СЕВСКИЙ РАЙОН
Газета Брянский Вестник, № 27, 2 июня (23.05) 1895 года
В газете "Русское Слово" недавно помещено замечательное сообщение из Севского уезда. Оттуда пишут что "в селе Доброводьи начало распространяться учение штундистов, заносимое из соседних деревень Курской губернии. Особенно ярым сектантом явился один зажиточный крестьянин, сильно влияющий на своих односельчан. Когда крестьянин этот стал почти открыто проповедовал учение штунды, местный священник пробовал действовать на него усовещеваниями и наставлениями, но стремления духовника закончились совершенно неожиданно. Пред праздником Пасхи, штундист собрал сход, который постановил: просить священнослужителей в этом году не ходить по селу с иконами. В свою очередь, священник на это постановление принес жалобу преосвященному (неразборчиво), и в то время, когда священник находился в Орле. 15 апреля получено было известие, что все (неразборчиво), принадлежащие духовенству в Доброводьи сгорели. Пожар начался с задворков дьячковского дома. По общим отзывам, причина пожара – поджог из мести священнику".
Известие глубоко прискорбное, но с неменьшим сожалением мы должны тут же заявить что сообщенный факт по всей его совокупности – не более как естественное последствие того отношения к пастве, какое мы видим не только в селах, а даже в городах. У нас, как мы уже неоднократно о сем говорили – нет ни учительного слова в храме, нет и церковной благолепной службы: все сведено к формальному, так сказать к отбыванию, между тем мертвенность в данном случае – тяжкий, непростительный грех. Дикая, невежественная толпа, жгущая домы священнослужителей, есть явление без сомнения ужасное, поступка этого нельзя оправдать никоем образом, но ранее перед сим совершилось нечто еще более страшное и вместе с тем в высшей степени знаменательное: сход постановил ни более ни менее, как "просит священнослужителей в этом году не ходить по сему с иконами". Другими словами, русский крестьянин всегда относящийся с необыкновенным благоговением ко всему что касается церкви, который постановку свечи перед иконой считает делом благоугодным, чуть не последнее жертвующий на украшение образов дорогими окладами или на сооружение икон в память какого-либо события – этот самый простой русский мужик вдруг становится отщепенцем православия, причем, как и подобает всякому прозелиту, свое несогласие с верой отцов и приверженность новому учению выражает самым диким, безумным поступком.
Откуда такое печальное явление?
С грустью приходится сознаться и повторить сказанное выше, что явление это есть естественное последствие отношения к пастве самих пастырей: плоть от плоти нашей и кость от костей наших.
Крестьянин, простой русский мужик с его бесхитростным миросозерцанием – тот же незлобивый, чистый ребенок, и как ребенка, при желании конечно ему блага, родители воспитывают с самой ранней его поры, "от младых ногтей" прилагая к нему всевозможный уход, так точно и дело воспитания народа-ребенка, его духовное образование, идущее в лад с его вековыми потребностями – должно бы всецело и исключительно находиться в руках духовенства. Альфа и омега всякого истинного воспитания, если оно хочет быть человеческим – это церковность, воспитание в духе религиозном, всякое иное образование без этого краеугольного камня – будет ложное, будет здание на песке, которое легко может пошатнуть всякий. Так мы и видим. Без твердых нравственно-религиозных устоев – человек ничто, это тот же зверь с присущими ему животными инстинктами. Надо посему воспитать его, образовать его чувства, мало того – надо чуть не всегдашнее напоминание ему о его долге, о его обязанностях. Но прежде чем учить других, надо самому стоять на высоте сего служения, и вот чуть-то требуется сделать оговорку, что пастыри далеко не всегда оправдывают свое призвание. В церкви, не только в деревенских, а даже в городских храмах, мы никогда не слышим проповеди, у нас нет учительного слова, если же раздается когда речь обращенная к пастве, то всегда это схоластическая холодная хрия, не согретая внутренним чувством проповедника и произносимая безжизненно. Доброводские крестьяне не пожелали принять у себя икон во время пасхальной недели. Что же делает священник? Вместо того чтобы образумить заблудших, вразумить их и научить святости почитания икон – он обращается с жалобой на свой приход, и в результате получается нечто ужасное, неслыханное: месть священнику посредством излюбленного приема – поджога дома, уничтожения добра целой семьи, причем без сомнения страдают и другие, ни в чем неповинные члены причта. Нет, не репрессивные меры нужны здесь: они могу распалять лишь страсти и вызывать новых якобы страдальцев, а надо нечто совсем другое, и это другое есть прежде всего строгое исполнение пастырями своих обязанностей. Штунда (испорченное Andachtstunden) явилась у нас не вчера и в селе Доброводьи она показалась конечно не сразу или в один день: проникновение секты с юга более чем вероятно шло медленно, исподволь находя для себя благодарную почву, где такая огромная и вместе неудовлетворяемая потребность в духовном просвещении.
Учительством, единственно им одним, проповедью, глаголом надо жечь сердце человека, и тогда не будет мести огнем, печального признака невежества и темноты народа-младенца.
