ИСТОРИЯ ГОРОДА БРЯНСКА
ИСТОРИЯ БРЯНСКА.
Под редакцией Дмитриева. 1894 год
Брянская смута.
Зажиточность брянских крестьян. Переход их в купцы. Сопротивление помещиков этому переходу. Зверства помещиков и купцов. Эпизод о Кузьме Кольцове. Своеволие помещика Зиновьева. Пристрастное отношение Главного Магистрата к подсудимым.
Рядом с Брянском в начале прошлого столетия находились две дворцовые слободы: Нижняя — по правую сторону реки Белого колодезя (теперь Нижний Судок) и Верхняя на левой стороне реки Верхнего Судка. Петр Великий в 1708 году пожаловал эти слободы генерал-лейтенанту Якову Вилимовичу Брюсу; в 1713 году они перешли к Меньшикову, а в 1715 году - к генерал-адмиралу Андрею Матвеевичу Апраксину, которому наследовал сын его Федор Андреевич. Последний в марте 1747 года продал их Афанасию Ивановичу Гончарову, у которого еще были бумажная и парусная фабрика в Малоярославском уезде.
Крестьяне, населявшие эти слободы, за недостатком пахатной земли, с давних пор состояли на оброке у своих помещиков. Они занимались торговлею и разными мастерствами: покупали в уезде пеньку, холст, рогожи, звериные шкуры и другие товары, торговали лесом и стругами, сплавляя их в Малороссию; продавали в уезде мелочный товар, делали мыло, били конопляное масло; у одного был воскобойный завод, у другого кожевенный, — вообще, они жили зажиточно, не хуже брянских купцов.
13 февраля 1747 года сенатом был издан указ, в силу которого те крестьяне, которые ведут торговлю на сумму не менее 300 рублей, могут записаться в купцы. Понятно, многие из людей Гончарова пожелали оставить крестьянство, тем более, что приписка купечеству делала их людьми свободными. Брянский магистрат также сочувственно отнесся к этому переходу. Перечисление началось с крестьянина Варфоломея Ананьина, который раньше, при Апраксине, был управляющим его имения и теперь жил зажиточнее других. Но против такого перехода крестьян в купечество сильно восстал сам помещик, Гончаров. Едва только он узнал о намерении Ананьина, как в ту же ночь приказчик его Зайцев напал на дом Ананьина, разграбил его, захватил все его добро, жену, детей и отправил всех их на бумажную фабрику в Малоярославский уезд. Магистрат заявил, что Ананьины — уже купцы, что Гончаров теперь не имеет права ими распоряжаться, и потребовал к себе новую купеческую семью для присяги; воеводская канцелярия доставила Ананьиных в магистрат, потребовав, чтобы они сданы были на поруки "в неотлучке из жительства".
Участи Ананьина подверглись и многие другие крестьяне Гончарова. Заслышал Зайцев, что Никулин, Лоскутов, Андросов, Коншин - переходят в купцы, тотчас же напал на них и разграбил их дома; вообще, из 104 человек, записавшихся в купцы, только немногим удалось избегнуть руки Зайцева, - большая же часть из них сильно пострадали.
Брянский магистрат, не имея возможности прекратить своеволия и зверства Зайцева, обратился к главному магистрату за помощью. Помещик Гончаров подал туда же жалобу на своих крестьян. Он указывал на то, что Ананьины были у него приказчиками, что он дал им 2000 рублей на покупку пеньки, а они с деньгами скрылись и потом записались в купцы; Гончаров жаловался на бурмистра Выходцева, который слишком ослабил надзор за крестьянами, вследствие чего они массами убегают за границу. Главный магистрат запретил брянскому приписывать крестьян в купцы без его ведома и потребовал к себе дело об Ананьиных. Брянский магистрата оправдывался тем, что без указа никто не был приписан в купцы, что люди Гончарова зверски обращаются с крестьянами, и что по этому следовало бы всех жителей и Верхней и Нижней слобод отобрать у Гончарова и приписать к купеческому сословию. Но Гончаров предупредил магистрат в марте 1748 года он всех своих крестьян приписал к фабрикам и заводам и этим лишил их права перехода в купцы.
Как видно, брянский магистрат в то время не имел большого значения; богатые люди играли здесь значительную роль и нередко поступали по своему произволу. Чтобы охарактеризовать взаимные отношения властей и брянских богачей, приведем эпизод о Кузьме Кольцове, первогильдейном купце города Брянска.
У брянского посадского Брынцева с 1704 года проживал шведский пленник из Нарвы, Роман Ганцов, принявший православие. Брынцев женил его на полонянке, шведке Федосье Кондратьевой. От этого брака у них родился сын Алексей, который, как и отец его, не был записан ни в первой, ни во второй ревизии. По смерти отца и матери, Алексей продолжал жить в доме Брынцева уже с сыном его Федором; потом он женился на одной купеческой дочери, перешел на житье в собственное строение и завел свое хозяйство. В 1752 году Федор Брынцев уехал в Петербург. Тесть его Козьма Кольцов выгнал Ганцова из его собственного строения и взял его самого, жену и маленького сына к себе на работу; хозяйство его распродал, а деньги присвоил. В августе 1753 года Ганцов убежал от Кольцова и обратился было в магистрат с жалобою на Кольцова, указывая на то, что последний тиранит его жену, бьет ее кнутом, плетьми, батогами и содержит на цепи "неисходно". Но магистрат отвечал, что он не может судить раба с господином. Тогда Ганцов обратился в главный магистрат.
Ссылаясь на узаконение 1744 года, по которому иноземцам, принявшим греческое исповедание, хотя бы они и в плен взяты были и в домах у них крестились, всем, кроме записанных по ревизии в подушной оклад, дана воля жить, где хотят: в цехах ли, в купечестве, - а ни он, ни отец его не записаны в ревизии, - Алексей Ганцов просил главный магистрат записать его в Брянске и позволить ему быть в цехе, тем более, что он знает плотничье мастерство. Главный магистрат поручил брянскому отобрать Ганцовых у Кольцова, рассмотреть их жалобу и расследовать поступок Кольцова.
Магистрат отправил драгуна с рассыльщиками в дом Кольцова, чтобы взять жену и сына Ганцовых; но Кольцов "с великою яростию" объявил, что Ганцовых он не отдаст до тех пор, пока ему не покажут указа от главного магистрата. Когда же в магистрате ему показали указ, Кольцов не успокоился: он продолжал кричать, что никого не будет слушать, женки с сыном не отдаст, что магистрат сам поступает не по закону. За такое "невежество и ослушание команде" его посадили под караул; но ему вскоре удалось оттуда убежать. 22 октября снова был послан драгун с рассыльщиками к дому Кольцова. Самого его не застали дома, а в избе нашли жену Ганцова "в великой цепи и в пребезмерном стуле". Посланные взяли Ганцову и повели ее в магистрат. Дорогою их нагнал на лошади сам Кольцов. Стараясь отбить Ганцову, он бил рассыльщиков тростью и даже перебил драгуну руку. Посланные закричали "караул", и Кольцов скрылся. Стул был снят с Ганцовой в магистрате при свидетелях. Оказалось, что у драгуна левая рука переломлена, и он ею не может владеть, а у Ганцовой мочки в ушах порваны, руки перебиты, и от побоев синяки по всему телу. Посылать к Кольцову за сыном Ганцова магистрат не решился. В донесении об этом брянский магистрат писал главному, что еще в 1751 году Кольцов в самом магистрате избил до крови купца Сапожкова, а теперь он совсем не признает властей и не исполняет никаких повинностей: к рогаткам на караул не ходит, отказывается исполнять требования бурмистра, не платить положенных мелочных сборов, - да и сборщиков к нему посылать опасно.
Род Кольцовых в настоящее время пресекся.
Смуты в Брянске продолжались целые 10 лет. Гончаров бился из всех сил, чтобы возвратить назад тех крестьян, которые записались в купцы и употреблял при этом самые зверские насилия. Так, 2 мая 1749 года среди белого дня 20 крестьян Гончарова с топорами и рогатинами напали на жену Варфоломея Ананьина, Афимью Денисову, и "чинили ей, как жаловался муж, - тиранское мученье чего в христианском законе едва бывает". Оборвав с нее платье, били ее нагую дубьем и обухами, причем наступали на груди. Потом за волосы и за ноги поволокли ее, "как мертвую скотину" в Нижнюю слободу и ругались при этом непотребно. Затем, засунув ей в рот кляп, чтобы она не кричала, отвезли, ее в дом Гончарова; здесь Зайцев бил ее немилосердно и наконец, видя, что она присмерти, приказал ее куда-то увезти; где она теперь, живали мужу неизвестно.
Заодно с Гончаровым действовали и другой брянский помещик Иван Зиновьев. Об этом Соловьев пишет так. Около 1746 года купцы — Григорий, Иван и Козьма Кольцовы жаловались, что на Смоленской дороге люди Зиновьева напали на их брата, Григория, завезли его к помещику, в село Бежичи, и здесь били его и держали в приворотной избе. По просьбе остальных братьев, Григорий был освобожден оттуда посланными из воеводской канцелярии, и по суду рабой Зиновьева был доказан. Но последний сам подал жалобу на Кольцовых (притом не в Брянск, а в главный магистрат), будто бы два брата, Иван и Козьма, приезжали к нему на дом и обесчестили его. Главный магистрат сначала передал это дело в севский магистрат, но потом сам взялся за разборку его и потребовал к себе Кольцовых; те выслали своего поверенного Бадулина. В магистрате обер-президентом в то время был близкий родственник Ивана Зиновьева—Степан Зиновьев. Этот обер-президент судил по-родству: поверенного Бадулина держал в цепи и железах под караулом, так что и судные речи он говорил в цепи. Пользуясь таким пристрастием в суде, Зиновьев стал еще более дерзок: в Брянске он напал на посадского Меренкова, который состоял поверенным Кольцовых в брянской воеводской канцелярии, ограбил его дом и самого его бил немилосердно.
Гончаров же в это время жаловался на Кольцовых в сенате, будто бы они приступали ко двору прапорщика Юшкова, где скрылись приказчик его и крестьяне; затем Гончаров подал еще прошение в главный магистрат, говоря, что Кольцовы и с ними 700 человек купцов приступали к его конюшенному двору и стреляли в его крестьян. Главный магистрат повелел забрать всех обвиняемых купцов в Москву для следствия. Но тут сенат велел сделать запрос в главный магистрат об этом деле и просил ответить – присутствовал ли обер-президент при разборе дела своего родственника. Главный магистрат тянул время, отделываясь всеми средствами от подачи ответа сенату, а потом вдруг обвинил Кольцовых за беспорядки на брянской таможне. Но сенат потребовав, чтобы прежде этого нового дела магистрат дал ответ по старому; тот донес, что ответ надо писать на гербовой бумаге, а Кольцовы не являются в главный магистрат и бумаги не дают, следовательно, ответа писать не на чем. Сенат приказал: подать ответ на гербовой бумаге, купив ее на деньги самого магистрата, который взыщет издержки с Кольцовых.
