общей задачи, стоявшей перед войсками Западного направления: срыва вражеского наступления на Москву. В директиве генералу Ф.И. Кузнецову, направленной 28 июля за подписями И.В. Сталина и Г.К. Жукова, указывалось: "Нам крайне необходимо на Центральном фронте действовать как можно активнее, чтобы активными действиями сковать как можно больше сил противника". Однако обстановка явно не благоприятствовала выполнению активных, то есть наступательных, задач. Разведывательные данные штабов армий и самого Центрального фронта свидетельствовали о сосредоточении и подготовке к удару крупных сил гитлеровцев на гомельском направлении. Оживилась разведка врага на флангах корпуса генерала Л.Г. Петровского — у Рогачева и Жлобина, а также под Гомелем и на участках ослабленных бригад 4-го воздушно-десантного корпуса А.С. Жидова восточное Кричева. Сюда в быстрых темпах немцы и стягивали крупные силы. Участились налеты самолетов противника на войска Центрального фронта и важные объекты в его полосе, особенно в Гомеле и Унече. Что касается нашей, 13-й, армии, то, несмотря на проявленный ее войсками героизм при обороне Могилева, С.К. Тимошенко по указанию Ставки снял с должности генерала В.Ф. Герасименко. На замену прибыл генерал-майор К.Д. Голубев — бывший начальник пехотной школы имени М.Ю. Ашенбреннера, где я учился, и бывший командующий 10-й армией, в которой я служил накануне войны. За несколько дней до приезда к нам он с большой группой командиров и бойцов вышел из окружения и временно находился в резерве командующего фронтом.

  Радость встречи с моим любимым командиром омрачалась его крайне подавленным состоянием — он, видимо, опасался репрессий за то, что побывал в окружении. В первые дни по прибытии командарм в обстановку не вникал, всецело положившись на Петрушевского. Правда, он информировал нас, что в районе Рославля (в 40—50 километрах от правого фланга армии) вела активные наступательные действия группа войск во главе с командующим 28-й армией генерал-лейтенантом В.Я. Качаловым. Эти действия вылились во встречное сражение с частью сил двух армейских корпусов (7-го и 9-го), подчиненных Гудериану. В конечном итоге группа Качалова была окружена, а сам он пал смертью храбрых. Слева от нас из-под Жлобина на Бобруйск наступала 21-я армия. На этом же направлении по тылам противника совершала рейд кавалерийская группа под командованием генерал-полковника О.И. Городовикова. Одна кавалерийская дивизия (52-я) не успела своевременно прибыть в эту группу и вечером 30 июля была включена в состав нашей армии. Мы, в свою очередь, сообщили новому командарму малоутешительные сведения о том, что все наши соединения сильно измотаны боями, некоторые еще не вышли из окружения или оказались в полосах других армий. Так, укомплектованность 132-й стрелковой дивизии генерала С.С. Бирюзова составляла не более 30 процентов, но этими силами ей приходилось сдерживать натиск частей немецких 24-го танкового, 13-го и 12-го армейских корпусов.

  Так совпало, что в день прибытия К.Д. Голубева, чтобы сломить сопротивление наших войск под Кричевом, Гудериан ввел в бой на стыке своих 3-й и 4-й танковых дивизий 7-ю пехотную. С целью локализовать этот удар и не допустить прорыва гитлеровцев в тыл нашей кричевской группировке было решено перебросить в этот район все войска, в том числе еще остававшуюся на левом фланге часть сил 6-й стрелковой дивизии. Во время этой перегруппировки прорвавшаяся восточнее Кричева 7-я пехотная дивизия немцев окружила 84-й стрелковый полк. На помощь ему был брошен Коммунистический батальон, действовавший в составе 6-й дивизии. Бойцов-партийцев повел в бой командир батальона старший лейтенант И.П. Прянишников. Гитлеровцы не выдержали решительного натиска и, бросая оружие, пустились в бегство. Атакующие совместно с выходившими к ним навстречу из окружения товарищами из 84-го полка уничтожили 2-й батальон 2-го пехотного полка противника, а штаб его захватили в плен. Подобных примеров в те дни было немало. Однако в целом обстановка все более осложнялась. Вражеское командование не останавливалось ни перед чем, чтобы сломить сопротивление наших войск и прорваться, в частности, в Рославль. 1 августа 24-й танковый и 7-й армейский корпуса после мощной авиационной и артиллерийской подготовки обрушили удар громадной силы по правому флангу нашей армии. Там на широком фронте занимали оборону переброшенные к нам четыре батальона 6-й стрелковой дивизии во главе с ее командиром полковником М.А. Попсуй-Шапко и части 148-й стрелковой дивизии полковника Ф.М. Черокманова. На помощь им командарм направил только что прибывшую 52-ю кавалерийскую дивизию полковника Н.П. Якунина. Юго-восточнее Мстиславля конники с ходу ринулись в бой. Они отсекли прорвавшуюся вражескую пехоту от танков и начали лихо расправляться с ней. Но вскоре немецкие самолеты обрушили на боевые порядки кавалеристов массированный удар, не пощадив при этом и своих пехотинцев. Танки противника под прикрытием авиации возобновили напор. Неся потери, наши стрелковые и кавалерийские части под нажимом многократно превосходящих сил гитлеровцев отошли.

  2 августа немецкая 4-я танковая дивизия, наступавшая на острие главного удара Гудериана, сломила сопротивление группы В. Я. Качалова и ворвалась в Рославль. Подразделения нашей 6-й стрелковой дивизии, действовавшие на правом фланге, оказались в окружении. Командарм приказал полковнику М.А. Попсуй-Шапко, с которым мы установили связь, нанести удар в южном направлении и вывести свои подразделения из кольца. В ночь на 4 августа они внезапно атаковали гитлеровцев и пробились к своим войскам. На рассвете того же драматического 2 августа был получен приказ командующего фронтом: во взаимодействии с 28-й армией нанести удар во фланг ворвавшейся в Рославль вражеской группировке. Для выполнения этой задачи нам дали пополнение. Это были ранее выводившиеся в резерв дивизии С.С. Бирюзова и И.Т. Гришина. Кроме них в состав фронта вошли побывавшая в тяжелых оборонительных боях 121-я стрелковая дивизия генерал-майора П.М. Зыкова и только что прибывшая на фронт. 21-я кавалерийская дивизия полковника Я.К. Кулиева. Было решено подчинить все эти соединения испытанному в сражениях командиру 45-го стрелкового корпуса Э.Я. Магону. Этими силами нам и предстояло выполнять поставленную задачу.

  Генерал Ф.И. Кузнецов настаивал на немедленном нанесении удара. Но обещанные армии пополнения сосредоточились в исходном районе лишь к утру 6 августа, тогда же и начались их наступательные действия. Эрман Янович, как всегда, сумел организовать удар в самых неблагоприятных условиях. Его войска в первый день успешно атаковали врага северо-восточнее Кричева, а 7 августа смогли прорваться на Рославльское шоссе на участке Шумятичи — Хотвиж, то есть поставили под угрозу тылы 2-й танковой группы Гудериана. Это не на шутку всполошило гитлеровского генерала, и он выдвинул сюда, в помощь 7-й пехотной, еще и 78-ю пехотную дивизию. Однако 8 августа, поскольку давление нашего 45-го стрелкового корпуса нарастало, Гудериан посчитал, что и этих сил недостаточно, чтобы снять угрозу правому флангу и тылам своей танковой группы. Потом он написал в мемуарах: "Перед тем как перейти в наступление на Москву или предпринять какую-либо другую операцию, нам необходимо было предварительно выполнить еще одно условие: обеспечить свой правый фланг у Кричева, расположенный глубоким уступом назад. Очистка этого фланга от войск противника была необходима еще и для того, чтобы облегчить 2-й армии наступление на Рогачев".

  Реализуя этот замысел, Гудериан уже на следующий день утром нанес сильный удар своими 24-м танковым и 7-м армейским корпусами, поддержанными авиацией, по правому флангу нашей армии. 3-й и 4-й немецким танковым дивизиям удалось прорваться к Милославичам и Родне. Теперь 45-й стрелковый корпус сам оказался под угрозой окружения.

  По распоряжению командарма я 6 августа находился в частях Э.Я. Магона, непрерывно информируя генерала Голубева об изменениях в обстановке. Он советовался со мной и ставил боевые задачи войскам. В связи с прорывом танков противника южнее Милославичей командующий приказал отвести части 45-го стрелкового корпуса на юг за реку Ложбянка, а мне вернуться на КП армии. Я успел проскочить, но основной массе войск 45-го корпуса благополучно отойти не удалось. Нетрудно понять, что танковые и моторизованные дивизии Гудериана значительно превосходили наши стрелковые части в подвижности и маневренности. Танки врага вышли на все коммуникации. В кольце вместе с подчиненными войсками оказались все командиры дивизий и Э.Я. Магон, которому 7 августа было присвоено звание генерал-майора. На КП армии делалось все возможное, чтобы вызволить ставший всем нам родным 45-й корпус и не допустить дальнейшего прорыва танков Гудериана в юго-западном направлении, а также создания противником плотного внутреннего и внешнего фронтов окружения вокруг соединения Э.Я. Магона. Нам удалось развернуть фронтом на север часть сил 4-го воздушно-десантного корпуса, 6-й и 148-й стрелковых и 52-й кавалерийской дивизий. Оптимизм вселяло и то, что армии накануне придали 50-ю танковую дивизию, имевшую в своем составе боевые машины Т-34. Полковнику Б.С. Бахарову, командовавшему этим соединением, было приказано прорваться в район Милославичей и обеспечить условия для выхода войск и штаба 45-го стрелкового корпуса из окружения.

  Как раз в это время сменилось командование фронта. И. Кузнецова вызвали в Ставку, а на смену ему прибыл генерал-лейтенант М.Г. Ефремов. Надо отдать должное его оперативности. В первый же день командования фронтом он приехал в нашу армию. Это был очень импульсивный, энергичный военачальник. У него была фигура, как у профессионального спортсмена, вся налитая мышцами. Решение командарма он одобрил, но тут же устроил ему разнос. Утверждал, что КП армии якобы слишком далеко от войск и что нам следовало быть там, где находится сейчас Магон.

  Командир 50-й танковой дивизии создал небольшую подвижную группу, включив в нее до 30 танков Т-34 и несколько бронемашин. Ей предстояло протаранить боевые порядки гитлеровцев, что могло существенно помочь деблокаде окруженных. Несколько танков и бронемашин прорвались к подвижному командному пункту генерала Э.Я. Магона, которому мы передали в тот день утром по радио поздравления с награждением его орденом Красного Знамени. Эрман Янович принял на себя командование теми силами окруженных, которые были поблизости, и, сев в один из танков, повел подчиненных на прорыв. Многие из них вырвались, но доблестный комкор пал смертью героя. Его головной танк был взорван прямым попаданием вражеского снаряда. Часть войск и управления корпуса во главе с полковником М.В. Ивашечкиным вырвалась из кольца. Она отходила от рубежа к рубежу за реку Ипуть, на линию Мглин, Сураж. К.Д. Голубев в переговорах по радио приказал Макару Васильевичу вступить в командование корпусом. Другая часть сил, в том числе основное ядро 132-й и 137-й стрелковых дивизий, вышла гораздо позднее. Погибли героические командир 6-й стрелковой дивизии полковник Михаил Антонович Попсуй-Шапко и комиссар 132-й стрелковой дивизии полковой комиссар Павел Иванович Луковкин. Все мы тяжело переживали эти невосполнимые потери.

  А фон Бок и Гудериан вводили в сражение все новые войска и расширяли фронт наступления. С утра 12 августа с рубежа реки Сож мощный удар в южном направлении нанес немецкий 13-й армейский корпус 2-й полевой армии. Ему противостояли обескровленные части нашего 28-го стрелкового корпуса генерала В.С. Попова. Правее развивал наступление в юго-западном направлении 24-й танковый корпус противника. Натиск вражеских танковых и пехотных соединений сдерживали на рубеже Голичи, Костюковичи части 4-го воздушно-десантного корпуса, 6-й, 148-й и только что вышедшей из окружения 137-й стрелковых дивизий. Вместе с ними оборонялись подразделения 50-й танковой и 52-й кавалерийской дивизий. Все эти соединения лишь номинально считались таковыми — это зачастую были не более чем батальонные или полковые группы, располагавшие минимумом вооружения и боеприпасов. Поскольку управление 45-го корпуса, который возглавил полковник Ивашечкин, оставалось работоспособным, оно объединило большинство этих войск, имея КП во Мглине. Их передовой рубеж проходил по реке Судость, а в тылу силами особенно ослабленных дивизий, выведенных во второй эшелон, и местным населением готовились еще два рубежа — промежуточный и тыловой — для придания обороне устойчивости. Танковая и кавалерийская дивизии составляли подвижный резерв для локализации возможных прорывов противника. Наш армейский штаб размещался в Унече.

  Читатель может подумать, что только в полосе "невезучей", 13-й, армии так скверно обстояло дело. Однако в действительности 13 августа не менее кризисная ситуация сложилась и в полосе 21-й армии. Фон Бок переправил почти всю 2-ю полевую армию за Днепр и нацеливал основной удар из района Довска в междуречье Днепра и Сожа. К исходу дня войска правого фланга 21-й армии вынуждены были начать отход к югу. С помощью выведенной за Днепр одной дивизии удалось задержать врага у Меркуловичей на шоссе Довск — Гомель и у Чечерска на реке Сож. Однако вскоре мотоциклисты и бронемашины противника прорвались к размещавшемуся здесь КП 21-й армии. Во время боя под Чечерском был ранен исполнявший обязанности командующего армией генерал-майор В.Н. Гордов. Нависла угроза полного окружения корпуса Л.Г. Петровского. Переправы через Днепр удалось отстоять лишь близ Жлобина.

  Генерал М.Г. Ефремов и член Военного совета дивизионный комиссар Ф.И. Шлыков прибыли на КП 21-й армии и вызвали к себе Л.Г. Петровского с целью назначить его командармом 21. Для этого к нему был послан У-2. Но самолет возвратился с корпусного КП с тяжелоранеными воинами. Петровский прислал записку: "Оставление в такой тяжелой обстановке войск корпуса равносильно бегству". Невзирая на все трудности, и прежде всего на массированные авиационные и артиллерийские удары, Леонид Григорьевич сумел к вечеру 14 августа организовать форсирование Днепра. Однако гитлеровцы к этому моменту уже вышли к Гомелю, и войска Л. Г. Петровского оказались в новом кольце. Необычайная командирская предприимчивость, умение вдохнуть в подчиненных веру в свои силы помогли замечательному военачальнику с честью выйти и из этой, казалось бы безысходной, ситуации. Удар 63-го стрелкового корпуса, предпринятый на рассвете 17 августа после эффективного артиллерийского налета, явился внезапным для врага. Полки его 134-й пехотной дивизии, противостоявшие корпусу, дрогнули, тем более что штаб дивизии был быстро разгромлен. Спустя час после начала атаки наших частей заслоны гитлеровцев были смяты, и основное ядро 63-го корпуса присоединилось к войскам, оборонявшим Гомель. С чувством глубокой горечи мы узнали, что самому Леониду Григорьевичу, двигавшемуся в арьергардном отряде, не удалось вырваться из окружения — он пал смертью героя. С несколько меньшими трудностями ушли за Днепр конная группа О.И. Городовикова и части 3-й армии генерала В.И. Кузнецова. Так складывалась обстановка, когда наша армия вошла в состав нового, Брянского, фронта, созданного на стыке Центрального и Резервного фронтов.

  16 августа командующий фронтом генерал А.И. Еременко и член Военного совета дивизионный комиссар П.И. Мазепов прибыли в Брянск. КП фронта был оборудован в 14 километрах юго-восточнее города в лесистом районе. Мне в дальнейшем довелось неоднократно бывать там. Наиболее важные отделы штаба фронта расположились в довольно ветхом одноэтажном здании. Второе здание меньших размеров заняло политуправление, а все остальные службы разместились в палатках и землянках. Начальником штаба фронта стал генерал-майор Г.Ф. Захаров, отличавшийся необычайной требовательностью и суровостью, начальником политического управления — дивизионный комиссар А.П. Пигурнов, заместителем командующего — генерал-майор А.Н. Ермаков, командующим ВВС фронта — генерал-майор авиации Ф.П. Полынин. Штаб фронта формировался на базе штабов 20-го стрелкового и 25-го механизированного корпусов, оказавшихся к этому времени без войск. Надо сказать, что управление фронта было сразу же крепко сколочено и поддерживало с войсками надежную связь, поэтому мы хорошо знали всех его должностных лиц.

  Первоначально в Брянский фронт включались всего две армии — 50-я и 13-я. 50-я развертывалась из двух корпусов в составе восьми стрелковых (217, 258, 260, 269, 278, 279, 280, 290-й) и одной кавалерийской (55-й) дивизий. Управление армии формировалось на базе управления 2-го стрелкового корпуса. Штаб армии разместился в районе Выгоничей. Командармом был назначен генерал-майор М.П. Петров, с которым я познакомился в Барановичах, членом Военного совета — бригадный комиссар Н.А. Шляпин, начальником штаба — полковник Л.А. Пэрн. О составе нашей армии и положении ее войск читатель уже знает. При формировании фронт получил некоторое количество авиации. В частности, в его состав перешла из Центрального фронта 11-я смешанная авиадивизия. Она имела материальную часть и обстрелянных летчиков. Номинально числились и другие соединения, но они фактически не располагали техникой. В конце августа, правда, начали прибывать самолеты из тыла, однако это были не только новые Пе-2 и Як-1, но и морально устаревшие — И-15, И-16, Р-5, СБ, производство которых уже прекратилось. Полоса действий Брянского фронта достигала в ширину 230 километров. Правым соседом был Резервный фронт, левым — Центральный, Местность в основном лесисто-болотистая со значительным числом рек. Более открытым являлся треугольник Брянск - Мглин - Почеп. Главное внимание командование фронта уделяло 50-й армии, ибо Ставка ориентировала, что враг после овладения Рославлем предпримет попытку развить успех ударом на Брянск в полосе именно этой армии. Однако данное предположение не оправдалось: немецкий 24-й танковый корпус повернул на юг, на Унечу. Перед фронтом нашей 13-й армии находились 258-я и части 34-й пехотной дивизии, 3-я, 4-я и части 17-й танковой дивизии. Эти соединения 13-я армия сдерживала с большим трудом, тем более что противник глубоко вклинился на нашем правом фланге.

  Командующий новым фронтом поначалу стремился решать вопросы, связанные не только с боевыми действиями, но и с повышением боеспособности войск, организацией их учебы. Вскоре мы получили весьма пространный приказ, в котором делалась небезуспешная попытка в какой-то мере обобщить опыт первых недель войны. Например, указывалось на слабые стороны врага: неумение сражаться ночью, стремление избегать ближнего, особенно штыкового, боя мелкими подразделениями, привязанность пехоты к танкам. Говорилось о необходимости научить артиллеристов уверенно поражать танки, добиться, чтобы на каждое орудие и каждую батарею кроме основных огневых позиций имелись и запасные, пригодные для стрельбы по танкам прямой наводкой, косоприцельным, фланговым огнем с дистанции 500—800 метров. Речь шла также о важности массирования огня. Приказ требовал научить весь личный состав отрывать окопы одиночные и на отделение, щели, противотанковые ловушки и препятствия, использовать средства маскировки; повседневно и настойчиво вести работу по укреплению воинской дисциплины. Содержались и другие требования. В приказе были, конечно, и общеизвестные истины, но он отличался от предыдущих тем, что вместо голого призыва не отступать давал практические рекомендации, причем более спокойным тоном.

  А враг тем временем продолжал активно действовать, пытаясь в первую очередь окружить нашу 13-ю армию. 17 августа его танки и мотопехота, прорвав фронт армии и выйдя на ее тылы, перерезали железную дорогу Брянск — Гомель и заняли Унечу. 13-я оказалась в чрезвычайно тяжелом положении, но дралась упорно, нанося противнику немалый урон. Войска вермахта развивали успех в направлении Стародуб, Новгород-Северский и Почеп. Сухая погода и хорошее состояние дорог благоприятствовали им. 18 августа противник захватил Стародуб, а 21 августа сильной атакой танков с мотопехотой - Почеп.

  Двумя днями раньше, 19 августа, мы получили приказ нанести контрудар войсками нашей армии, усиленной 55-й кавалерийской дивизией из 50-й армии. Предстояло действовать в направлении Мглин, Унеча, Клинцы. Выполнить поставленную задачу армия не смогла, поскольку сил у нее было крайне мало, а времени на подготовку фактически вообще не имелось. И вот когда мы в довольно просторной землянке оперативного отдела бились над тем, чтобы с помощью средств связи заполучить данные о положении войск, в нее не без труда вошел А.И. Еременко. После встречи в Борисове я сразу узнал его и четко доложил о нашей работе. Он тоже узнал меня, пожал мне руку и, приказав подробнее рассказать о положении войск, развернул перед нами карту с нанесенной обстановкой. Я без каких-либо прикрас доложил о том, что знал, пользуясь своей картой.

  Еременко взял карандаш и в трех местах сделал исправления на моей карте. Оказывается, прежде чем приехать к нам, он побывал в наиболее горячих точках сражения, познакомился с ситуацией на месте.

  - Позови сюда командарма и начальника штаба,- распорядился Андрей Иванович.

  Когда вошли Голубев и Петрушевский, Еременко строго посмотрел на них и сказал:

  - Побывал в ваших войсках. Они дерутся храбро, но взаимодействие между дивизиями крайне слабое. Артиллерийская поддержка недостаточна. Многие командиры полков нетвердо знают свои задачи. Сейчас, когда обстановка так резко и часто меняется, от командарма и его штаба требуется гибкое и конкретное руководство. Командование армии должно быть как можно ближе к своим дивизиям, иначе управление войсками нарушается.

  Командующий фронтом стал с пристрастием спрашивать К.Д. Голубева и А.В. Петрушевского об истинном положении дел в соединениях и частях. Они, конечно, не могли знать всех деталей.

  - Отсюда и проистекают многие беды,- сделал вывод Еременко.- Ваш командный пункт находится в нескольких десятках километров от передовой! В нынешней обстановке, когда корпусное звено ликвидировано, при таком удалении от войск управлять ими крайне трудно.

  Константин Дмитриевич на это резонно возразил, что в нашей армии - видимо, учитывая специфику ее действий на широком фронте,— командование Центрального фронта корпуса не упразднило и, в частности, 45-й корпус по-прежнему существует и действует под командованием полковника Ивашечкина.

  Андрей Иванович, в свою очередь, парировал этот аргумент командарма, заметив, что временное сохранение корпусного звена в 13-й армии не уменьшает, а увеличивает ответственность армейского руководства. Вместе с тем Еременко сказал, что он понимает трудности армии и постарается нам помочь, организовав рейд 55-й кавалерийской дивизии по тылам врага, а также подбросив свежие стрелковые соединения, как только они прибудут.

  И действительно, в следующие же дни на рубеж реки Десна были выдвинуты только что прибывшие части 307-й и 282-й стрелковых дивизий. Они имели также задачу обеспечить сосредоточение войск, перебрасывавшихся для 3-й армии, которая действовала рядом с нами. Как выяснилось, командующий фронтом не ограничился нагоняем, который он учинил руководству армии. Еременко сделал представление в Ставку, и в итоге нам пришлось расстаться с Константином Дмитриевичем.

  Что можно сказать о снятии К.Д. Голубева, которого я не только глубоко уважал как своего учителя, но и любил как душевного человека? Можно напомнить, что он перед этим пережил поистине драматические события при выходе с остатками 10-й армии из белостокского выступа и был очень переутомлен. Вместе с тем он отличался осмотрительностью, обстоятельностью и в данном случае действительно стремился не подвергать штаб армии излишнему, с его точки зрения, риску. Думается, что А.И. Еременко проявил поспешность, правда, объяснимую в тех суровых условиях. Во всяком случае, в октябре 1941 года Голубев был назначен командармом 43-й и возглавлял ее до мая 1944-го, когда его тяжело ранило.

  Вскоре к нам прибыл генерал-майор А.М. Городнянский. Это был выше среднего роста, начавший седеть брюнет с выразительным, волевым лицом. Ровесник Константина Дмитриевича (родился тоже в 1896 году), он выглядел гораздо моложе, так как сохранил стройность. Голубев же был тучноват. Авксентий Михайлович прославился при обороне Смоленска, командуя 129-й стрелковой дивизией. Вот что о нем писал член Военного совета 16-й армии генерал А.А. Лобачев: "Если вспоминать добрым словом героев Смоленска, то первым — среди них нужно назвать самого Авксентия Михайловича Городнянского. Мне приходилось в этот период много раз встречаться с генералом Городнянским и наблюдать его за работой (гражданским словом "работа" легче передать свойственный ему командирский стиль). Подчиненные командиры, особенно из молодых, попросту обожали его, бойцы считали отзывчивым начальником, на опытность которого можно положиться. Когда фронт запросил позднее достойного кандидата на армию, наш Военный совет выдвинул генерала Городнянского. Комдив всегда с людьми — то среди истребителей танков, команды которых были созданы во всех батальонах, то в ударных группах. Он передвигался по переднему краю во весь рост, не сгибая под пулями свою седеющую голову; идет, опираясь на палочку, и, как говорили бойцы, "пуля его не берет". К этой характеристике я полностью присоединяюсь. Он ее безукоризненно подтверждал на всем протяжении нашей совместной службы, а расстались мы с ним в самом конце 1941 года, когда меня назначили начальником штаба 38-й армии.

  Между тем противник активизировался. 21 августа на направлении Жуковка, Почеп сосредоточивались части 47-го танкового корпуса из группы Гудериана (18-я и 17-я танковые и 29-я моторизованная дивизии). Одновременно 24-й танковый корпус также повел наступление на Почеп и к исходу дня овладел им. Положение нашей армии становилось все более угрожающим.

  23 августа по войскам фронта был отдан приказ, предписывавший 50-й армии прочно оборонять занимаемый ею участок западнее Брянска, а нам, удерживая рубеж по восточному берегу реки Судость, Погар, Борщево, Лужки, нанести удар на Почеп, Стародуб и Унечу с целью вернуть их. В районе Погар, Стародуб разгорелись упорные бои. Понеся ощутимые потери, враг был выбит из Почепа и отброшен на линию Красный Рог, Пьяный Рог. Но овладеть Стародубом и Унечей мы не смогли, так как гитлеровцы успели укрепиться на выгодных позициях по берегу Судости. Самоотверженно действовали летчики фронтовой авиации. Так, при налете на танковую колонну врага один из самолетов СБ был подожжен зенитным снарядом. Тогда летчик направил свою горящую машину на скопление техники противника и уничтожил ее. Сержант Сковородин, командир этого самолета, летчик-наблюдатель лейтенант Ветлужский и стрелок-радист младший сержант Черкашин удостоились высоких наград (посмертно). В боях 23 августа нам удалось захватить нескольких пленных. Из их показаний следовало, что немецкая 3-я танковая дивизия, овладевшая Стародубом, получила приказ наступать строго на юг, а 4-я танковая — двигаться правее. Об этом мы тотчас же доложили А.И. Еременко, а тот затем проинформировал Верховного Главнокомандующего, тем более что наши сведения подтвердились авиаразведкой. Летчики обнаружили мотомеханизированную колонну врага (свыше 500 машин), которая двигалась по шоссе Унеча — Стародуб и далее на юг. К глубокому сожалению, эти и некоторые другие факты были истолкованы у нас в том смысле, что будто бы противник сильными передовыми частями при поддержке мощных танковых средств ведет активную разведку, имея, вероятно, ближайшей целью нанести удар на Брянск. Но такого удара не последовало. Тогда штаб фронта предположил, что Гудериан узнал о создании на подступах к Брянску нашей трехполосной обороны с противотанковыми рвами. На самом же деле 47-й танковый корпус немцев, наступления которого на Брянск так опасались, решал другую задачу. Он должен был обеспечивать фланг танковой группы Гудериана, которая наносила глубокий удар на юг и имела приказ Гитлера совместно с соединениями Клейста (1-я танковая группа), наступавшими на север, окружить войска нашего соседа - Юго-Западного фронта.

  Однако в некоторых военно-исторических трудах это обстоятельство, к сожалению, трактуется по-иному, примерно так: замысел врага был известен, но Брянский фронт не справился с задачей разгрома группы Гудериана, и в связи с этим дальнейшие события развивались столь неблагоприятно для нашей стороны. Чтобы пролить свет на эти два вопроса — был ли разгадан новый план врага и мог ли Брянский фронт разгромить группу Гудериана,— я отвлекусь от последовательного изложения событий и, быть может, не совсем в мемуарном стиле, проанализирую тогдашнюю обстановку на основании документов и ряда публикаций.

  Посмотрим, что происходило в стане врага, конечно, по послевоенным данным. Из них будет понятно, в каких трудных условиях формировался и начал действовать Брянский фронт, сколь сложный, поистине гордиев узел сплелся здесь из-за того, что гитлеровское руководство вынуждено было именно в тот момент коренным образом изменить развитие боевых действий в полосе группы армий "Центр", к чему вынуждало его самоотверженное сопротивление здесь советских войск, и прежде всего в Смоленском сражении. Гитлер и его приспешники в конце июля — начале августа стали лихорадочно искать такое решение, которое позволило бы до начала зимы все же достичь кардинальных целей плана "Барбаросса". Советское руководство не могло, конечно, тогда знать, что надумает враг, ибо сама верхушка вермахта и рейха довольно долго колебалась. Это наложило отпечаток на все последующее развитие событий на советско-германском фронте. Возможно, что первоначально у противника возникала идея взять советскую столицу обходным маневром с юга, то есть со стороны Брянска. В этом смысле может быть истолковано донесение командующего группой армий "Центр" фон Бока в ОКХ от 24 июля 1941 года. Имея в виду ранее полученные из Берлина указания, он писал: "Войска, наступающие в юго-восточном направлении на Брянск, не раньше 4 августа, а 46-й и 47-й корпуса даже после окончания сражения у Смоленска, должны сначала быть сменены и выведены с фронта (не раньше 2 августа), лишь затем может последовать их поворот в южном направлении...". Главные силы группы Гудериана действовали тогда на фронте от Быхова до Смоленска, поэтому движение на Брянск для них также означало поворот на юг. В то время (в конце июля) речи о повороте на Киев еще не было. Об этом как возможном замысле впервые было упомянуто на созванном Гитлером 4 августа совещании в Борисове. Район Брянска интересовал и Гудериана. Он отмечал, что в начале августа его разведка не обнаружила там наших войск. Но когда врагу удалось прорваться в район Рославля, у части немецкого генералитета появилась надежда прямо отсюда ударить на Москву. По свидетельству Гудериана, на упомянутом совещании высшего комсостава вермахта, состоявшемся 4 августа в Борисове в штабе группы армий "Центр", все присутствовавшие генералы единодушно заявили о необходимости развивать наступление на Москву. Наиболее рьяным сторонником этого плана был Гудериан. Гитлер же колебался. Он понимал, видимо, что Москва будет обороняться советской стороной особенно упорно и на ее подступах вермахт понесет большие потери. В результате в ближайшее время ни одна из целей плана "Барбаросса" не будет достигнута. Гитлер считал, что необходим неожиданный маневр силами, и, вернее всего, удар на юг, ибо группа армий "Центр" нависала над советскими войсками, оборонявшимися на Украине. Это позволяло заполучить богатства Украины и показать немцам реальные плоды войны на востоке, а также занять Крым, который считался естественным авианосцем Красной Армии в борьбе против использования Германией румынской нефти. У оппонентов Гитлера тоже были свои козыри. Они утверждали, что Москву надо брать сейчас, летом, при благоприятных климатических условиях, бросок же крупных сил группы армий "Центр" на юг, по их мнению, ослабит ее настолько, что она не сможет в дальнейшем, да еще при неблагоприятных условиях осени, овладеть советской столицей. Так что вопрос об ударе частью сил группы армий "Центр" на юг решался в ходе беспримерной полемики среди немецко-фашистского командования. Насколько крепко идея немедленного удара на Москву сидела в головах гитлеровского генералитета, доказывает и то, что даже верный сторонник фюрера Йодль в составленной им оперативной сводке от 10 августа указал, что по сравнению с важнейшей целью — уничтожением сильнейшего противника перед фронтом группы армий "Центр" и захватом Москвы — все остальные довольно заманчивые возможности соседних групп армий отступают на задний план. Он предложил предпринять в конце августа общее наступление на Москву, имея полевые армии в центре, а танковые группы - на крыльях. А вот рассуждения генерала Типпельскирха, несколько пространные, но в полной мере дающие ключ к рассматриваемой нами проблеме. Он писал, что на советско-германском фронте от танковых клиньев на основании опыта войны в Европе ожидали гораздо больших результатов. Русские держались с неожиданной твердостью и упорством, даже когда их обходили и окружали, и Гитлер считал, что применявшаяся до сих пор тактика требует слишком много сил и приносит мало успеха. Ход боев в районах Умани и Смоленска укрепил у него это мнение. После взятия Смоленска обострились принципиальные расхождения во взглядах Гитлера и Браухича на ведение дальнейших операций. "Захват хлебородной Украины, нефтяных районов Кавказа и Крыма ему (Гитлеру) казался важнее или, по крайней мере, более необходимым в данное время, чем военная победа,— констатировал Типпельскирх.— Его требования можно было бы выполнить только в том случае, если бы группа армий "Центр" после завершения боев в районе Смоленска прекратила наступление и отдала значительную часть своих сил двум соседним группам армий".

  Мысли Гитлера вызывали глубокие сомнения у работников его собственного штаба, а еще больше — у главного командования сухопутных сил. Вплоть до второй половины августа на совещаниях, в новых директивах, которые часто не могли быть осуществлены и подвергались все новым и новым изменениям, а также во взаимных докладных записках велась борьба за решение, имеющее коренное значение для исхода войны. Тут же Типпельскирх писал, что Браухич и Гальдер упорно боролись за то, чтобы после необходимой передышки немедленно возобновить наступление на Москву, прежде чем противник сможет существенно усилить перед ней оборону. Далее они, как и Гудериан, опасались снижения боевой мощи подвижных соединений, если эти соединения сначала должны были бы продвинуться на сотни километров на юг и на север. Наконец, сомнение вызывала потеря времени, необходимого для главной операции, в связи с приближением осени. В резерве совершенно не оставалось времени на случай непредвиденных задержек. Таким образом, ясности у немецкого руководства относительно дальнейших операций в середине августа, когда создавался наш Брянский фронт, не было. Могла ли она быть у советского руководства?

  Главным аргументом в пользу того, что вражеские планы якобы были своевременно вскрыты советским командованием, является письмо Г.К. Жукова (он возглавлял тогда Резервный фронт), направленное 19 августа 1941 года И.В. Сталину. Я позволю себе привести его более полно, чем это обычно делается.

  Москва, товарищу Сталину.

  1. Противник, убедившись в сосредоточении крупных сил наших войск на путях к Москве, имея на своих флангах Центральный фронт и великолукскую группировку наших войск, временно отказался от удара на Москву и, перейдя к активной обороне против Западного и Резервного фронтов, все свои ударные подвижные и танковые части бросил против Центрального, Юго-Западного и Южного фронтов.

  Возможный замысел противника:

  Разгромить Центральный фронт и, выйдя в район Чернигов, Конотоп, Прилуки, ударом с тыла разгромить армии Юго-Западного фронта. После чего - главный удар на Москву в обход Брянских лесов и удар на Донбасс...

  2. Для противодействия противнику и недопущения разгрома Центрального фронта и выхода противника на тылы Юго-Западного фронта считаю своим долгом доложить свои соображения о необходимости как можно скорее собрать крепкую группировку в районе Глухов, Чернигов, Конотоп. Эшелон прикрытия сосредоточения сейчас же выбросить на реку Десна.

  В эту группировку необходимо включить:

  1) До 1000 танков, которые собрать за счет мехкорпуса ЗакВО, танков РГК и в дальнейшем танков 300 взять с ДВФ.

  2) До 10 стрелковых дивизий.

  3) 3-4 кавалерийские дивизии.

  4) 400-500 самолетов, собранных за счет ЗакВО, ВВС Морского флота, ВВС Московской зоны ПВО.

  Если ставить себе более активный способ противодействия этому очень опасному действию противника, всю предлагаемую группировку нужно срочно собирать в районе Брянска, откуда и нанести противнику удар во фланг.

  Сейчас, не ожидая окончания сосредоточения брянской группировки, целесообразно усилить правое крыло Западного фронта еще 4—5 стрелковыми дивизиями, 8—10 тяжелыми полками РГК и перейти немедленно в наступление с целью выхода на фронт Полоцк, Витебск, Смоленск.

  Удар правым крылом Западного фронта с целью выхода на фронт Полоцк, Витебск, Смоленск будет очень полезен и при действии наших войск на реке Десна.

  Жуков 19.08.1941 год.

  Что можно сказать об этом документе? Прежде всего то, что речь идет не о безапелляционном вскрытии действий врага на основе конкретных разведывательных данных, а о предположении Г.К. Жукова. Он пишет о возможном замысле противника. Ошибается, на мой взгляд, автор документа, когда полагает, что враг не наносит удара на Москву лишь потому, что убедился в сосредоточении крупных сил наших войск на путях к Москве. В качестве контрмероприятий Г.К. Жуков рекомендует три варианта:

  а) собрать колоссальную по силе группировку (что было совершенно нереально при отсутствии резервов и трудностях их подвоза) в районе Глухов, Чернигов, Конотоп;

  б) то же в районе Брянска;

  в) усилить правое крыло Западного фронта и немедленно перейти в наступление с целью выхода на линию Полоцк, Витебск, Смоленск.

  Нужно, думаю, прямо сказать, что если бы у Ставки была полная уверенность в изложенном выше предположительном плане врага и если бы она располагала такими фантастическими в тех условиях резервами, то можно было бы не только предотвратить успех вермахта, но и повернуть фашистские войска вспять, разбив их одним махом. Известно, что Ставка очень быстро реагировала на донесение Г.К. Жукова. В тот же день ему был послан ответ: "Ваши соображения насчет вероятного продвижения немцев в сторону Чернигов — Конотоп — Прилуки считаю правильными. Продвижение немцев в эту сторону будет означать обход киевской группировки с восточного берега Днепра и окружение нашей 3-й и нашей 21-й армий. Как известно, одна колонна противника уже пересекла Унечу и вышла на Стародуб. В предвидении такого нежелательного казуса и для его предупреждения создан Брянский фронт во главе с Еременко. Принимаются другие меры, о которых сообщу особо. Надеемся пресечь продвижение немцев".

  Из этого ответа явствует, что если Ставка сочла предположение Г.К. Жукова о намерении врага ударить в сторону Чернигов, Конотоп, Прилуки правильным, то она отнюдь не сделала из этого тех же, что и он, выводов, а считала возможным в планах противника лишь обход киевской группировки Юго-Западного фронта. Ставка, видимо, полагала, что ее окружения можно избежать. Прежде всего здесь говорится об окружении 3-й и 21-й армий, то есть армий Центрального фронта, которые в то время находились уже в полукольце.

  Отмечая наличие этих документов и тот факт, что в них в той или иной степени указывалось на возможный замысел врага, который в последующем действительно был осуществлен, необходимо еще раз подчеркнуть, что содержание упомянутых документов было в тот период только предположением и потому — эпизодом, который далеко не в полной мере определял практическую деятельность советского командования. Ведь даже и сам Г.К. Жуков не только не сделал необходимых практических выводов из своего, в целом, верного прогноза, но и высказал прямо противоположные соображения. Вот выписка из приказа, подписанного им 26 августа 1941 года, то есть уже после того, как гитлеровские войска начали поворот на юг:

  Приказ № 0024/оп Резервного фронта от 26.08.1941 год.

  1. Противник, обороняясь на фронте 24-й и 43-й армий, сосредоточивает свои подвижные силы против войск Брянского фронта, предположительно с целью нанести в ближайшие дни удар на направлениях Брянск, Жиздра...

  Из этого приказа со всей очевидностью вытекает: составлявший его военачальник считал, что главный удар вермахт наносит на Москву и притом в обход Брянска с севера, а не с юга. Так что, как видно, и Г.К. Жуков не имел в то время твердо установившейся точки зрения.

  Если ознакомиться с указаниями Ставки Брянскому фронту в тот период, то, оказывается, она действовала в соответствии с предположением о нанесении вражеского удара на Брянск и затем — на Москву, то есть фактически не приняла во внимание приведенных выше соображений командующего Резервным фронтом. Начальник Генерального штаба Б.М. Шапошников 24 августа в переговорах с А.И. Еременко со всей определенностью подчеркнул, что главные силы 2-й танковой группы Гудериана нацелены против 217-й и 279-й стрелковых дивизий (эти правофланговые дивизии 50-й армии Брянского фронта находились на стыке с 43-й армией Резервного фронта). Он сказал буквально следующее: "...поэтому необходимо здесь усилить второй эшелон и разбросать мины, дабы не допустить его наступления на Жиздру в обход Брянска с севера". Это означает, что Ставка наряду с возможностью удара на Москву после обхода Брянска с юга считала, что Брянск вообще является важным объектом устремлений врага и что именно здесь будут действовать главные силы Гудериана, рвущиеся к Москве.

  В то же время Ставка расформировала Центральный фронт, армиям которого, по ее мнению, грозило окружение. Он находился на стыке двух стратегических направлений — Западного и Юго-Западного. Возможно, этот фронт при достаточном пополнении мог бы ослабить удар, направленный на юг. Но как было пополнить его войска, когда они фактически находились в окружении?

  Приведу по этому поводу весьма компетентное свидетельство маршала А.М. Василевского. Он писал: "...14 августа Ставка приняла решение образовать Брянский фронт в составе 13-й и 50-й армий. Командующим фронтом был назначен генерал-лейтенант А.И. Еременко, членом Военного совета — дивизионный комиссар П.И. Мазепов, начальником штаба — генерал-майор Г.Ф. Захаров. Мне было приказано обязать А.И. Еременко к вечеру того же числа прибыть в Ставку для получения указаний по новой должности лично от Верховного Главнокомандующего. При этой встрече в кремлевском кабинете И.В. Сталина кроме него самого и некоторых членов ГКО присутствовали Б.М. Шапошников и я.

  ...А.И. Еременко держался с большим достоинством, очень находчиво отвечал на все вопросы... И.В. Сталин кратко, но четко обрисовал в целом сложившуюся на советско-германском фронте обстановку, особенно внимательно остановившись при этом на Западном и Юго-Западном направлениях... Он заметил, что вероятнее всего противник и в дальнейшем свои основные усилия направит на взятие Москвы, нанося главные удары крупными танковыми группировками на флангах, с севера — через Калинин и с юга — через Брянск, Орел. Для этой цели фашисты на брянском направлении в качестве основной ударной группировки держат 2-ю танковую группу Гудериана. Это направление для нас является сейчас наиболее опасным еще и потому, что оно прикрывается растянутым на большом участке и слабым по своему составу Центральным фронтом. Сказал Сталин и о том, что хотя возможность использования группы Гудериана для флангового удара по правофланговым войскам Юго-Западного фронта маловероятна, но опасаться этого все же надо. Исходя из всего этого основная и обязательная задача войск Брянского фронта состоит в том, чтобы не только надежно прикрыть брянское направление, но во что бы то ни стало своевременно разбить главные силы Гудериана. ...Выслушав Сталина, вновь назначенный командующий Брянским фронтом очень уверенно заявил, что "в ближайшие же дни, безусловно", разгромит Гудериана. Эта твердость импонировала Верховному".

  Однако обстановка на фронте продолжала быстро осложняться. Многим стало ясно, что Еременко поторопился со своим заверением. Андрей Иванович, с которым мы в послевоенные годы неоднократно беседовали, объяснял мне, что по существу его ответ И.В. Сталину был принятием прямого приказания Верховного Главнокомандующего.

  - Как иначе мог я ответить Сталину, тем более учитывая его обещание, что я получу все необходимое, чтобы покончить с Гудерианом? — говорил Еременко.— Жаль, что Шапошников и Василевский приняли мое заявление как должное и не сказали Верховному, что имеют на этот счет другое мнение. Ведь они, несомненно, лучше знали общую обстановку, чем я, только что прибывший с Западного фронта, где занимался совершенно конкретным делом — вызволением из окружения и переправой через Днепр 16-й и 20-й армий. Я знал повадки Гудериана и знал, что он отнюдь не является непобедимым, мы били некоторые его дивизии на Западном фронте, когда имелась для этого хотя бы малейшая возможность.

  Огромным преимуществом Гудериана, как и всего вермахта,- продолжал Еременко,- было господство немецкой авиации. Мне же пообещали самую мощную поддержку с воздуха, достаточное количество танков и артиллерии. При этом условии Брянский фронт, возможно, нанес бы поражение противостоящим войскам врага, но главным образом 4-й полевой армии, которая сменяла войска Гудериана, уходившие на юг.

  Андрей Иванович улыбнулся, а в глазах его мелькнула задорная хитринка, будто передо мной был не умудренный годами маршал, а молодой украинский парубок, и сказал:

  - Мне думается, что со мной поступили примерно так, как нередко делал во время гражданской войны наш легендарный начдив 14 Пархоменко, чтобы вдохнуть уверенность в возможность разгрома врага в труднейших условиях. Метода была такова: его штаб готовил крупномасштабную карту, на которой белогвардейские соединения обозначались еле заметными пятнышками, а собственные полки — огромными кругами и от них в сторону противника устремлялись разящие стрелы. Когда какая-нибудь бригада едва сдерживала напор превосходящих сил белых, то Александр Яковлевич вызывал ее командира демонстрировать ему эту свою "психологическую" карту и сурово вопрошал: "Видишь, какая у тебя сила и какая у них?" Командир чесал затылок, кряхтел и, искренне уверовав в превосходство своей бригады над несколькими дивизиями белогвардейцев, смущенно говорил: "Яка козявка меня кусает!.. Такую мы расчехвостим". И, бывало, действительно громил превосходящие силы врага. "Уверенность в своих силах,- не раз повторял Пархоменко,- это половина победы".

  - Мне, конечно, тогда не пришло в голову,- посетовал Андрей Иванович,- что нечто подобное разыгралось в Ставке 14 августа 1941 года. Истинное положение вещей, да и то не в полном объеме, я осмыслил, лишь когда сражение в районе Брянска достигло полного накала, а силы и средства поступали все более скупо. По-настоящему же все мы просветились только после ознакомления с документами немецко-фашистской стороны.— И Еременко показал мне копии текстов документов противника, на основании которых был совершен поворот немецких войск на юг. Кстати, они проливают свет на то, сколь сильным оставался враг в полосе южного фланга Резервного и всего Брянского фронтов.

  Это, прежде всего, приказ Гитлера, отданный 21 августа. В нем говорилось, что предложение ОКХ от 18 августа о развитии операции в направлении на Москву не соответствует его, Гитлера, планам. Важнейшей целью до наступления зимы приказ определял захват не Москвы, а Крыма, индустриального и угольного района Донбасса и лишение противника доступа к кавказской нефти; на севере — блокирование Ленинграда и соединение с финнами. Считалось целесообразным немедленно предпринять операцию смежными флангами групп армий "Юг" и "Центр" с задачей не просто вытеснить 5-ю армию Юго-Западного фронта за Днепр, а полностью уничтожить наши войска до того, как они достигнут линии река Десна, Конотоп, река Сула. Это, по расчетам Гитлера, давало возможность группе армий "Юг" занять плацдарм на восточном берегу Днепра в районе его среднего течения, а своим левым флангом во взаимодействии с группой армий "Центр" развить наступление на Ростов, Харьков. Группе армий "Центр" предписывалось, не считаясь с дальнейшими планами, выделить для осуществления указанной операции столько войск, сколько потребуется для уничтожения 5-й армии русских, оставляя себе небольшие силы, необходимые для отражения атак противника на центральном участке фронта. Полнее с этим приказом читатель может ознакомиться в мемуарах Гудериана "Воспоминания солдата".

  Во исполнение данного приказа командующий группой армий "Центр" 24 августа 1941 года издал свой приказ, в котором повторялась задача, поставленная Гитлером группе армий "Центр", и конкретизировался план ее действий. Этот документ важен в том отношении, что он точно показывает, какие силы были, использованы фашистским командованием для удара на юг и что оставлялось на прежних рубежах для отражения наших действий, в частности в полосе Брянского фронта.

  Из этого и других документов противника явствует, что командование группы армий "Центр" по-своему интерпретировало указание Гитлера об оставлении себе небольших сил и фактически оставило там, где прежде действовали 2-я танковая группа и 2-я полевая армия, 4-ю полевую армию почти полного состава, а также 46-й армейский корпус из резерва фон Бока. Они продолжали активные действия на участке Брянского фронта в то время, когда Гудериан и его пехотное обеспечение двигались на юг.

  Следовательно, перед Брянским фронтом отнюдь не образовалась какая-либо брешь после поворота части сил немецкой группы армий "Центр" на юг, и действовать ему в связи с этим пришлось не по флангу и тылам вражеских войск, изменивших направление главного удара, как это иногда представляется при поверхностном ознакомлении с тогдашней обстановкой на данном участке советско-германского фронта, а против соединений, имевших специальную задачу не только активно противодействовать усилиям наших войск в этом районе, но и самим вести наступление. В подтверждение необходимо привести здесь приказ командующего группой армий "Центр" фон Бока от 24 августа 1941 года, ибо он отчетливо доказывает сказанное и, как это ни странно, не упоминается ни в одном исследовании по данной проблеме.

  Приказ на дальнейшее ведение операции.

  Задачей, поставленной верховным командованием, является уничтожение 5-й советской армии до того, как ей удастся отойти за линию Сула, Конотоп, река Десна, посредством удара смежными флангами групп армий "Центр" и "Юг". С выполнением этой задачи надлежит закрепиться в районе восточное среднего течения реки Днепр и продолжить операцию в направлении Харькова. Для выполнения этой задачи группа армий "Центр" наступает через линию Речица, Стародуб в южном направлении.

  а) 2-я армия в составе 13-го и 43-го армейских корпусов и 35-го временного соединения, всего семью пехотными дивизиями и одной кавалерийской дивизией, наступает правым флангом на Чернигов.

  б) 2-я танковая группа (непосредственно подчиняется командующему группой армий) действует в составе 24-го и 47-го танковых корпусов, поскольку эти корпуса будут боеспособны.

  Ближайшей задачей 2-й армии и 2-й танковой группы является захват предмостных плацдармов между Черниговом и Новгород-Северским, чтобы оттуда, в зависимости от развития обстановки, наступать дальше на юг или юго-восток...

  4-я армия расширяет свой оборонительный фронт на юг и принимает на себя охранение в районе между Почепом и прежним южным флангом 4-й армии, который до сих пор занимался 2-й танковой группой. Для этой цели ей из 2-й армии передается 12-й армейский корпус (31, 34, 167, 258-я дивизии). Части охранения 2-й танковой группы должны быть как можно быстрее сменены. Главными районами обороны должны явиться северный участок фронта армии и важнейшие шоссе. Одна из дивизий 12-го армейского корпуса должна находиться в готовности в районе Мглина, в резерве командующего группой армий.

  Кроме того, командующему 4-й армией подчиняются соединения из резерва группы армий: 46-й армейский корпус (10-я танковая дивизия, дивизия СС "Райх", мотополк СС "Великая Германия" и прежние корпусные части 46-го армейского корпуса).

  25 августа всем войскам нашего Западного направления были поставлены активные задачи. Это, кстати, рекомендовал и Г.К. Жуков в своем письме от 19 августа. Западный фронт получил указание к 8 сентября выйти на линию Велиж, Демидов, Смоленск. Резервный фронт — двумя левофланговыми армиями разгромить ельнинскую группировку противника, освободить Ельню и развить успех на Починок и Рославль. Брянскому фронту предстояло 2 сентября развернуть наступление и выйти на рубеж Петровичи (45 километров западнее Рославля), Осмоловичи (25 километров юго-восточнее Кричева), Белая Дуброва (50 километров юго-восточнее Кричева), Гута Корецкая (15 километров северо-западнее Клинцов).

  Таким образом, Брянский фронт получил задачу наступать в расходящихся направлениях: во взаимодействии с Резервным фронтом продвигаться на северо-запад и одновременно — на юго-запад. Действия по этому приказу в полосе Брянского фронта я осветил уже в какой-то мере выше. Мы все на Брянском фронте горели желанием разгромить врага, досаждавшего нам на южном крыле, не зная, конечно, что, во-первых, авангардные силы противника вышли уже на стык Центрального и Юго-Западного фронтов, и, во-вторых, 5-я армия Юго-Западного фронта отошла. Затем мы узнали, что одновременно последовал сильный удар на стыке 22-й и 29-й армий Западного фронта, ближайшей целью которого был выход немецких соединений в тыл нашим войскам, оборонявшимся в районе Великих Лук. Этот удар наряду с прорывом гитлеровцев на юге можно было расценить и как попытку охвата войск всего нашего Западного направления с угрозой Москве с севера и юга. Как видим, обстановка по сравнению с оценкой, данной Г.К. Жуковым 19 августа, изменилась и противник перешел от обороны к наступательным действиям также и на Западном направлении. Оперативная ситуация сделалась еще более сложной, опасной, и Ставка, естественно, стремилась отреагировать на это возможно эффективнее в условиях нехватки резервов.

  После войны, конечно, стало ясно, что постановка задачи Брянскому фронту содействовать войскам Резервного фронта в ударе на Рославль была не лучшим решением в той конкретной обстановке, ибо одновременное нанесение двух ударов на правом и левом крыльях распыляло его силы, и без того уже ослабленные предыдущими боями. Понятно нам сейчас и то, что сам по себе удар на Рославль в тот момент не имел большого оперативного значения. Ситуация более соответствовала сосредоточению главных сил Брянского и Резервного фронтов для нанесения одного удара по флангу главной группировки Гудериана. Но это при ретроспективной оценке, когда все замыслы врага, ход боевых действий и их последствия уже известны, а в те дни, полагаю, никакой самый дальновидный стратег не мог всё досконально предвидеть. В этой обстановке Центральный фронт был расформирован, а войска его 21-й и 3-й армий объединены. Командармом 21-й назначили генерал-лейтенанта В.И. Кузнецова, а бывший командующий Центральным фронтом генерал М.Г. Ефремов стал заместителем А.И. Еременко. Управление 3-й армии перемещалось на стык между нашей и 50-й армиями и получало новые соединения. Командующим 3-й армией был назначен генерал Яков Григорьевич Крейзер, членом Военного совета - дивизионный комиссар Федор Иванович Шлыков и начальником штаба - генерал Алексей Семенович Жидов. Этот наш сосед (3-я армия) оказался довольно удачливым. Его первоначально миновали наскоки Гудериана. А у нас обстановка накалялась все больше.

  26 августа 3-я танковая дивизия врага устремилась на Новгород-Северский. Поддержанная массированными ударами авиации и артиллерии, она потеснила нашу 143-ю дивизию генерала Д.П. Сафонова, овладела городом и создала плацдарм на левом берегу Десны. Мы в штабе армии всячески стремились локализовать этот успех противника. Сюда перебрасывалась 132-я дивизия, одновременно силами ослабленных 307, 269, 282, 155-й стрелковых и 4-й кавалерийской дивизий был организован контрудар на Стародуб. Парируя его, 47-й немецкий танковый корпус нанес удар по правому флангу нашей группировки. В междуречье Судости и Десны завязались кровопролитные бои. Только 155-я дивизия полковника П. А. Александрова сумела продвинуться. Но тем временем с утра 28 августа несколько моторизованных дивизий 24-го и 47-го танковых корпусов Гудериана повели наступление в общем направлении на Трубчевск и южнее. Главные силы 2-й танковой группы наносили концентрические удары на Почеп, Семцы, Мосточная, охватывая южный фланг армии у Погара и Трубчевска. Вспомогательные удары нацеливались на станцию Знобь.

  Нам пришлось начать отход за Десну. Однако генерал Еременко не смирился с этим и на следующий день подготовил контрудар в направлении Погар, Воронск по боевым порядкам танковой группировки противника, вклинившейся в нашу оборону. Три дивизии нашей армии, наносившие контрудар, вначале имели успех благодаря самоотверженности личного состава и авиационной поддержке, но превосходство врага было подавляющим, продвижение становилось все медленнее, затем застопорилось, после чего гитлеровцы, подтянув резервы, нанесли новый удар.

  Андрей Иванович продолжал изыскивать способы остановить и отбросить противника. С этой целью на правом фланге нашей армии была введена в бой только что созданная фронтовая подвижная группа (108-я танковая дивизия, 141-я танковая бригада и 4-я кавалерийская дивизия) во главе с одним из заместителей командующего фронтом генерал-майором А.Н. Ермаковым. Она нанесла встречный удар в общем направлении на Погар. Это предотвратило дальнейший отход войск 13-й армии за Десну. Трубчевск остался пока в наших руках. Ослабленные части 13-й армии оказали помощь танкистам и кавалеристам Ермакова.

  Радовало, что ВВС фронта надежно поддерживали ввод в бой группы Ермакова. 31 августа авиация произвела до 1200 самолетовылетов и сбросила на противника 4500 бомб разного калибра. Командующий и член Военного совета фронта приехали на организованный в районе Трубчевска вспомогательный пункт управления (ВПУ) и непосредственно координировали действия пехоты, танков и авиации. В сражении, которое достигло высшего напряжения 31 августа в 20 километрах западнее Трубчевска, участвовало с обеих сторон несколько сот танков. Враг потерял здесь тысячи солдат, офицеров и более сотни танков. Он изо всех сил стремился захватить Трубчевск, чтобы обезопасить свой фланг при наступлении на юг, но не смог тогда выполнить этой задачи. Соединениям нашей армии удалось в районе станции Знобь, где гитлеровцы накануне переправили танковую дивизию через Десну, решительной контратакой отбросить ее обратно за реку. Позже стало известно, что Гудериан, напуганный нашим активным противодействием, поспешно запросил подкреплений.

  В начале сентября нам пришлось передать в 3-ю армию четыре стрелковых (137, 148, 269 и 282-ю) и одну кавалерийскую (4-ю) дивизии. У нас остались 6, 132, 143 и 307-я стрелковые, 21-я и 52-я кавалерийские, 50-я танковая дивизии и 4-й воздушно-десантный корпус. 6-й стрелковой дивизией вместо погибшего полковника М.А. Попсуй-Шапки стал командовать полковник М.Д. Гришин, 143-й—вместо выбывшего по ранению генерала Д.П. Сафонова полковник Г.А. Курносов, 4-м воздушно-десантным корпусом — вместо убывшего в 3-ю армию генерала А.С. Жидова полковник А.Ф. Казанкин. 132-й стрелковой дивизией по-прежнему командовал генерал С.С. Бирюзов, 307-й — полковник В.Г. Терентьев, кавалерийскими дивизиями — полковники Н.П. Якунин и Я.К. Кулиев, танковой — полковник Б.С. Бахаров. Полоса действий армии сократилась до 75 километров. Передний край проходил по восточному берегу Десны к югу от Трубчевска через Белую Березу, Очнин, Бирин и далее поворачивал на восток до Ямполя. Вдоль всей этой полосы противник оставался активным, особенно на открытом левом фланге, где фронт обороны пришлось растянуть до Лужков.

  2 сентября вступил в должность новый член Военного совета армии бригадный комиссар Марк Александрович Козлов. Партийно-политическая работа в войсках под его руководством заметно оживилась. Это было тем более необходимо, что наши соединения непрерывно либо сами атаковали врага, либо подвергались его ударам. Так, 29-я моторизованная дивизия противника в ночь на 2 сентября форсировала Десну у железнодорожного моста к югу от Белой Березы и захватила плацдарм, на сей раз северо-западнее станции Знобь. Пришлось вновь применять "пожарные" меры, чтобы не допустить расширения плацдарма. В бой вступили 307-я, 6-я стрелковые и 50-я танковая дивизии. Западнее станции Знобь успешную контратаку провел 99-й танковый полк 50-й танковой дивизии. Было уничтожено около 400 гитлеровцев.

  Как уже упоминалось, во фронтовом масштабе в это время готовился контрудар в двух направлениях: на рославльском — 50-й армией и на стародубском — нашей 13-й армией. 3-я армия наносила вспомогательный удар на Почеп. На стародубском направлении в 20 километрах западнее Трубчевска по-прежнему вела наступление фронтовая подвижная группа. Наш штаб тщательно спланировал авиационную (с привлечением 11-й и 61-й авиадивизий) и артиллерийскую подготовку, организовал разведку, боевое обеспечение и связь. В войсках развернулась партийно-политическая работа по мобилизации воинов на выполнение боевых задач. Армейская газета "Сын Родины" опубликовала советы опытных фронтовиков, как лучше бить врага. Командарм А.М. Городнянский побывал в большинстве дивизий, провел рекогносцировку и поставил задачи па местности. Единственной нашей хорошо укомплектованной 55-й дивизии было приказано нанести главный удар. В полдень 6 сентября началась авиационная, а затем и довольно мощная по нашим возможностям артиллерийская подготовка. В итоге слаженных действий всех родов войск к утру следующего дня мы полностью очистили от врага восточный берег Десны.

  А.И. Еременко наметил еще один контрудар с целью ликвидации противника на левом фланге, восточнее Новгорода-Северского. Снова закипела работа во всех звеньях армейского организма. Войска приступили к перегруппировкам, но к этому времени угроза нашему Южному флангу намного увеличилась, тем более что 21-я армия перешла в состав Юго-Западного фронта и полоса действия Брянского фронта расширилась на 60 километров. Еременко вынужден был усилить подвижную группу А.Н. Ермакова и направить ее на этот прирезанный фронту и ничем не прикрытый участок. Мы, например, выделили в нее 121-ю стрелковую, 21-ю кавалерийскую и 50-ю танковую дивизии. В ожесточенных боях группа генерала Ермакова потрепала 47-й танковый корпус Гудериана. Но, к сожалению, Ермаков не смог выделить в полосе своих действий каких-либо сил для занятия оборонительного рубежа, подготовленного в тылу. Это сыграло роковую роль, когда гитлеровцы перенацелили свои удар с юга на север.

  12 сентября, в день, когда 21-я армия перешла я подчинение Юго-Западного фронта, враг прорвал оборону 143-й стрелковой дивизии восточнее Шатрищей и вышел в тыл 132-й стрелковой дивизии. А.М. Городнянский решил отвести левофланговые войска за реку Бычиха на рубеж Глазово, хутор Михайловский, но в это время в армию прибыли вновь сформированная 198-я стрелковая дивизия полковника И.Е. Ерохина и 141-я танковая бригада полковника П.Г. Чернова с небольшим количеством исправных танков. Почти одновременно из штаба фронта поступил приказ нанести при поддержке этих соединений удар на Шостку. Утром 14 сентября после короткой артиллерийской подготовки дивизии перешли в атаку. Одновременно начали наступление вражеские 29-я моторизованная и 293-я пехотная дивизии. Завязались тяжелые встречные бои. 132-я стрелковая дивизия овладела несколькими небольшими населенными пунктами, а 198-я — городом Ямполь. Остальные наши соединения успеха не имели. Самолеты поддерживавшей авиационной группы нанесли ряд ударов по противнику, однако превосходство в воздухе оставалось на его стороне. Наступление не получило развития. Попытки шатрищинской группировки гитлеровцев прорваться на север успешно отражались нашими войсками. Части 13-й армии нередко сами переходили в контратаки. Так было и с прибытием дивизиона "катюш". Мы удачно использовали результаты впервые произведенных у нас двух его залпов. Мне довелось быть свидетелем их. Эффект был громадный, и 143-я стрелковая дивизия с танками 141-й бригады овладела двумя населенными пунктами. Враг понес значительные потери. Однако положение армии оставалось тяжелым. Над ней, как и над всем Брянским фронтом, прикрывавшим московское направление с юго-запада, нависла новая опасность. Суть в том, что Гудериан и Клейст при содействии мощного общевойскового обеспечения к концу сентября завершили окружение войск Юго-Западного фронта, и теперь 2-я танковая и 2-я полевая немецкие армии получили приказ совместно с другими многочисленными силами наступать на Москву. Уже к 29 сентября танковые корпуса Гудериана сосредоточились на исходном рубеже под Шосткой и Глуховом для удара в направлении Орла с целью окружения войск Брянского фронта и прорыва к советской столице.

  На рассвете 30 сентября фашистские соединения перешли в наступление на фронте Путивль, Ямполь, Шатрищи. По левому флангу 13-й армии нанесли удар 24-й и 47-й танковые корпуса. С запада наступал 35-й армейский корпус. Севернее города Ямполь наша 298-я стрелковая дивизия была рассечена на. две части. Охватывая левый фланг 13-й армии, гитлеровцы устремились на Суземку и Локоть. Немецкий 24-й танковый корпус двинулся на Орел и 3 октября захватил его. На подступах к селу Степное фашистов встретила 141-я танковая бригада. Ее немногочисленные боевые машины были врыты в землю. Огнем с места они подбили 12 танков, уничтожили несколько орудий и десятки солдат и офицеров противника. Только вводом дополнительных сил враг вынудил наших воинов отойти. Войска армии, утомленные длительными оборонительными боями и обойденные с флангов, не выдерживали нового натиска противника и отступали. 298-я стрелковая и 52-я кавалерийская дивизии отошли в район Хинель. 6, 132, 143, 155, 307-я дивизии и полк 298-й дивизии вели ожесточенные бои под Очкином, Жиховом и Старой Гутой. 13-я и 3-я армии оказались в полном окружении. Прекратилась связь с фронтом. К счастью, нам удалось установить прочную радиосвязь с Генштабом и группой генерала А.Н. Ермакова.

  Гудериан намеревался быстро покончить с 13-й армией, но просчитался. Мы продолжали организованно вести бои и в окружении. Около Суземки 6-я стрелковая дивизия, развернувшись фронтом на восток, отразила все атаки превосходящих сил врага. Только 5 октября перед ее 125-м стрелковым полком фашисты оставили не менее 500 трупов. Отважно дрались и танкисты 141-й бригады. Они уничтожали гитлеровцев с места, из засад и сами контратаковали. Эти контратаки, как правило, возглавляли командир бригады П.Г. Чернов и комиссар В.П. Широков. Их грозные боевые машины KB наводили страх на противника.

  6-я стрелковая дивизия дралась за Суземку до 8 октября, что обеспечило подготовку войск армии к прорыву из окружения. К вечеру 7 октября командарм получил директиву Генерального штаба. В ней предписывалось всем трем армиям Брянского фронта (3,13 и 50-й) пробиваться на восток за линию Ворошилово, Поныри, Льгов. Надо сказать, что в этот момент командный пункт Брянского фронта подвергся удару танков врага. Штаб фронта выехал в намеченный ранее новый пункт дислокации, в город Белев, а генерал А.И. Еременко направился на КП 3-й армии. Здесь он также издал директиву о выходе войск фронта из окружения. Она в основном соответствовала задачам, которые были поставлены в полученном нами документе Генштаба, и поступила к нам почти одновременно с ним.

  Штаб армии в тяжелейших условиях разработал детальный план вывода войск из окружения. Он был утвержден Военным советом. Главный удар в направлении Негино, Хомутовка предстояло нанести 132-й и 143-й стрелковым дивизиям, усиленным 141-й танковой бригадой. Правее, на Суземку, наступала 6-я стрелковая дивизия, а в направлении Степное, Хинель — 307-я стрелковая дивизия с 886-м стрелковым полком 298-й стрелковой дивизии. 155-я стрелковая дивизия с 38-м пограничным полком НКВД и 275-м инженерным батальоном составляла арьергард армии.

  На всю жизнь запомнилась мне ночь на 9 октября. Военный совет провел краткое совещание с командирами и комиссарами дивизий. Генерал Городнянский дал указания соединениям и частям по прорыву кольца и взаимодействию войск. Мы понимали, перед какой дилеммой стоим, и мобилизовали все свои душевные и физические силы. Коммунисты воодушевляли товарищей словом и личным примером, вели их за собой. Политорганы и парторганизации так расставили коммунистов и опытных, закаленных в боях воинов, что они были в каждом отделении и расчете.

  В 2 часа ночи 9 октября два наших стрелковых батальона перешли в атаку. Противник встретил их мощным огнем из всех видов оружия. Завязался кровопролитный бой. Отряды прорыва 143-й и 132-й стрелковых дивизий атаковали Негино на рассвете. Командарм поручил мне отвлечь внимание гитлеровцев от направления главного удара, но в помощь для этого он смог выделить лишь буквально один взвод. Пришлось поломать голову над тем, как наделать побольше шума и создать впечатление подготовки к атаке в стороне. На глаза мне попались тракторы и тягачи, использовавшиеся артиллеристами и службой тыла. Мы сосредоточили их компактной группой на опушке леса, а перед атакой завели моторы, и поднялся такой гул, будто целая танковая часть готовилась к броску. Это отвлекло внимание противника от главного направления. Гитлеровцы не выдержали стремительной атаки и в панике бежали, оставив Негино. 143-я и 132-я стрелковые дивизии к вечеру вышли в лес северо-западнее Севска. 307-я дивизия под командованием полковника Г.С. Лазько, который сменил выбывшего по ранению В.Г. Терентьева, также сломила сопротивление врага и прорвалась в назначенный район. Не повезло 6-й и особенно 155-й стрелковым дивизиям. После прорыва главных сил армии через Негино противник вновь захватил его и закрыл выход этим соединениям. Тогда полковник М.Д. Гришин решил выходить из окружения в ночь на 10 октября. С наступлением темноты две 122-миллиметровые гаубицы, одна 76-миллиметровая полковая пушка, два миномета и три счетверенных зенитных пулемета, смонтированных на автомашинах, тихо выдвинулись на огневые позиции. Стрелковые полки заняли исходное положение для атаки. Весь транспорт построили в одну колонну.

  В 2 часа ночи открыли огонь. Подразделения дружно атаковали фашистов. Через 15 минут вперед двинулся транспорт. Поднятый машинами шум был воспринят гитлеровцами как атака танков и вызвал у них панику. Этим воспользовались наши бойцы. Они устремились в образовавшуюся брешь и вырвались из окружения. Вскоре противник подбросил резервы и вновь занял Негино. Часть армейских тылов, арьергардная 155-я стрелковая дивизия полковника П.А. Александрова и 275-й инженерный батальон остались в тылу у врага. Они прорывались из окружения ночами, отдельными группами.

  Штаб подготовил маршруты движения. Мы шли на юго-восток и с 12 октября вели бои уже на территории Курской области. В ночь на 14 октября вновь отличилась 6-я стрелковая дивизия, которая вместе с 462-м артиллерийским полком майора И.И. Собкалова наносила удар на Хомутовку. Дивизия разгромила фашистский кавалерийский полк, пытавшийся преградить ей путь, и захватила большие трофеи. Когда войска армии подошли к большаку Рыльск — Дмитриев-Льговский, гитлеровцы начали атаки с разных направлений. Мы вновь оказались в кольце. Боеприпасов, продовольствия и горючего недоставало. Авксентий Михайлович Городнянский принял решение в ночь на 17 октября ударом на Сковороднево, Нижнепесочное (на реке Свапа) пробиться на восток. Прорыв, как и предыдущий раз, был назначен на 2 часа ночи. 52-я кавалерийская дивизия обеспечивала переправу через Свапу. 307-я стрелковая прикрывала войска армии с тыла. Укрывшись в густом сосняке, у самого переднего края вражеской обороны сосредоточивались подразделения 6-й стрелковой дивизии. По общему сигналу ее отважные воины бросились на противника. Их поддержали подошедшие 132-я и 143-я стрелковые дивизии. Внезапность и слаженность ударов вызвали панику в частях фашистского 48-го танкового корпуса.

  В дальнейшем, непрерывно маневрируя и отражая атаки гитлеровцев в течение девяти суток ожесточенных боев, армия вырвалась из окружения. Самым эффективным методом наших действий были сосредоточенные, внезапные ночные удары по наиболее уязвимым участкам обороны врага. Здесь хорошо проявили себя наши разведчики, постоянно державшие связь с местным населением. Благодаря этому командование, как правило, знало силы и намерения противника. Несложно попять, какие трудности испытывали войска в отношении боеприпасов и продовольствия. Выручало нас широкое использование захваченных в боях трофеев. Продуктами питания охотно делились с воинами местные жители. Выходя из окружения, мы нанесли фашистам значительные потери. Не менее 3 тысяч гитлеровцев из 48-го танкового и 34-го армейского корпусов навсегда остались в древней курской земле.

  Возможно, кто-либо из читателей подумает, что при выходе из окружения штабная работа сводилась к минимуму или вовсе отсутствовала. В действительности же она шла необычайно интенсивно и осуществлялась в архитрудных условиях. На анализ и обобщение разведданных, как и на составление оперативной документации, отводилось предельно малое время. Столами и стульями нам служили зачастую пни и колодины бурелома, но тем не менее отрабатывалась вся документация по организации взаимодействия и огневой поддержки при атаках. Особой заботой были ведение карты командующего, определение маршрутов при маневре, выбор направлений ударов. Работники штаба нередко шли в цепях атакующих, когда этого требовала обстановка. Весь состав штаба оказался на высоте своего положения, так что трудно кого-нибудь выделить.

  С наилучшей стороны зарекомендовал себя командарм А.М. Городнянский - всегда спокойный, трезво взвешивавший обстановку, неистощимый на поиск самых неожиданных для врага маневров. Он прекрасно сработался с членом Военного совета М.А. Козловым и начальником штаба А.В. Петрушевским. Все они непрерывно были в гуще войск. Начальник политотдела 13-й армии П.И. Крайнев, кажется, знал наперечет всех коммунистов объединения и имел к сердцу каждого свой ключик. У нас было очень мало танков, но использовались они весьма эффективно, и в этом громадная заслуга генерала М.А. Королева. Командующий артиллерией генерал В.Н. Матвеев, начальник тыла генерал Г.А. Халюзин, начальник инженерных войск полковник А.В. Бабин, начальник связи полковник И.Ф. Ахременко — все проявили максимум выдержки, профессионального мастерства и предприимчивости.

  13-я армия вышла из окружения в составе примерно 10 тысяч человек. Все коммунисты имели при себе партийные билеты. Те, кто почему-либо не смог выйти и остался на юге Брянских лесов, организовались в партизанские отряды. Многих боевых товарищей не досчитались мы. Самоотверженность и презрение к смерти было нормой поведения.

  Другие объединения фронта выходили из окружения тоже с громадными трудностями и немалыми жертвами. Так, в 50-й армии смертью храбрых пали командарм генерал М.П. Петров и член Военного совета бригадный комиссар Н.А. Шляпин. Был тяжело ранен командующий фронтом генерал А.И. Еременко, пробивавшийся из окружения с 3-й армией.

  Ставка ВГК 24 октября приказала командованию Брянского фронта с целью сохранения вышедших из окружения армий отвести их на рубеж восточнее Дубны, Плавска, Верховья, Ливн, Касторного (села).

  Затем мы приняли участие в обороне Курска, получив в качестве пополнения боеспособные 2-ю гвардейскую стрелковую дивизию полковника А.3. Акименко, 133-ю танковую бригаду полковника В.М. Полякова, 38-й мотоциклетный полк майора Абибулы Мустафаева, 386-й зенитно-артиллерийский дивизион и один бронепоезд. Возвращались в армию малочисленные 121-я и 160-я стрелковые дивизии, они прикрыли юго-западные подступы к Курску. В городе были сформированы четыре полка народного ополчения, которые вместе с войсками армии вели оборону.

  Враг бросил на курское направление 48-й танковый, 34-й и 35-й армейские корпуса. Непосредственно на город наступали 9-я танковая и 95-я пехотная дивизии. В последних числах октября завязались жестокие бои на дальних подступах к Курску. Отважно встретила противника 2-я гвардейская стрелковая дивизия. Только через пять дней, используя свое превосходство в танках и авиации, немецко-фашистские войска приблизились к городу. Ведя уличные бои, наши части к 7 ноября отошли на реку Тим. К этому времени все ценности Курска были уже эвакуированы.

  Брянский фронт 10 ноября был расформирован. 13-я армия передавалась Юго-Западному фронту. После перегруппировки ей поставили задачу прикрыть елецкое направление и пути, связывающие Москву с южными районами страны. Но в 13-й армии насчитывалось не более 20 тысяч человек, а ее фронт растянулся до 160 километров. Боевые возможности объединения позволяли организовать лишь неглубокую очаговую оборону.

  Итак, Брянский фронт первого формирования просуществовал менее трех месяцев. Он оказался в эпицентре событий, предшествовавших великой битве под Москвой, ее оборонительному периоду. Выполнил ли он свою задачу и в какой мере? Мне думается, выполнил, и в немалой степени. Чтобы понять это, надо отвлечься от эмоционального подхода в оценке событий, который иногда формулируется так: Еременко обещал разбить Гудериана, но не разбил — значит, Брянский фронт не справился со своей задачей. Посмотрим на карту оборонительного сражения под Москвой, и мы увидим, что на юге, где действовал Брянский фронт, враг меньше всего продвинулся в направлении нашей столицы. Да, фронт не разбил танковую армию Гудериана, но измотал ее так, что она оказалась остановленной под Мценском сравнительно небольшими силами — одним корпусом генерала Д.Д. Лелюшенко, который имел в своем составе две танковые бригады и одну-две стрелковые дивизии. Надо отдать должное Дмитрию Даниловичу Лелюшенко, воевал он до дерзости смело.

  Соединения Брянского фронта своими героическими действиями сковали главные силы 2-й полевой и 2-й танковой армий и тем самым сорвали расчеты немецко-фашистского командования на глубокий обход с юга войск Западного фронта.

  И еще одна, так сказать, сопутствующая, но показательная деталь. Недолго после этих событий возглавлял свою танковую армаду Гудериан. 26 декабря 1941 года он был смещен с должности и более никогда уже не командовал танковыми объединениями. В подрыве его некогда весьма высокого авторитета в глазах фюрера, надо думать, немалую роль сыграли и действия Брянского фронта.

"Штаб армейский, штаб фронтовой", 1990 год.