СЕВСКИЙ РАЙОН
Севск и его уезд в период революции 1905-1907 годы
Постепенно потеряв свое военно-стратегическое и торговое значение, Севск пришел к полному упадку в экономической жизни. Севчане стали искать других, более выгодных мест для жизни, и население города начало убывать.
После отмены крепостного права в 1861 года положение крестьян не улучшилось. Наиболее плодородные пахотные земли и луга отошли к помещикам. С увеличением населения в селах росла крестьянская нужда в земле. Одновременно с этим арендные цены на землю повышались, становились разорительными для крестьян.
Орловские земли, на которых располагался Севск с его уездом, а также смежные с ним Курские и Черниговские земли, издавна считались золотым дном России по урожайности. На их территории возникли богатые экономии магнатов, например, в Орловской губернии имение Михаила Романова в Брасове, барона Мейендорфа в Прилепах, владения Терещенко со свеклосахарным и винокуренным заводами и другим.
С XX века крупные земельные владения начинают все более осваиваться благодаря использованию магнии. Усовершенствованная земледельческая техника шла в районы со складов уездных и губернских земств. Ею снабжались более всего помещики и зажиточные крестьяне. Те помещики, которые не приспособились к новым капиталистическим требованиям, разорялись, закладывали свои земли, а потом, не будучи в состоянии выплачивать долги, продавали имения по большей части зажиточным крестьянам или купцам. Этим же слоям населения попадали помещичьи имения и при продаже их с аукциона за долги. Цены на продукты стали расти. В 1904 году цены на рожь и пшеницу увеличились в Севске более чем на половину, а на овес чуть не в полтора раза. Рожь в 1896 году была 36 копеек за пуд, а в 1904 году пуд ржи стоил 58 копеек; пуд овса в 1896 году стоил 35 копеек, а в 1904 году - 61 копейку. Пшеница возросла в цене еще более: в 1896 году пуд ее стоил 55 копеек, а в 1904 году - 80 копеек.
Увеличение цен тяжелее всего переживали крестьяне, нуждавшиеся в аренде, так как помещики и новая земельная буржуазия увеличили в это время арендную плату на землю. Арендная цена, например, с десятины под озимые хлеба в 1898 году была 14,7 рублей, а в 1904 году - 17,8; под яровые хлеба в 1898 году - 7,2 рубля за десятину, а в 1904 году она возросла уже до 10,2 рублей за десятину. Если же принять во внимание и то, что при "освобождении" в 1861 году крестьянам были даны наделы, недостаточные для жизни, и земли менее удобные, чем помещикам, то станут понятны причины разорения и нищеты крестьян. Многие из них, чтобы избежать голода, нанимались в работники.
Одновременно с этим владельцы крупных земельных имений предпочитали аренде наемный труд, как более доходный. Соха и коса устарели, нужен был рабочий, умеющий управлять машиной. Когда же земли, ранее арендованные крестьянами, стали обрабатываться наемным трудом, общая площадь крестьянского землепользования сократилась. Положение крестьян усугублялось отработкой. Сущность ее состояла в том, что вследствие нужды крестьянин брал у помещика или кулака ссуды деньгами, хлебом, семенами, скотом, лесом, входил в долги за то, что пользовался пастбищем, покосом, дорогой и прочим. Эти долги по своей бедности он не мог выплатить ни деньгами, ни продуктами, а платил трудом, отрабатывая по договору. Это и была отработочная сдельщина, или отработки, которые закабаляли крестьянина и имели широкое распространение в Севском уезде.
Отработки, говорит В.И. Ленин, пережиток крепостничества. Для отработочного помещичьего хозяйства необходим наделенный землей крестьянин, имеющий хоть самый плохонький живой или мертвый инвентарь, необходимо также, чтобы этот крестьянин был задавлен нуждой и шел в кабалу. Вместе с безземельем сильно развивалось лихоимство. Давали, например, 20 пудов, а расписку писали на 40 пудов. Хлеба большинству крестьян, как правило, до нового года не хватало. Приходилось занимать или покупать по дорогой цене, а осенью продавать по дешевой, чтобы расплатиться с долгами. В одной из статей книги "1905 год в Орловском крае" говорится, что "крестьяне осенью продавали рожь наспех по 40 копеек за пуд, а покупали весной по рублю с лишним, взаймы же брали и того дороже, да еще с отработкой за услугу".
Упадок крестьянского хозяйства усугублялся еще и различного рода налогами.
Крестьяне продолжали вносить в казну выкупные платежи за полученные ими после реформы 1861 года земельные наделы; взыскивался государственный поземельный налог, земские сборы, страховые платежи. Кроме того, благодаря косвенным налогам, крестьяне переплачивали за керосин, спички, сахар и прочее. Словом, большой процент дохода с надельной земли у земледельца шел на уплату прямых и косвенных налогов. Что было делать крестьянам? Они уходили из родных сел, кто куда мог: в батраки, на отхожие промыслы, на новые места.
27 января 1904 года началась русско-японская война, встреченная народом с большим недовольством. Поражение русской армии и флота привело ко всеобщей критике царского самодержавия. "Война оказалась грозным судом", - писал В.И. Ленин в 1905 году. Всюду пошли разговоры об ограничении или свержении самодержавия. В Севске и его уезде появилась нелегальная литература, быстро распространялись известия через приезжавших рабочих, через студентов, участников забастовок, учившихся по большей части в Москве.
Крестьянское население было взволновано мобилизацией, отнимавшей у них лучшую рабочую силу. Листовки, находимые по дорогам, в снопах, на заборах, читались с горячим сочувствием. Измученные и обнищавшие крестьяне, доведенные до отчаяния, готовы были броситься на своего ближайшего врага - помещика, земли которого считались принадлежащими им по праву, так как они обрабатывались ими.
Крестьянское движение в Севском уезде началось в ночь на 2 января (15 января нашего стиля) 1905 года. "Севские крестьяне вместе с жителями деревни Доброе поле Дмитриевского уезда Курской губернии увезли с поля хутора Нестеровой, при селе Троебортном Севского уезда, 400 пудов вики. Это сено, увезенное на 14 подводах, было обнаружено на другой же день и привезено обратно в экономию. Узнав об этом, крестьяне избили приказчика, обрезали на возах веревки, а возы повалили. Обнаружить крестьян в этот раз не могли, так как они поддерживали друг друга, помогали скрываться и не указывали виновных".
Дальнейшее развитие событий большевистская газета «Вперед» описывала так: "Пишу вам под первым впечатлением революции, так как другого имени движению, охватившему весь наш край, дать нельзя... Были распространены прокламации, от имени царя приказывали отбирать землю у помещиков и купцов.
Распространялись книжки, где объяснялось, что нужно отбирать в экономиях запасы хлеба и овса, на работы в экономии не ходить, чтобы лишить помещиков возможности засевать поля, чтобы заставить их волей-неволей уступить землю крестьянам". Крестьяне назначали заранее когда, в какой экономии забирать хлеб.
"В назначенную ночь, - говорится далее в газете "Вперед", - собирались все с факелами и трубили в рожки или били в набат, чтобы созвать народ. Экономии, предупрежденные заранее, почти везде отдавали продукты без сопротивления".
Заводы разбирались и сжигались. Так был сожжен в Севском уезде винокуренный завод Терещенко в Хинеле, вместе с постройками и скотом, принадлежавшими экономии и служащим. В письмах крестьян Севского уезда указываются села и крупные имения севских помещиков - Новикова, Подлинева и других. "Все забирали, - говорится в них, - хлеб, овес, крупу, сало, даже резали свиней и увозили земледельческие орудия, уводили лошадей, быков, забирали по заводам спирт. Стреляли, палили местами хутора и заводы. Служащие экономий уходили кто куда попало..."
Революционное движение перекинулось на Трубчевский и другие уезды Орловской губернии и на смежные уезды Курской губернии.
"Движение катится, как лава", - говорится в газете "Вперед". О Севском уезде сообщается, что в нем разбито до 20 экономий, 4 завода.
Большое значение для развития революции 1905 года имела пропаганда среди рабочих и крестьян.
Орловский комитет РСДРП был большевистским комитетом. Его листовки и воззвания распространялись и в Севске, особенно после III съезда партии, состоявшегося в апреле 1905 года. Они разбрасывались среди городского населения Севска и в селах его уезда. Так, 10 июля (23 июля настоящего стиля) 1905 года около деревни Ивачево Севского уезда были найдены разбросанные прокламации: "Крестьяне, к вам наше слово", издательство Московского комитета РСДРП. 18 июля (31) в Севске были найдены разбросанные на улицах: "Программа РСДРП", "Манифест" и "1 мая 1905 года". 1 августа (14) в селе Новоямская слободка Севского уезда подобраны разбросанные прокламации "Новая царская милость", издательство РСДРП . 7 июля (20) между селом Поздняшовка Севского уезда и имением Подлинева было найдено несколько разбросанных прокламаций "Ко всем, лишенным права" за подписью редакции "Искра", издательство Крымского союза РСДРП (листок № 41), с печатью Севастопольского комитета РСДРП. Из Орла, Харькова, Москвы и других городов в Севск приезжали уроженцы Севска и устраивали массовки в местах, неизвестных полиции, например, в логу за Варваринским кладбищем, привозили с собой социал-демократическую литературу, тайно от полиции распространяли ее.
Историк Севска и астроном Д.О. Святский 15 (28) декабря на собрании рабочих и служащих железнодорожных мастерских Юго-Восточной железной дороги в Ельце рассказывал о вооруженном восстании в Москве, призывал их поддерживать боевые дружины и бороться с самодержавием. Он несколько раз приезжал в Севск и устраивал тайные собрания с докладами на революционные темы. 22 декабря 1905 года в Орле, в квартире Д.О. Святского был произведен обыск и найдена запрещенная литература. После обыска Святский был арестован. 27 декабря (9 января) у братьев Елисеевых при обыске полиция обнаружила прокламации, написанные от руки: листовка "Крестьянам" от севской группы РСДРП, а также тетради с революционными песнями, гектографированная прокламация "К сознательным рабочим", издание Севской группы РСДРП.
Севские женщины также принимали участие в революции 1905 грда, собираясь в кружки и распространяя прокламации Севской социал-демократической организации, отпечатанные на гектографе. Крестьянское революционное движение, быстро и широко распространившееся в Севском уезде, вызвало панику среди местных властей. После первых же погромов помещичьих имений они разослали телеграммы в Орел, Курск, Брянск, даже в Петербург о помощи. Вот текст некоторых из телеграмм. Из Севска в Орел 20 февраля исправник доносил: "Часть крестьян Витича, Витички, Подывотья начали грабить совместно с курскими крестьянами экономии, рубят частные и казенные леса днем и ночью. Прилепы Мейендорфа горят. Полиция бессильна. Необходимо немедленно человек триста войска, желательно кавалерия. Прошу распоряжения закрыть винные лавки". Вслед за этой телеграммой была послана другая: "...Урядник опасно ранен топором в голову, стражника ударили топором в спину слегка. Одной роты мало. Положение ухудшается".
В тот же день от вице-губернатора Бельгарда из Орла была дана телеграмма в Петербург министру внутренних дел: "Курскими крестьянами разграблено несколько помещичьих усадеб, одна сожжена. Присоединились севские крестьяне. Полиции оказано вооруженное сопротивление. Выезжаю на место с батальоном пехоты". А севские власти, не дождавшись помощи из Орла, 21 февраля телеграфировали в Петербург губериатору Балясному: "Беспорядки угрожающие, разрастающиеся, ежедневно разграбляются новые экономии. Пехота все еще в пути, не прибыла по малоподвижности. Непременно ходатайствую перед министром внутренних дел и военным о командировании кавалерии". 21 февраля была отправлена вторая телеграмма из Севска в Петербург от младшего советника губернского правления Руткевича: "Беспорядки значительно растут. Всеобщая паника. Пехота не прибыла и бесполезна".
21 февраля пристав станции Комаричи уведомлял Севск: "Войска в 500 человек выехали в Севск". На следующий день, 22 февраля, в Петербурге получили успокоительную телеграмму из Севска: "С прибытием пехоты изменилось, с прибытием эскадрона совершенно успокоится". Помещики принимали свои меры. Так, 22 февраля Александр Терещенко послал телеграмму из Киева в Орел относительно Хинельского имения: "Усерднейше прошу о принятии зависящих мер к ограждению имения от дальнейших разрушительных и насильственных действий толпы. О последующем распоряжении почтительнейше прошу почтить меня телеграфным уведомлением". Его "почтили" телеграммой из Орла в Киев: "Меры принимаются".
Однако восстание шло своим чередом, и из Михайловского в Орел 24 февраля была послана телеграмма: "В Хинельском имении Терещенко продолжают жечь, грабить, приступают к грабежу лесов. На просьбу защиты не оказано". 4 марта орловские власти получили нагоняй из Петербурга от министра внутренних дел Булыгина: "Усматриваю из поступивших сведений разрозненность действий: общей полиции и чинов корпуса жандармов, предлагаю вашему превосходительству под личной вашей ответственностью принять меры к устранению этого непорядка. Сообщаю, что соответствующее распоряжение сделано по корпусу жандармов". Послав эту телеграмму, министр внутренних дел на этом успокоился, и 7 марта директор Петербургского департамента полиции запрашивает Орел: "По приказанию министра прошу ваше превосходительство телеграфировать число арестованных за участие в последних крестьянских беспорядках". Орловским губернатор ответил: "Арестованных в Севском уезде 223 человека".
Множество телеграмм простых и шифрованных, посланных в это время местными севскими, орловскими, брянскими властями, а также высшими петербургскими (министром внутренних дел, директором департамента полиции и другими) рисуют картину растерянности среди местных властей. "Власти бежали, полиция бездействовала, хотя вооруженной силы в одном только Севском уезде было нагнано как на войне против неприятеля: из разных городов было переброшено 600 человек солдат Можайского, Каширского, Бобровского, Скопинского и других полков; 236 драгун Сумского полка из Москвы, 150 казаков 31 Донского полка". Кроме того, в "усмирении" принимали участие стражники и урядники.
В письмах, тайно переправленных из Севского уезда за границу в газету "Вперед", писали: "...понагнали солдат, приехал вице-губернатор. Теперь слышны крики и стоны тысяч душ. Крестьяне везут хлеб назад в экономии; другие прямо в поле высыпают, в лощины и кто куда попало. Мужиков забирают сотнями, связывают веревками и отправляют с конвоем, а многих порют...".
Долго велись дознания. Наконец, крестьян судила в Севске выездная Харьковская судебная палата. Севск был взволнован: разнеслась весть, что защищать крестьян приехали столичные присяжные поверенные, настроенные революционно, и будут говорить против правительства. Все стремились послушать их. С первого же дня суда севчане толпами стекались в большой зал уездной земской управы, на Набережной улице, где в настоящее время помещается городская больница.
Публика в зале суда была настроена сочувственно к подсудимым. Вопросы и речи защиты слушались с большим восторгом. Выступления защитников превращались в обвинительный акт политическому и социальному строю царской России. Их слушали с напряженным вниманием. Несмотря на летнюю жару и тесноту в зале, люди сидели с утра до ночи, забыв про обед и про отдых, боясь потерять место. Особый восторг вызвала речь одного молодого защитника. Он начал ее так: "Когда волны Великой французской революции...".
Председатель остановил его, предлагая вести речь ближе к делу. Защитник обратился в сторону председателя и сказал: "Слушаюсь". Потом выпрямился и, обращаясь к залу, начал с новым подъемом, возвышая голос: "Феодальное право во Франции было снесено волнами Великой французской революции...". Председатель более грозно потребовал не отвлекаться. Но защитник не замолчал, пока не окончил фразы. Потом он снова с насмешливой улыбкой наклонил голову и сказал: "Слушаюсь". Зал разразился оглушительными аплодисментами: все поняли, что севское аграрное движение он считает проявлением русской революции. При всяком намеке на революцию или на недостатки существующего строя речь его снова прерывалась аплодисментами.
Из всех дел по Севскому уезду особенно ярко выделилось два: о Поздняшовской экономии Подлинева и о Хинельской - Терещенко. По первому делу привлекалось 124 человека. На суде раскрылись насилия и безобразия, творившиеся по отношению к крестьянам полицейскими властями. 76 человек были осуждены на 8 месяцев и 6 человек - на 2 месяца. По хинельскому делу Терещенко было 142 обвиняемых. На суде выяснилось, по свидетельству управляющего, что соседние деревни не выходили из состояния голода. Единственная доходная статья крестьян - конопля и пенька - целиком уходила на уплату податей и повинностей. Выяснилось также, что крестьян секли жестоко, до потери сознания, некоторых выносили замертво. Кто не сознавался, тех били нагайками, кулаками, вырывали бороды; было несколько случаев повреждения барабанных перепонок. 43 человека Харьковская судебная палата приговорила к заключению в тюрьму на 8 месяцев и 3 - на 9 месяцев.
Но ни суды, ни тюрьмы, ни угрозы, ни избиения не остановили крестьянского движения в Севском уезде. Гласный суд над крестьянами не устрашил население, а наоборот, революционизировал его. В ноябре и декабре 1906 года шли нападения на имения, отказы от повинностей, повсеместная порубка леса. Так, например, 26 декабря в Добруне из имения помещика Подлинева было увезено имущество, сожжены все надворные постройки, конный двор с лошадьми и порезан скот.
Героическая борьба рабочих и крестьян в 1905 году и в последующие 1906-1907 годы подрывала прежние устои царизма. Пути назад уже не было - был только путь вперед. У миллионов масс открылись глаза на сущность социальных отношений в России, был приобретен драгоценный опыт борьбы, повлиявший на развитие политической борьбы в будущем.
В.И. Ленин, оценивая первый этап революции 1917 года, писал: "Без трех лет величайших классовых битв и революционной энергии русского пролетариата 1905-1907 годов была бы невозможна столь быстрая, в смысле завершения ее начального этапа в несколько дней, вторая революция".
Несмотря на то что после 1905 года в стране наступила злейшая политическая реакция, в Севске повеяло свежим ветром, появилась вера в будущее, зрели новые силы для грядущей борьбы.
Севская буржуазия стремилась использовать в своих интересах революционные события. В связи с этим оживляется и проявляет небывалую деятельность севское городское самоуправление. Особенно важным делом представлялось проведение через Севск железной дороги. Городской голова ездил в Петербург, добился того, что в Севск приехали инженеры, наметили линию железнодорожного пути, даже место вокзала (около Хлебной площади). Разразившаяся в 1914 году мировая война прервала подготовительные работы. Однако благоустройство города все же началось. Из Юрасова хутора был проведен водопровод, который начал снабжать город более доброкачественной водой, чем речная. По центральным улицам провели газовое освещение, на Киевской улице (ныне улица Ленина) выложили мостовую и т.д.
Были открыты средние школы: полная женская гимназия в большом деревянном здании на Киевской улице и мужское реальное училище, которое в 1913 году из временного помещения, недалеко от Соборной площади, переехало во вновь отстроенное большое каменное двухэтажное здание красивой архитектуры. Оно имело свою электрическую станцию, паровое отопление, канализацию с биологической очисткой и было хорошо приспособлено к нуждам школы. В верхнем этаже его находился актовый зал с лепными украшениями, с эстрадой и роялем для ученических выступлений; на нижнем этаже - большой зал для отдыха учащихся во время перемен и для физкультурных упражнений. Здание имело аудиторию с экраном для проекционного фонаря и всеми приспособлениями для демонстрации химических и физических опытов, библиотеку в 20 с лишним тысяч томов, подобранных по всем отраслям наук, с богатым отделом художественной литературы. Кроме того, около аудитории были расположены физический, химический и естественнонаучный кабинеты с первоклассным оборудованием. В физическом кабинете имелась, например, большая астрономическая труба с прекрасным цейсовским объективом. Особенно ценными являлись наглядные пособия по всем отделам математики и истории. К школе примыкал обширный сад с молодыми насаждениями.
Эта школа была популярна, так как она открывала доступ в специальные высшие учебные заведения, и, что было особенно важным, в ней могли учиться крестьяне.
Кроме двух указанных школ, в городе были городское и приходское училища, ремесленное училище, духовное училище, три начальных школы (Варваринская, Петропавловская и Казанская). При земстве находилась народная библиотека, читальня и аудитория для народных чтений с проекционным фонарем. Всех школ в Севском уезде в 1905/06 учебном году было 74, а учащихся в них 5638 человек. Кроме того, работали 34 школы грамоты, не вошедшие в школьную сеть. Подъем уровня народного просвещения сыграл большую роль в деле понимания общего положения в России, особенно среди крестьян и низов городского населения.
