Брянский край

МИРОНОВ ИВАН СЕМЕНОВИЧ

  Мы старались догнать врага хотя бы на его территории.

  Я родился в 1927 году 10 января в Брянской области, в селе Амозово, недалеко от города Карачева. Я русский, отец и мать были крестьянами, православный.

  До войны скот пас, нас было детей много в семье, семь человек. Жили бедно, приходилось зарабатывать на хлеб, ведь мне уже было 14 лет. Закончил четыре класса школы и все, потом бросил, надо было помогать, мать болела. Это сейчас не работают люди, а я с детства работал. Я уже мало чего помню – годы, болезни. Но я хорошо помню свою семью и свою деревню, друга Ваську. Как я уже говорил, семья наша была большая - семеро детей, отец, мать, бабушка и дедушка. Нас было четверо мальчиков и три девочки. Я был в семье третьим. Еще помню, что родители были очень веселыми людьми, отец играл на гармошке, научил и меня, купил гармошку, она и сейчас у меня есть, да пальцы не работают. Все село было веселым и поющим, утопающим в садах. Село стояло на высоком берегу речки Смородинки, назвали ее так, наверное, из-за зарослей смородины – сладкой и крупной. А еще черемуха весной была белым бела, запах разносился по всей округе, соловьи пели целыми ночами. Девки и бабы тоже пели, хотя и работы было много. На работу и с работы шли с песнями. Мы ребята, тоже рядом, но у нас другие были интересы. Ты, Оля, смотрела передачу Заволокина «Играй, гармонь»? У нас играли не хуже, были гармонисты, настоящие артисты.

  Войну объявили по радио 22 июня в 6 часов. Германия без объявления войны напала на Советский Союз, немцы атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбардировке наши города. Мы не были готовы к войне, многие офицеры находились в отпусках, танки и техника были разобраны, самолеты не заправлены. Немцы знали об этом и перли на нас, почти не встречая сопротивления. Страшно было. Мужиков сразу всех мобилизовали, отец тоже ушел, а братья уже служили в армии. Все плакали. Село замерло.

  Потом пришли фашисты, угнали в Германию молодых и здоровых, остались старики да дети, да еще калеки. А мы с моим другом Васькой убежали. За нашим огородом начинался лес, там мы просидели всю ночь. Слышали пальбу, крики, плач. Вернулись под утро, людей не видно. Тишина: ни собак, ни петухов. Своих нашел у сожженного дома, в сараюшке. А у Васьки угнали всех, он остался совсем один. Вася был из семьи сельских учителей. Отец был директором школы, а мать была учителем литературы. Они тоже были Мироновыми. В селе много было Мироновых, и родственников и однофамильцев.

  Васька учился хорошо, знал много стихов и хорошо пел. Мы уходили часто на берег Смородинки, и Вася заставлял меня подбирать музыку к своим стихам, и мы пели песни, каких никто не знал и не слышал, мы пели свои песни. Если бы Вася не погиб, он, может быть, стал как Высоцкий. Умный был Васька, и рыбалку мы с ним любили, и раков на Смородинке ловили.

  Я никогда не видел, чтобы Васька плакал, а теперь он плакал и говорил, что убежит на фронт и отомстит за всех. Мать все время плакала, я остался за старшего, за кормильца, как мама говорила. Мы с Васькой вырыли землянку, на месте где был наш дом, смастерили маленькую печку и начали совсем другую жизнь: голодную, холодную и было всегда страшно. В первую зиму умерли две младшие сестрички, они были совсем малы, младшей полтора года было, вот и не вынесли они голода и холода. Детство наше кончилось. В нашем селе была красивая, резная, деревянная церковь, со звучным колоколом. Когда уничтожали повсюду храмы, жгли иконы, нашу тоже разорили. Сбросили колокол, который собирал наших матерей и отцов на праздники, и который звучал набатом, когда приходила беда. Но ни одной иконы не сожгли, люди не позволили. Их спрятали по домам. В церкви сделали склад. И вот война. Село почти сожжено, а в оставшихся домах, и в построенных землянках вместо сгоревших домов горят самодельные лампадки перед иконами; и стар, и млад, молят Бога, чтобы изгнал врага, молятся и надеются, что вернется муж, отец, сын, брат, что придет праздник. Люди верили, что победа придет, а фашисты сгинут.

  А мы с Васькой все мечтали убежать на фронт, и бегали, да толку,– фронт был далеко, продвигался все дальше по стране. Васька бегал чаще меня, однажды он не возвращался долго, а когда вернулся – это был другой человек, он был радостный. Васька нашел партизан. Так мы стали партизанами. Командира я не помню, может, я и не видел его. Ничего героического мы не совершали, нам не поручали ничего героического. Но мы ходили в разведку, добывали оружие, отбивали у немцев награбленные продукты и раздавали людям. А мать все плакала: не ходи, как одна с Галей буду. А Васька уходил. Когда возвращался, много рассказывал про партизан, про пущенные под откос поезда, про поджоги. Брянщина была партизанским краем. Партизанами стали все, и стар и мал. Ведь не напрасно Брянщину назвали партизанским краем. Фашистам не давали покоя ни ночью, ни днем, и они боялись партизан. Однажды группа немецких мотоциклистов приехали в наше село, всех собрали: где партизаны. Васька знал, где базировался мобильный партизанский отряд и повел немцев лесной дорогой к болоту, где партизаны ждали непрошенных гостей. Дорога была хорошо знакомой, по ней мы до войны бегали за грибами и ягодами, заготавливали мох для строительства. Дорога не вызвала подозрений у фашистов, и они попали в ловушку. Для партизан лес - дом родной. Немцев уничтожили, а мотоциклы утопили в болоте. После этого случая мы все ушли к партизанам. В лесу построили партизанскую деревню, хорошо укрытую, замаскированную сверху от фашистских самолетов, которые часто кружили над лесом. Тогда все вокруг замирало.

  Группы партизан постоянно ходили в боевые рейды, ближние и дальние. Кто по слабее, и не мог по состоянию здоровья держать оружие, занимались обеспечением запаса продовольствия. Часто в деревне кроме малой группы охранения и самых маленьких и старых никого не оставалось.

  Однажды мы с сестрой Галей отправились на ответственное задание. Надо было добраться до Брянска, а взрослым пройти было сложно. Одели нас, во что попало: отрепья разные, на ногах лапти. Вначале нас везли, сколько можно, на лошади, а потом мы пошли сами. Была глубокая осень, холодно, одну ночь мы ночевали в стоге сена, другую ночь - в заброшенной бане. На счастье немцы нас не остановили, и мы добрались до Брянска. Нашли безногого сапожника, который на самом деле был смелый, отважный партизан - разведчик. Мы забрали сапоги, все в заплатах, разные, чтоб никто не отнял. А в сапоге было донесение. Рано утром мы ушли в обратный путь, нас встретили, и мы неведомыми тропами пришли в отряд с донесением. Наверно, важное было донесение. Повсюду люди передавали друг другу о пущенных под откос эшелонах техники, сожженных складах боеприпасов. Я был горд, что участвовал в этих действиях. А Васька, казалось, ничего не боялся. Он всегда уходил с отрядом в близкий рейд, в дальний, многодневный. Ох, Вася, Вася, друг мой, как я плакал, когда его принесли в отряд тяжело раненым, он умер у меня на руках. Он был герой, без почестей и наград, как и многие мои товарищи, и живые, и мертвые. Руководил нашим отрядом безрукий Петро Гром. Громом его называли за громкий голос, до войны он у нас был председателем колхоза. Он и потом, когда Брянск освободили, стал председателем. Оля, о красоте своего села я тебе говорил. Оно располагалось вдоль реки Смородинки, а река делала крутой поворот, село тоже повернулось, и получилась как бы стрела. Вот и назвали наш колхоз "Красной стрелой".

  После войны вернулась мать Васи, нашла Петра Грома, и моего друга Ваську и всех односельчан перезахоронили на самом высоком месте нашей деревни, поставили обелиск. Потом вернулись, кто жив остался, построили новую деревню, посадили сады. Но меня уже не было там, об этом мне рассказали позже.

  Но сколько жестокости совершали фашисты! Я никогда не забуду их злодеяний! Немцы поймали старика и девочку лет четырнадцати. Она была очень худенькой, такой былинкой с длинной светлой косой. На шее у них болталась надпись "партизан". Они были не из нашего села, они ходили по деревням и меняли кое-какие вещи на картошку или еще что-то из продуктов. От страха немцы сделали их партизанами. Нас всех согнали к обрыву над рекой, их поставили над обрывом, дулами автоматов поставили их на колени и расстреляли. Тела скатились с крутого обрыва к реке. Весело гогоча, немцы уехали на мотоциклах. Ночью мы с Васькой спустились к реке, и на ветках вдоль реки выволокли тела в лес, и схоронили около берез, сделали крест и поклялись отомстить за всех. Война шла, мы столько уже видели смертей, пожарищ, виселиц.

  Еще помню, прорвался наш танк, хотел проскочить речку, но круты были берега, а тут подоспели немцы. Танкисты бились до последнего патрона, но фашистов было много, танкисты совсем молоденькие ребята погибли, их долго хоронить фрицы не разрешали. А танк и после войны оставался стоять в нашей Смородинке.

  А однажды над полем был сбит самолет, летчик был ранен, его спасла бабка Агафья, она спрятала его у себя. Нагрянули немцы, согнали нас всех и выстроили. Я был рядом с Агафьей, она была худая, высокая, с черными потрескавшимися руками. "Где летчик?" - орали немцы, но все молчали, хотя знали, что он у Агафьи. Опустив голову, молчала и Агафья. Начали всех избивать, называть нас всех партизанами. А дед Игнат со своей маленькой внучкой, Ия её звали, но все ласково звали её Ивушка, вышел с девочкой вперед, на худеньких ногах девочки болтались большие лапти. Дед говорит: "Мы что ли партизаны?". И тут же свалился от выстрела фашиста. Но уехать фашисты уже не успели. Партизаны знали, что сбит самолет, и тоже искали летчика. Немцев они всех перебили, а летчика забрали с собой. Страшно все это вспоминать. Мне скоро 80 лет, я старый и больной человек, но мне все вспоминается то страшное время первого года войны. Было голодно, дети страдали от голода. Однажды остановились немцы и расположились на пригорке у села и жрали награбленное. К ним подошли маленькие брат и сестра. Дашенька была худенькая и босая. Жила Дашенька с братиком Гришей с бабушкой и дедушкой. Маму угнали в Германию, отец воевал на фронте. Даша протянула ручку, прося хлеба. Высокий немец приказал Даше петь песню, опустив голову, она отказалась. Немец щелкнул затвором винтовки. "Пой, - сказал Гриша, - а то убьет". И девочка запела.

Вижу чудное приволье
Вижу нивы и поля,
Это русская сторонка,
Это Родина моя.
Слышу пенья жаворонка
Слышу трели соловья -
Это русская сторонка,
Это Родина моя.

  Дашенька не видела, как целился в нее немец, лежала она среди пожелтевшей травы, босая, в стареньком сарафанчике. Прибежали женщины. "Женщины, за что они меня убили", - шептали губы девочки. Кто-то сунул ей в ручку сухарик. Так и умерла Дашенька, зажав в руке сухарик. Бабы заголосили. Когда девочку хоронили, бабы пели грустные песни, из сердца песни шли. Вот видишь, Оленька, вспоминаю и плачу. Было это давно, а забыть не могу, хотя многое не помню, забываю имена фронтовых друзей. Дашеньку помню, звери они были, звери фашисты эти. Я и внуку своему рассказывал, когда ему тоже было лет семь, он тоже плакал, был добрым мальчиком, а сейчас вырос.

  Я был в своей деревне после войны. Это был уже 1950 год. Меня демобилизовали из армии, деревню отстраивали, пожарища исчезли. На месте, где я хоронил своего друга, была братская могила, кругом росли березы. Я стоял и вспоминал нашу дружбу с Васькой, как бегали на фронт, вспомнил ту девочку с длинной косой и плакал.

  Брянск освободили в 1944 году 15 сентября. Как мы радовались. Смеялись и плакали. Из лесов вышли партизаны, кто мог - ушел добивать фашистов, а стар и мал начали строить новую жизнь. Многих не досчиталось наше село, да и села-то не было, но уже стучали топоры. Началась мирная жизнь. Из всей нашей семьи осталось трое: мама, я и сестра Галя, которой уже было 13 лет, остальные умерли. Мне было уже 17 лет, и меня призвали в армию. Направили в Свердловск в зенитное училище. Готовили нас в срочном порядке, жизнь в училище была трудная, голодная, страна была вся в разгроме. Нас готовили на Японию, но потом после окончания училища нас погрузили в эшелон и отправили в Германию. Мы приняли присягу на верность Родине, мне присвоили звание сержанта, я стал зенитчиком, первым номером в зенитной установке. Зенитки были новой конструкции. Если б были такие в самом начале войны!

  Мы старались догнать врага хотя бы на его территории, все мечтали отомстить за разрушение и горе. Эшелон шел по разрушенным городам и селам, все было черным-черно. Останавливались только для заправки и осмотра эшелона. Доехали мы до Румынии, день и ночь охраняли зенитки. Зенитки были мощной конструкции, стреляли на 20 километров из закрытой зоны. Чтобы ты поняла Оля, я пример приведу. Вот стоят наши зенитки в Кардымово, противник за 20 километров, в Смоленске, а на Таборной Горе стоит наш офицер-наблюдатель. Разведка доложит, где и что у немцев, где доты, где скопления фашистов. Мы стреляем, наблюдающий дает коррекцию: перелет, недолет. Все, что давала разведка, сметали наши зенитки. Пехота всегда впереди, а немцы на пехоту с автоматами, но мы сметали их своими зенитками, освобождая пехоте дорогу.

  На войне себя забудь, помни честь свою, рвись в бой - грудь на грудь, драка значит драка. Мы со своим эшелоном спешили в драку. Пойдем в огонь любой, выполним любую задачу. Как молоды мы были и с каким нетерпением рвались в бой. Зенитки и снаряды – все было готово.

  Были снаряды фугасные, разрывные, авиационные. Летит разрывной снаряд на 20 километров, врезается в землю на два метра, землю взрывает и уничтожает укрепление немцев. Боялись немцы наших зениток. В пехотном полку мы защищали пехотинцев, стреляли из своих зениток осколочными снарядами из закрытой огневой позиции, били немцев, чтобы пехота шла вперед.

  Не рассказать, не описать, когда за чужим огнем расслышишь огонь своих зениток. Много мы фашистов положили своими зенитками, как ахнет полковая, с воем, с визгом, расчищая пехоте путь. Этот бой не упомянут, не наградят, но Россия почесть отдает всем живым и мертвым.

  Раз война - про все забудь и пойдешь в огонь любой, выполнишь любую задачу. Мы забывали о себе, мы рвались в бой, мы были молодыми, смелыми и не так уже важно, что поздно родились, что орденов нам мало досталось. Россию мы тоже защищали.

  Я служил в 130 дивизии 104 полку 184 артиллерийском батальоне. В марте 1945 года служил в 2515 зенитном полку, в 206 истребительном противотанковом гвардейском полку, командир Марушев. Ничего героического не было в моем боевом пути, поздно родился, но свое дело делал я честно. Мы были больше в охране. Охраняли штабы дивизий, технику, боеприпасы. Стояли в дозоре и днем и ночью. А немцы старались застать нас врасплох, подобраться к нашим зениткам. Однажды стою в дозоре, ночь, кругом вырубленные деревья. И вижу: движется в мою сторону пень, потом другой. Думал - мерещится, протер глаза, поднял тревогу. Немцев поймали, а меня наградили часами и отпуском. Немцы по-разному старались подобраться к нашим объектам, но мы честно несли службу. Но все равно, хотя война шла к концу, наши солдаты гибли.

  Со своим зенитным истребительным противотанковым полком мы освобождали Румынию: город Арат, город Будапешт, в Германии города: Бранденбург, Магдебург, Потсдам. Больше всего нам пришлось повоевать с эсэсовцами в Бранденбурге, где их было немало, это звери, жестокие, упорные и в смелости им не отказать. Полегло немало там наших солдат. Немцы стремились взорвать склады, подобраться к нашим 100-миллиметровым пушкам с закрытой огневой позиции. А мы стреляли по немцам из своих зениток за 20 километров, а офицер за два километра стоял с биноклем и направлял огонь. Немцев мы разбили. Мы со своими зенитками даже агитацией занимались. Разбирали авиационный снаряд, вынимали боевой заряд и начиняли снаряд листовками "Немцы, сдайтесь по-хорошему, а то мы вас всех уничтожим". И вот пускаем такой снаряд, он разрывается в небе, листовки разлетаются. Их немцы читали, и многие сдавались.

  По возрасту я опоздал на героические дела, мне мало чего досталось. Был легко ранен в ногу, лежал в госпитале, закончил войну в своем 206 истребительном гвардейском полку старшим сержантом.

  На войне у меня погибли: отец Миронов Семен, рядовой, погиб он в 1941 году в первые месяцы войны: брат Николай, он был призван в армию в 1940 году, был танкистом, погиб в бою – сгорел в танке. Второй брат Дмитрий - сержант, связист воевал в Болгарии, Венгрии и тоже погиб. Документы отца и братьев, награды были у матери, а после ее смерти я, к сожалению, не знаю, где они. Может быть, у меня и были сведения о них, но я, к сожалению, не помню, я инвалид 1-ой группы, с памятью совсем плохо.

  И вот победа! Выиграли войну наши героические солдаты, наши солдаты сделали победу, они грудью защищали и свою Родину, и Европу спасли от фашизма. Все радовались, смеялись и плакали, палили в воздух из всех орудий, пили за погибших и живых. Мечтали о будущем со слезами на глазах. У многих погибли родные, близкие, сожжены дома, города. Ох, как много полегло людей! Царствие им небесное! Мы не хотели войны. Но враг напал на нас, и мы сделали все возможное и невозможное, чтобы пришла победа. Победа! Враг сложил свои знамена на Красной площади. Спасли свою Родину, спасли Европу. Жаль, что об этом забывают.

  Началась демобилизация, но молодежь осталась. Надо было охранять. Мы грузили эшелоны и отправляли в Россию. Часовые стояли на посту день и ночь, немцы часто нападали, и еще гибли наши товарищи. Война кончилась, но для нас она еще продолжалась. Мы были еще совсем молоды. В свободное время я играл не гармошке, пели частушки про Гитлера и немцев, даже срамные. Помню совсем немного, отдельные строчки.

Гитлер Сталина спросил
Много ли оружия?
Посмотри-ка, черт косой
Вся Москва загружена.
Что ребята приуныли,
Что носы повесили?
Скоро Гитлеру капут,
Фрицам всем под зад дадут.
Чай хотел попить в Москве
Да не где-нибудь - в Кремле,
Но услышал вой "Катюши" -
Обложился Гитлер по уши.

  Пели, плясали, гуляли с девушками, кино нам показывали и даже концерты. Мы были молодые, поэтому часто смеялись, подшучивали друг над другом. Вспоминали и меня, подначивали, когда пни на меня полезли. Я тебе, Оля, об этом рассказывал. В два часа ночи ползут пни на меня, как приведения, я как закричу, даже сигнал тревоги не сразу подал. У немцев были мины, они хотели подорвать склад боеприпасов. Друзья потом долго надо мной подшучивали.

  Мы прошли курсы минеров. Немцы все заминировали, они не жалели своих детей и женщин. Заминированы были дома, парки, памятники. Мины были в воде, даже в куклах.

  По неопытности многие подрывались, гибли.

  Мирное население относилось к нам хорошо, даже помогало. Кому постирать, кому пришить что-нибудь. Девушки приходили слушать нашу игру на гармошке, наши песни. Мы учили их петь «Катюшу», она им нравилась, а мы смеялись, как она у них получалась.

  После войны мы прослужили до 1950 года. Некоторые мои товарищи женились там, возвращались в Россию уже с детьми большими. А я женился в Смоленске на медсестре Валюше, и сейчас с ней живу. Дочку вырастили – врачом она сейчас работает, а внук на юриста учится.

  Война никогда не забудется, много погибло людей, гибли друзья, товарищи, погибли отец и братья, маленькие сестры. Много было друзей, фотографировались, видишь, Оля, на стене рамки с фотографиями? Там братья, друзья, а вот фотографии отца и матери нет. Много всего было, много утеряно безвозвратно.

  Демобилизовался я уже в 1950 году и приехал в Смоленск, где жили родственники. На Брянщине никого не осталось. Меня отправили учиться на шеф-повара, потом - работать в психиатрическую больницу под Смоленск. Там я отработал 40 лет. Сейчас инвалид 1-ой группы, Ветеран труда.

  Имею:
- Удостоверение участника войны, серия Ж № 698033 выдано 19.12.1980 года.
- Удостоверение ветерана № 219041

  Награжден:
- Орденом Отечественной войны II степени (№ 2552372, указ президиума Верховного Совета СССР от 11.03.1980 года);
- Медалью "За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 годов" (15.06.1946 года);
- Юбилейной медалью "ХХХ лет Советской Армии и Флота" (вручена 20.03.1949 года);
- Юбилейной медалью "20 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 годов" (от 07.09.1966 года);
- Юбилейной медалью "30 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 годов" (от 10.03.1976 года) Смоленский районный военкомат, подполковник Никитин;
- Юбилейной медалью "60 лет Вооруженных сил СССР" (вручена 23.09.1978 года от имени президиума Верховного Совета СССР);
- Юбилейной медалью "50 лет Вооруженных сил СССР" от 08.01.1981 года;
- Юбилейной медалью "50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 годов" (указ от 22.03.1985 года №12467590);
- Юбилейной медалью "40 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 годов" (от 08.05.1985 года);
- Юбилейной медалью "70 лет Вооруженных сил СССР" от имени президиума Верховного Совета СССР (от 20.02.1988 года);
- Медалью Жукова (Г № 0985681, дата выдачи 19.02.1996 года);
- Знаком "25 лет Победы в Великой Отечественной войне".

  Декабрь 2004 года.

"От солдата до генерала. Воспоминания о войне" том 8