Брянский край

БУДНИК СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ

  Я родился 12 января 1921 года в городе Новозыбкове Брянской области. С 1932 года проживаю в Москве. В семье моих родителей было шестеро детей: пять сыновей и одна дочь. Своей малой родиной считаю район Серебряного бора и Хорошевское шоссе, где наша семья проживала до начала войны, и где я учился в школе с третьего по десятый класс. В 1939 году окончил 148-ю среднюю школу, поступил в институт и мечтал стать инженером. Однако, в октябре этого же года, в связи с отменой отсрочки от воинской службы для лиц со средним образованием, был призван в армию. 6 октября 1939 года со сборного пункта нас, 250 человек, погрузили в воинский эшелон и направили служить на Дальний Восток. Сначала нас определили в кавалерийскую дивизию, которая дислоцировалась на станции Даурия в Забайкальском военном округе. Однако к концу года всех нас перевели в специальный инженерный батальон и направили на строительство укрепрайона на стыке границ Манчжурии (захваченной Японией) и Монгольской народной республики в районе станции Мациевская (ныне город Забайкальск). Перед началом работ получили подготовку строительных рабочих, бетонщиков, подрывников, а часть - шоферов. Во время подготовки мне было присвоено звание младшего командира. Конец 1939 года, 1940 год и начало 1941 года мы занимались строительством долговременных огневых укреплений и одновременно проходили воинскую подготовку по специальностям саперов, минеров, подрывников и понтонеров.

  О начале войны я узнал от командования нашего батальона 22 июня в шесть часов вечера прямо на строительстве объекта. Командование эти сведения получило из сообщений по радио. В это время я работал в звании младшего командира помощником командира взвода. С началом войны по приказу командования Забайкальского военного округа работы по строительству укрепрайона стали вестись более интенсивными методами. Для усиления строительства объектов в этот район были направлены новые инженерный части и несколько полков стрелковых дивизий. Рабочий день длился 10-12 часов. При первом налете немецких бомбардировщиков на Москву, 22 июля 1941 года, дом на Хорошевском шоссе, где жила наша семья, был сожжен, а моих родителей и сестру эвакуировали на Урал, где они пробыли до середины 1943 года. С началом войны мои четыре брата, которые находились в Москве, были призваны в армию и сразу отправлены на фронт. Об этих событиях я узнал гораздо позже, так как с началом войны переписка с родными прервалась и восстановилась значительно позже. Мы с тревогой в Забайкалье следили за ходом боев на фронте. С декабря 1941 года, когда немец подошел к Москве, мы, солдаты-москвичи, стали писать рапорты об отправке нас на фронт, и на все рапорты получали отказ со ссылкой на угрозу войны с Японией. Вместо нас на защиту Москвы ушли сибирские дивизии и некоторые соединения Забайкальского военного округа. Между прочим, и та кавалерийская дивизия, в которую нас определили поначалу службы в армии, тоже была переброшена под Москву. С разгромом немцев под Москвой изменилась обстановка и у нас. Командование объяснило это тем, что после разгрома немцев под Москвой и началом войны США с Японией угроза нападения Японии на СССР ослабла.

  В начале 1942 года командование батальона объявило, что все солдаты и младшие командиры со средним образованием направляются на учебу в военные училища. Я с группой моих товарищей из шестнадцати человек был направлен в Черниговское военно-инженерное училище, которое в это время находилось в Иркутске. В училище меня определили в конно-саперный дивизион (этому послужило начало моей срочной службы в армии в кавалерийской дивизии). В училище, в связи с введением новых воинских званий, мне было присвоено звание старшего сержанта, и я был назначен помощником командира взвода курсантов. В конце 1942 года мне досрочно было присвоено звание лейтенанта, и я был назначен командиром курсантского кавалерийского взвода. Если говорить откровенно, то досрочное присвоение офицерского звания и назначение командиром курсантского взвода меня не обрадовало, так как это оттягивало отправление на фронт. Однако, в начале 1943 года, перед самым окончанием годичного срока обучения курсантов, училище было расформировано, и весь курсантский состав (четыре саперных батальона и один конно-саперный дивизион) эшелонами был направлен в распоряжение командования воздушно-десантных войск под Москву. Весь офицерский состав училища, в том числе и я, был оставлен в распоряжении инженерных войск Забайкальского фронта (так был переименован Забайкальский военный округ).

  В мае 1943 года из Иркутска я был направлен в Москву в управление кадров инженерных войск, где получил назначение командиром штурмового взвода в 16-ю штурмовую инженерно-саперную бригаду РГК (ШИСБр) резерва Верховного Главнокомандования (РГК), которая находилась на формировании в Подмосковье (города Домодедово и Загорск). Бригада формировалась как моторизированные соединения для заключительных наступательных операций. Формирование осуществлялось под непосредственным руководством командования инженерных войск Красной Армии. Подготовка личного состава проходила интенсивно. Учения следовали за учениями, с фактическими штурмами укрепленных районов, форсированием настоящих рек и строительством понтонных и мостовых переправ. Бригада состояла из пяти инженерно-штурмовых батальонов, отдельной роты разведки, отдельного батальона связи, отдельной роты собак-миноискателей и отдельного легкопереправочного парка. Все складное имущество парка располагалось на 35 тракторных машинах ЗИС-5 и предназначалось для строительства понтонного моста длиною 60 метров для переправы груженых трехтонных автомашин, легкой артиллерии и гужевого транспорта, а также для десантной переправы на понтонах стрелковых частей. Командуя штурмовым взводом, я принимал участие и в учениях по форсированию рек. На одном из таких учений, на котором мой взвод умело осуществил понтонную переправу через реку (канал Москва-Волга), командование обратило на это внимание, и примерно в сентябре-октябре 1943 года я был назначен на должность командира 87-го отдельного легкопереправочного парка (ОЛПП) 16-й штурмово инженерно-саперной бригады (ШИСБр). К марту 1944 года формирование и обучение бригады было закончено.

  8 марта 1944 года из Загорска вся бригада эшелонами была направлена на 1-й Украинский фронт. Разгружались на станции Шепетовка и сразу включились частью бригады в боевые действия в Проскуровской операции, а частью - в Дубно-Ровенской операции. В этих операциях мой 87-й ОЛПП находился в резерве с задачей готовиться к форсированию реки Западный Буг, которая определяла тогда западную границу СССР. Проскуровская и Дубно-Ровенская операции проходили с трудными боями и усугублялись весенним бездорожьем черноземных западно-украинских земель. Здесь же мы со своим парком впервые встретились с отрядами западноукраинских бандеровцев, с которыми не раз приходилось вступать в бой. Но если говорить военным языком, то после окончания Проскуровской и Дубно-Ровенской операций, на нашем направлении, где я находился со своим 87-м ОЛПП, военные действия характеризовались "боями местного значения", так как главная группировка войск 1-го Украинского фронта усиленно пополнялась войсками, готовясь к Львовско-Сандомирской операции 1944 года. В первых числах июля 1944 года началась Сандомирско-Висленская операция 1-го Украинского фронта. Я со своим подразделением получил приказ навести понтонно-мостовую переправу через реку Западный Буг в районе города Сокаль. Отдавая приказ, командир бригады полковник Кордюков особо подчеркнул, что форсирование Западного Буга в районе города Сокаль означало переход западной границы СССР, что приводило к освобождению в этом районе территории нашего советского государства от немецких захватчиков. Кроме понтонного моста, другие подразделения бригады получили приказы строить тяжелые мостовые переправы для пропуска танковых подразделений. С наступлением рассвета немецкая авиация обнаружила места строительства переправ и начала усиленную методическую бомбардировку этого района, что срывало наши попытки навести хотя бы одну из тяжелых переправ. Выбирая место для моей понтонной переправы, я остановился на участке вблизи взорванного железнодорожного моста, фермы которого нависли над рекой. Эти нависшие фермы закрывали наведенный нами понтонный мост от немецкой авиации. В этой обстановке из четырех запланированных мостов к утру действующим остался только мой легкий понтонный. Он интенсивно работал - мы переправляли через него трехтонные грузовики, гужевой транспорт и легкую артиллерию стрелкового корпуса. Тяжелую технику, а тем более танки, мы переправляли, как могли. Примерно к полудню к переправе приехал командир стрелкового корпуса (фамилию его я не помню) и приказал мне немедленно переправить на правый берег бригаду тяжелой артиллерии (тяжелая пушка тянулась гусеничным трактором). Этого приказа я выполнить не мог и объяснил командиру корпуса почему. Как сейчас помню, его горящие глаза, прямо смотрящие на меня, и то ли приказ, то ли мольбу, когда он, взяв меня за плечо, говорил: "Лейтенант, ты понимаешь, что мои передовые части еще ночью переправились на подручных средствах на тот берег и уже шесть часов ведут бои, несут огромные потери, их надо поддержать, а сделать это может лишь тяжелая артиллерия. И она должна быть на том берегу. Делай, что хочешь, но пушки должны быть на том берегу". Я понимал командира корпуса, но как помочь ему - не знал. В этот свой первый настоящий бой я не мог так просто сослаться на устав и запретить переправу тяжелой техники, хотя прекрасно понимал, что, как только она взойдет на мост, понтоны потонут, и мост будет уничтожен. Помог нам один из моих командиров взвода, который присутствовал при разговоре с командиром корпуса. Он предложил попробовать пропустить по мосту трактор без пушки, а саму пушку тянуть руками артиллеристов и саперов. Не буду больше рассказывать подробности. Скажу лишь, что опыт удался: понтоны выдержали, и мы начали, хотя и медленно, переправлять тяжелую артиллерию на правый берег. Когда последний трактор и последняя пушка были переправлены, командир корпуса подозвал меня, поблагодарил и сказал, что теперь он сам переправляется на тот берег. Он пошел по мосту пешком, потому что его джип уже был на другой стороне. На середине моста генерал вдруг подозвал к себе адъютанта и приказал ему выдать мне орден Красной Звезды со всеми необходимыми документами. А мне сказал: "Лейтенант, это тебе за мужество, смелость и смекалку". Так на первой своей переправе я получил свой первый орден. Этот орден для меня дороже других, которые я получал позже. Я так подробно описал этот эпизод, ибо он особенно врезался мне в память. И поэтому я умышленно отошел от тех рекомендаций, которые давались мне для написания этих записок. Далее буду стараться писать кратко, следуя предложенному мне плану. После форсирования Западного Буга нам было дано задание на форсирование реки Висла. Уже в первых числах августа 1944 года я с парком вышел на заданный рубеж на реке Висла в районе города Аннополь. Задача - переправлять на понтонах передовые части стрелкового корпуса и одновременно строить пешеходную переправу. До 15 августа мы пытались это сделать. Но, к сожалению, форсировать здесь Вислу не удалось. За эти 12-14 дней я потерял всю материальную часть ОЛПП, большую часть автомашин, а из трех взводов приданного штурмового батальона в строю осталось лишь 16 человек - остальные были убиты или ранены. 15 августа я получил приказ прекратить форсирование и вывести часть в район Сандомира, где наши другие штурмовые батальоны и полевые войска сумели захватить плацдарм. Как выяснилось позже, форсирование Вислы в районе Аннополя было отвлекающим маневром, который позволил южнее захватить несколько плацдармов, которые впоследствии стали называться Сандомирскими плацдармами, с которых началась Силезско-Одерская операция, закончившаяся маршем на Берлин. На Сандомирском плацдарме мы простояли до 12 января 1945 года. Надо сказать, что после разгрома имущества ОЛПП я, фактически, остался без подразделения и первое время был прикомандирован к штабу бригады. Но буквально через несколько недель командир бригады принял решение создать внештатную учебную роту для подготовки сержантского состава. Это было вызвано тем, что в боях за Вислу наиболее значительные потери понес сержантский состав. С назначением меня командиром учебной роты за мной оставались также и обязанности командира ОЛПП, тем более, что через некоторое время была прислана полностью укомплектованная вся материальная часть парка, оборудованная на американских машинах "студебеккер" и "форд". 12 января 1945 года мы начали прорыв немецкой обороны с Сандомирского плацдарма, и с этого же дня пошли в непрерывное наступление. В этом наступлении я вместе со своей учебной ротой участвовал в боях за города Ченстохов, Глейвиц, Баутен, Гинденбург (Северная Силезия). В это время мы пересекли границу Германии в районе деревни Грозен. Потом было форсирование Одера, Нейсе и даже реки Шпрее (в двухстах километрах южнее Берлина). После форсирования (форсирование Шпрее назвать нельзя, так как ширина ее была 10-12 метров, и наши танки с ходу ее преодолевали) Шпрее наступление было приостановлено.

  Нам был дан приказ изменить направление и, вместо раннее намеченного района Дрездена, развернуться на 90 градусов и повернуть на Берлин, который находился от нас в двухстах километрах. Это было 11 апреля 1945 года. Я со своей учебной частью был передан одной из танковых бригад 3-й танковой армии маршала Рыбалко. Начался беспрерывный танковый рейд по тылам немецких войск, и 21 апреля мы вышли к пригородам Берлина. 24 апреля наша танковая бригада подошла к Берлину в районе Тельтов-канала. Форсировать канал не пришлось, так как наши танкисты сумели захватить заминированный мост, а мои бойцы учебной роты в несколько минут его разминировали, и путь в центр Берлина нам был открыт. С 24 апреля по 1 мая я со своей учебной ротой вел уличные бои в Берлине. Следует сказать, что ожесточенное сопротивление немцев и уход танковой бригады в другое направление создавали для нас очень трудное положение. Но, к счастью, потерь в боях за Берлин в моей роте было не так много, как, например, при форсировании Вислы в районе города Аннополь. 2 мая Берлин пал. Мы уже праздновали победу. Наша рота действовала не в направлении на Рейхстаг. И поэтому, когда Берлин капитулировал, нам всем захотелось побывать около Рейхстага - этого символа нашей победы. На машинах мы подъехали к Рейхстагу, осмотрели его, как и все другие, оставили свои росписи на его стенах и вернулись в расположение штаба бригады. У всех была уверенность, что война закончилась. Но утром 3 мая 1945 года бригада была поднята по тревоге, придана 3-й танковой армии Рыбалко и получила приказ вместе с танковой армией прорваться из Берлина к Праге, где восставшие чехи просили нашей помощи. Утром 9 мая 1945 года вместе с передовыми танками мы вошли в Прагу. Там пробыли до вечера, когда получили приказ выйти из города в северном направлении, потому что к этому времени в Прагу пришли войска 4-го Украинского фронта, которым и было поручено освободить Прагу.

  Заканчивая описание своего боевого пути, хочу сказать, что так получилось, что День Победы лично я отмечал четыре раза. Первый раз я отмечал его в Берлине 2 мая, второй раз - на марше из Берлина в Прагу, когда мы узнали, что наши западные союзники подписали 8 мая акт о капитуляции немцев, третий раз - когда по радио узнали, что в Москве 9 мая объявили Днем Победы. Что касается четвертого раза, то это было 11 мая 1945 года, когда в этот день нас, празднующих победу, подняли по боевой тревоге и бросили на уничтожение немецкой группировки генерала Шернера, которая не признала акта капитуляции. Группировка эта была буквально стерта с лица земли, потому что на ее уничтожение была брошена вся фронтовая артиллерия и авиация. А нам, танкистам и саперам, делать было нечего. В этом последнем бою наши части, в том числе и моя учебная рота, не понесли ни одной потери ни в людях, ни в технике. Таким образом, военные действия я закончил в деревне Катовице (район севернее Праги) на воинской должности командира 87-го отдельного легкопереправочного парка и одновременно командира внештатной учебной роты 16-й штурмовой инженерно-саперной Рава-Русской орденов Кутузова, Богдана Хмельницкого и Красной Звезды, бригады РГК в звании старшего лейтенанта под командованием командира бригады полковника Кордюкова. Во время боевых действий ранений не имел и лишь один раз получил контузию.

  В двадцатых числах мая 1945 года нашу бригаду перебросили из-под Праги в район Дрездена на Эльбу (город Стрела). В сентябре 1945 года бригада была передислоцирована в Центральную Группу Войск (ЦГВ) в Австрию под Вену в город Андре Верден. Здесь мы пробыли весь 1945 год и почти до конца 1946 года. Первая демобилизация из бригады началась лишь в апреле 1946 года. Первыми были демобилизованы солдаты, сержанты и офицеры старших возрастов. Потом демобилизация по каким-то причинам застопорилась, и бригада вернулась к обычной боевой подготовке. В мае 1946 года бригаду перебросили в Чехословакию, рассредоточив все ее части по городам от северной до южной границы Чехословакии, с задачей обеспечить переход крупной группы войск ЦГВ в Германию. Эта операция длилась пятнадцать дней, и только после этого мы вернулись к своему постоянному месту дислокации - в Австрию. С июня 1946 года началась плановая демобилизация бригады. Молодые офицеры, имевшие военное образование (окончившие военные училища) демобилизации не подлежали. В частности мне присвоили звание капитана и назначили помощником начальника штаба бригады по строевой части. Я обратился с просьбой к командованию бригады о демобилизации, но мне в этом было отказано. Мне сказали, что я буду направлен в военную академию и останусь служить в армии. Но мое желание было вернуться в Москву, откуда я ушел в армию и на фронт семь лет назад. Я хотел вернуться к гражданской жизни и продолжить учебу в институте. К этому были еще и причины сугубо личного характера. Командир бригады, полковник Кордюков (тоже москвич) чисто по-человечески понял меня и упросил командующего инженерными войсками ЦГВ генерал-лейтенанта Галицкого удовлетворить мою просьбу. Благодаря этому в октябре 1946 года я был демобилизован и пассажирским поездом Вена-Москва к празднику 7 ноября прибыл в Москву.

  За время войны и последующей своей деятельности (о чем скажу ниже) я был награжден шестью орденами и 29-ю медалями СССР и РФ, а также двумя медалями Польши и одной медалью Чехословакии. Первый орден Красной Звезды получил за успешное форсирование реки Западный Буг в районе города Сокаль в июле 1944 года. (№ 567966, орденская книжка А № 249768. Выдан 30 ноября 1946 года в Москве). Орден Красной Звезды № 720882 получил за форсирование Вислы в районе города Аннополь в сентябре 1944 года (орденская книжка А № 249768, выдан 30 ноября 1946 года в Москве). Орден Отечественной войны 2-ой степени № 474194 получил за участие в боях за Берлин в июне 1944 года (орденская книжка А № 249768. выдан 30 ноября 1946 года в Москве). Орден Трудового Красного Знамени № 690518 получил за выполнение специальных заданий за рубежом страны в октябре 1971года (орденская книжка Ж № 850894, выдан 22 октября 1971 года в Москве). Орден Красной Звезды № 3704953 получил за выполнение специальных заданий за рубежом страны в декабре 1972 года (орденская книжка Ж № 519925, выдан в декабре 1972 года в Москве). Орден Отечественной войны 2-й степени № 4423483 получил за храбрость, стойкость и мужество в Отечественной войне в ознаменование 40-летия победы в Великой Отечественной войне (орденская книжка Б № 572073, выдан в мае 1985 года в Москве). Из 29-ти медалей, которыми я награжден, для меня особое значение имеют медали "За Победу над Германией в Великой Отечественной Войне 1941-1945 годов"; медаль "За взятие Берлина"; медаль "За освобождение Праги"; медаль Жукова и медаль "60 лет победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов". Кроме этого, я горжусь тем, что награжден нагрудным знаком Почетного сотрудника Службы внешней разведки Российской Федерации. По моим грубым подсчетам за службу в армии и на фронте я проехал поездом около 25 тысяч км, на автомашинах и танках - около 25 тысяч км, верхом на лошади - около 1 тысячи км и около 500 км - прошел пешком.

  Я уже упоминал, что четыре моих брата с первого дня начала войны ушли на фронт и воевали вплоть до победы наших войск под Москвой. После победы под Москвой два брата-специалиста были отозваны из армии: старший брат, Владимир Сергеевич, был направлен в службу внешней разведки, где и проработал вплоть до своей смерти в 1981 году; второй брат, Василий Сергеевич, был отозван в конструкторское бюро авиаконструктора Ильюшина, впоследствии перешел на работу в бюро Королева, был его заместителем и занимался ракетостроением. Сейчас он академик, ему исполнилось 92 года. Третий брат, Евгений Сергеевич, сразу попал в артиллерийскую часть, участвовал в обороне Москвы, в боях под Сталинградом, войну закончил в боях за Познань, где немецкая группировка была разбита уже после взятия Берлина. После войны вернулся в Москву, работал архитектором. Умер в 1972 году от ран полученных на войне. Младший брат, Александр Сергеевич, в 1941 году окончил среднюю школу и сразу ушел в армию. Во время боев под Москвой был тяжело ранен и демобилизован по ранению. Умер в 1993 году. Отец, мать и сестра умерли значительно раньше, а в 2007 году в возрасте 93 лет умер средний брат Василий Сергеевич.

  О своей жизни после демобилизации скажу, что, вернувшись в Москву, я был сразу принят в Московский институт инженеров транспорта, т.е. в тот институт, из которого и был призван в армию в 1939 году. Окончил институт в 1952 году, но по специальности работал очень немного, т.к. в этом же году был направлен на работу в Дзержинский райком партии, потом в Дзержинский исполком, а в конце 1954 года был направлен на работу в Службу Внешней Разведки. Три года учился в Высшей дипломатической школе (ныне Дипломатическая академия), окончил специальный институт и с 1959 года по 1987 год работал в зарубежных странах по линии СВР и МИД СССР. В 1987 году по возрасту ушел в отставку в звании полковника. Женат. Моя жена, Будник Людмила Никитична, всегда была со мной в моих заграничных командировках и являлась крепким тылом для моей работы в СВР. У нас с женой трое детей — два сына и дочь. Мы имеем пятерых внучат. Для детей и внучат я написал и наговорил на магнитофон целый ряд рассказов о своей службе в армии, о боевых действиях на фронте, о некоторых эпизодах нашей личной жизни с женой Людмилой Никитичной. Эти записи я никогда не собирался публиковать. Они написаны для семьи. Кроме того, должен сказать, что всю жизнь я вел личный дневник. Начал его вести, когда мне было 14 лет. Дневник я вел для себя, и он носит сугубо личный характер.

  Заканчивая свои записи, я, как всегда, если говорю о войне, хочу отдать дань глубокого уважения и вспомнить тех, кто шел с нами по всем сражениям, но не дошел до славного Дня Победы, кто сложил свои головы на полях великих сражений и этим выковал нашу победу. Я хочу вспомнить моих боевых товарищей, павших за честь и независимость нашей Родины. Среди них я хочу вспомнить лейтенанта Николая Лазарева и старшего лейтенанта Петра Таранова, с которыми мы начинали армейскую службу в далеком 1939 году в Забайкалье. Я хочу вспомнить бесстрашного майора Гапеева, который до войны был доцентом математики МИИТа (Московский государственный университет путей сообщения). Я хочу вспомнить боевого капитана Полонского. Я хочу вспомнить славного командира роты и разведки нашей бригады, капитана Василия Ошмянца. Я не могу не вспомнить отважных старших сержантов Ивана Лукина и Ивана Шабанова.

  Октябрь 2007года.

"От солдата до генерала. Воспоминания о войне", том 12.